Первый раз в жизни он, Фальк, был действительно нужен Северину, когда нес домой голубой конверт в кармане, подвергая опасности сдачу выпускных экзаменов. Обладая великолепными чертежными способностями, Фальк без труда подделал подпись отца, не понимая, зачем это вообще нужно. Как мог Северин до такой степени бояться отца? Но потом Северин сумел переубедить его.
— Если сделаешь это для меня, то я возьму тебя на субботнюю вечеринку. Для пятнадцатилетнего Фалька это была первая рейв-вечеринка. Она проходила на заброшенном рыбном заводе в Гамбурге. Северин как раз только получил права, и отец подарил ему низкий черный «Гольф-GTI».
Фальк никак не мог понять этого дела с таблетками. Поначалу Северин всячески препятствовал тому, чтобы младший брат вообще прикасался к ним. Фальк не хотел казаться наивным недотепой и все-таки попробовал их. Его сразу как подменили: он почувствовал себя совершенно раскрепощенным и ему стало легко общаться с Севериной и его товарищами. Это было уже в Кюлюнгсборне.
А потом Северин врезался на своем «Гольфе» в дерево на бульваре. В машине их было четверо. Как ни странно, никто не пострадал. Им даже удалось завести «Гольф» до приезда полиции. Но разбитый автомобиль нельзя было скрыть.
— Ты не можешь сказать, что это ты был за рулем? — умолял Северин.
Этот его постоянный страх перед отцом… Как будто в жизни Северина ничего не было важнее, чем благосклонное oтношение отца. Неужели Северину, которому отец доверял, было страшнее потерять его любовь, чем Фальку, никогда не пытавшемуся заслужить его благосклонность. Тогда он в первый раз задумался, стоит ли ему идти на уступку. Ему вдруг все стало ясно: он каждый раз подставляет себя ради старшего брата, так как ему ничего другого не остается, поскольку Северин слабее его.
Северин никогда не защищал его перед отцом. Когда Фальк признался, что взял машину Северина, чтобы прокатиться, хотя у него не было водительских прав, брат просто молчал.
— За права, — тихим, не терпящим возражения тоном сказал отец, — если они тебе понадобятся, заплатишь сам. А от меня и пфеннига не получишь.
Тогда Северин помог ему:
На самом же деле Северин пытался оградить Фалька от завышенных требований отца. Северин был преемником его бизнеса, а Фальк мог наслаждаться свободой и бездельничать. Северину, как оказалось, просто не хватало характера, чтобы быть хорошим сыном, у Фалька же его было больше, чем надо. Поэтому они объединили усилия, чтобы сделать из Северина достойного наследника семейного бизнеса, тем более что Понтер Розеншток возлагал на старшего сына огромные надежды.
Фальк слегка развернул судно, чтобы ветер дул сбоку, потом резким маневром повернул назад, в сторону Борнхольма.
Наступили сумерки, и где-то вдали показался зеленый берег острова, как бы раскачивающийся на волнах. Маяки бросали свет на темное море, а белая церковь отсвечивала своим шпилем в вечернем полумраке. «Santa Lucia» вошла в гавань Ренне и покинула ее на следующее утро.
Фальк спустился вниз, снял с себя промокшую одежду, