Она не могла сидеть дома и ждать, хотя понимала, что ринуться искать ребенка на улицы Берлина было просто неразумно. Жасмин взяла себя в руки.
В половине пятого раздался звонок в дверь. Она бросилась в прихожую и подняла трубку домофона, чувствуя, как у нее отлегло от сердца. Никто не отвечал. Нарушив правило предосторожности, она открыла дверь.
Это была не Роня. За дверью стоял Фальк.
— Ее здесь нет, — сказала Жасмин и отошла в сторону, чтобы пропустить его. Как ни странно, ей удавалось вести себя сдержанно.
Фальк был одет по-деловому: на нем была белая рубашка с закатанными рукавами, антрацитово-серые брюки и черные кожаные туфли. Пиджак он держал в руках, а галстук, вероятно, уже давно где-то потерялся. Он бросил пиджак на стул.
— Прости, что я без предупреждения нагрянул к тебе, — поспешно произнес он и провел рукой по непослушным волосам, — но я места себе не нахожу. Я сел в машину и… Да ты и сама все видишь. — Он машинально окинул взглядом комнату, но Жасмин догадалась, что он ничего не замечает вокруг.
— Выпьешь что-нибудь?
— Да, воды, пожалуйста. Хорошая мысль. К сожалению, в моей старенькой «Пагоде» нет кондиционера, но я все равно не могу расстаться с ней.
Жасмин отправилась в кухню, Фальк последовал за ней.
— Налей обычной воды из-под крана, — попросил он.
Рассеянно наблюдая, как она подставила стакан под струю воды, Фальк ждал, когда он наполнится, а потом на одном дыхании опустошил его. После этого его взгляд слегка оживился.
— Кухня «Розеншток», — заметил он. — Модель «Барселона», если мне не изменяет память. Эти старые модели я как раз сейчас, словно глаголы в школе, заучиваю на память. Торговцы и управляющие фабрик ждут, что я должен их отличать. Хотя… это и правильно. Прости, я не хотел тебя обидеть. Это всего лишь вопрос цены.
— Это не моя кухня, а хозяина квартиры. У меня-то и выбора не было. Себе я купила бы какую-нибудь модель из твоей линии «Кларисса».
На лице Фалька появилась улыбка. Жасмин пригласила его в гостиную, где стоял письменный стол с компьютером.
Балконная дверь была открыта. Над крышей кружились ласточки.
— Я не помешал? — спросил Фальк.
— Перестань!
Он упал на диван и закрыл лицо руками. Жасмин тактично вышла и через несколько минут принесла апельсиновый сок и несколько бутербродов с политыми оливковым маслом анчоусами и помидорами. Тем временем Фальк снова пришел в себя и проглотил четыре бутерброда.
— О Боже! — простонал он еще громче, чем прежде. — Никогда не думал, что можно просто с ума сойти, беспокоясь о ребенке. Как же, должно быть, настрадались мои родители. Я чувствовал себя таким взрослым и опытным, что все их переживания и заботу воспринимал чуть ли не как оскорбление.
— Роня — умная девочка. И она умеет пользоваться телефоном-автоматом.
— Да я и сам это знаю.
— Она ведь всего-навсего дочь своего отца, — улыбнувшись, сказала Жасмин. — Упрямая авантюристка, дерзкая и умная. Она придет сюда.
Внезапно лицо Фалька помрачнело. Он встал и вышел на крошечный балкон. Жасмин была озадачена. Неужели она опять сказала что-то не то? Спустя пару минут Фальк повернулся к ней лицом и посмотрел на часы.
— Если она отправилась в Росток сразу после школы, то она должна вот-вот подъезжать к Берлину, разве не так?
— Это может быть в семнадцать двадцать одну, в семнадцать тридцать шесть или в восемнадцать семнадцать на Лертер Банхофе, — четко и быстро ответила Жасмин, будто выстрелила из пистолета.
Фальк еще раз посмотрел на свои часы.
— В первом случае она уже должна была приехать в Берлин, а в двух других мы все равно уже не успеем доехать до Лертер Банхофа, потому что сейчас как раз час пик.
— Нет, к шести часам ты еще можешь успеть, — заметила Жасмин. — Но твоя дочь испугается на всю жизнь, если ты с таким устрашающим видом встретишь ее на перроне.
Глаза Фалька сердито сверкнули.
— Вообще-то, у нее нет причин меня бояться, — проворчал он. — А у тебя нет причин обвинять меня в том, что я способен оторвать ей голову. Черт, да ведь самое главное — чтобы с ней ничего не случилось.
— Я не хотела обвинять тебя в чрезмерной строгости, — сказала Жасмин и тактично добавила: — Но дети просто так не убегают. Роня сидит в поезде и не знает, что будет дальше, когда она найдет меня. Девочка понятия не имеет, как ее примут и как она снова найдет дорогу домой. Она тоскует по дому, чувствует себя покинутой и, естественно, боится.
Фальк оперся о дверную раму балкона.
— Боится… — Он вздохнул. — Северин тоже всегда боялся, а я никогда не понимал этого и думал: «Что с ним может случиться?» Что может случиться с Роней? Я просто недоволен, не более того. И у меня есть на то уважительная причина. Почему этого нужно бояться?
Жасмин невольно рассмеялась.
— Разве ты никогда не боялся потерять уважение к себе?
Он удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Есть люди, — продолжала Жасмин, — которые считают, что, оступившись однажды, они раз и навсегда потеряют доверие в глазах другого человека. А если этот другой после всего происшедшего еще и ругается, то они замыкаются в себе, уверенные, что с ними даже знаться не хотят.
— Чепуха!
— Если я правильно поняла намеки твоей матери, то в детстве и юношестве ты все делал для того, чтобы отец не проникся к тебе доверием. И поэтому ты не боишься допускать ошибок.
Фальк нахмурил брови.
— Ты имеешь в виду, что тот, кто ничего не имеет, не может ничего потерять?
— Конечно, ведь в этом случае можно не бояться, что потеряешь то, чего нет. Поэтому ты можешь спать спокойно.
Вообще-то, это, наверное, хорошо, если бы не было так печально.
Жасмин слышала, как он глубоко вздохнул, и уже в следующее мгновение пожалела, что задела его за живое. Фальк медленно отошел от балконной двери и сел на диван. Когда он заговорил, его голос звучал как-то неуверенно:
— Я, очевидно, плохой отец. Роня… она ведь не моя дочь.
— Что?!
— Она дочь Северина. Я никогда не спал с Лаурой.
— Но…
Фальк посмотрел на нее покрасневшими от усталости глазами.
— Я знаю, что Лаура утверждает, будто бы я соблазнил ее, потому что она была подружкой моего брата, а мне всегда хотелось иметь все, что было у него. Но это не так. Я действительно влюбился в нее — мне тогда было семнадцать, — но я был слишком… наивен, чтобы мне по-настоящему можно было доверять. Она забеременела от Северина. Но он, как обычно, боялся отца, поскольку был уверен, что из-за этого его лишат наследства. Я знаю, что отец просто заставил бы Северина взять на себя ответственность за ребенка. Однако Северин ни при каких обстоятельствах не хотел жениться на Лауре. Одной подлостью больше, одной меньше — мне было все равно. Поэтому роль соблазнителя я взял на себя. Мы поклялись с братом на всю жизнь и скрепили эту клятву кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
В половине пятого раздался звонок в дверь. Она бросилась в прихожую и подняла трубку домофона, чувствуя, как у нее отлегло от сердца. Никто не отвечал. Нарушив правило предосторожности, она открыла дверь.
Это была не Роня. За дверью стоял Фальк.
— Ее здесь нет, — сказала Жасмин и отошла в сторону, чтобы пропустить его. Как ни странно, ей удавалось вести себя сдержанно.
Фальк был одет по-деловому: на нем была белая рубашка с закатанными рукавами, антрацитово-серые брюки и черные кожаные туфли. Пиджак он держал в руках, а галстук, вероятно, уже давно где-то потерялся. Он бросил пиджак на стул.
— Прости, что я без предупреждения нагрянул к тебе, — поспешно произнес он и провел рукой по непослушным волосам, — но я места себе не нахожу. Я сел в машину и… Да ты и сама все видишь. — Он машинально окинул взглядом комнату, но Жасмин догадалась, что он ничего не замечает вокруг.
— Выпьешь что-нибудь?
— Да, воды, пожалуйста. Хорошая мысль. К сожалению, в моей старенькой «Пагоде» нет кондиционера, но я все равно не могу расстаться с ней.
Жасмин отправилась в кухню, Фальк последовал за ней.
— Налей обычной воды из-под крана, — попросил он.
Рассеянно наблюдая, как она подставила стакан под струю воды, Фальк ждал, когда он наполнится, а потом на одном дыхании опустошил его. После этого его взгляд слегка оживился.
— Кухня «Розеншток», — заметил он. — Модель «Барселона», если мне не изменяет память. Эти старые модели я как раз сейчас, словно глаголы в школе, заучиваю на память. Торговцы и управляющие фабрик ждут, что я должен их отличать. Хотя… это и правильно. Прости, я не хотел тебя обидеть. Это всего лишь вопрос цены.
— Это не моя кухня, а хозяина квартиры. У меня-то и выбора не было. Себе я купила бы какую-нибудь модель из твоей линии «Кларисса».
На лице Фалька появилась улыбка. Жасмин пригласила его в гостиную, где стоял письменный стол с компьютером.
Балконная дверь была открыта. Над крышей кружились ласточки.
— Я не помешал? — спросил Фальк.
— Перестань!
Он упал на диван и закрыл лицо руками. Жасмин тактично вышла и через несколько минут принесла апельсиновый сок и несколько бутербродов с политыми оливковым маслом анчоусами и помидорами. Тем временем Фальк снова пришел в себя и проглотил четыре бутерброда.
— О Боже! — простонал он еще громче, чем прежде. — Никогда не думал, что можно просто с ума сойти, беспокоясь о ребенке. Как же, должно быть, настрадались мои родители. Я чувствовал себя таким взрослым и опытным, что все их переживания и заботу воспринимал чуть ли не как оскорбление.
— Роня — умная девочка. И она умеет пользоваться телефоном-автоматом.
— Да я и сам это знаю.
— Она ведь всего-навсего дочь своего отца, — улыбнувшись, сказала Жасмин. — Упрямая авантюристка, дерзкая и умная. Она придет сюда.
Внезапно лицо Фалька помрачнело. Он встал и вышел на крошечный балкон. Жасмин была озадачена. Неужели она опять сказала что-то не то? Спустя пару минут Фальк повернулся к ней лицом и посмотрел на часы.
— Если она отправилась в Росток сразу после школы, то она должна вот-вот подъезжать к Берлину, разве не так?
— Это может быть в семнадцать двадцать одну, в семнадцать тридцать шесть или в восемнадцать семнадцать на Лертер Банхофе, — четко и быстро ответила Жасмин, будто выстрелила из пистолета.
Фальк еще раз посмотрел на свои часы.
— В первом случае она уже должна была приехать в Берлин, а в двух других мы все равно уже не успеем доехать до Лертер Банхофа, потому что сейчас как раз час пик.
— Нет, к шести часам ты еще можешь успеть, — заметила Жасмин. — Но твоя дочь испугается на всю жизнь, если ты с таким устрашающим видом встретишь ее на перроне.
Глаза Фалька сердито сверкнули.
— Вообще-то, у нее нет причин меня бояться, — проворчал он. — А у тебя нет причин обвинять меня в том, что я способен оторвать ей голову. Черт, да ведь самое главное — чтобы с ней ничего не случилось.
— Я не хотела обвинять тебя в чрезмерной строгости, — сказала Жасмин и тактично добавила: — Но дети просто так не убегают. Роня сидит в поезде и не знает, что будет дальше, когда она найдет меня. Девочка понятия не имеет, как ее примут и как она снова найдет дорогу домой. Она тоскует по дому, чувствует себя покинутой и, естественно, боится.
Фальк оперся о дверную раму балкона.
— Боится… — Он вздохнул. — Северин тоже всегда боялся, а я никогда не понимал этого и думал: «Что с ним может случиться?» Что может случиться с Роней? Я просто недоволен, не более того. И у меня есть на то уважительная причина. Почему этого нужно бояться?
Жасмин невольно рассмеялась.
— Разве ты никогда не боялся потерять уважение к себе?
Он удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Есть люди, — продолжала Жасмин, — которые считают, что, оступившись однажды, они раз и навсегда потеряют доверие в глазах другого человека. А если этот другой после всего происшедшего еще и ругается, то они замыкаются в себе, уверенные, что с ними даже знаться не хотят.
— Чепуха!
— Если я правильно поняла намеки твоей матери, то в детстве и юношестве ты все делал для того, чтобы отец не проникся к тебе доверием. И поэтому ты не боишься допускать ошибок.
Фальк нахмурил брови.
— Ты имеешь в виду, что тот, кто ничего не имеет, не может ничего потерять?
— Конечно, ведь в этом случае можно не бояться, что потеряешь то, чего нет. Поэтому ты можешь спать спокойно.
Вообще-то, это, наверное, хорошо, если бы не было так печально.
Жасмин слышала, как он глубоко вздохнул, и уже в следующее мгновение пожалела, что задела его за живое. Фальк медленно отошел от балконной двери и сел на диван. Когда он заговорил, его голос звучал как-то неуверенно:
— Я, очевидно, плохой отец. Роня… она ведь не моя дочь.
— Что?!
— Она дочь Северина. Я никогда не спал с Лаурой.
— Но…
Фальк посмотрел на нее покрасневшими от усталости глазами.
— Я знаю, что Лаура утверждает, будто бы я соблазнил ее, потому что она была подружкой моего брата, а мне всегда хотелось иметь все, что было у него. Но это не так. Я действительно влюбился в нее — мне тогда было семнадцать, — но я был слишком… наивен, чтобы мне по-настоящему можно было доверять. Она забеременела от Северина. Но он, как обычно, боялся отца, поскольку был уверен, что из-за этого его лишат наследства. Я знаю, что отец просто заставил бы Северина взять на себя ответственность за ребенка. Однако Северин ни при каких обстоятельствах не хотел жениться на Лауре. Одной подлостью больше, одной меньше — мне было все равно. Поэтому роль соблазнителя я взял на себя. Мы поклялись с братом на всю жизнь и скрепили эту клятву кровью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92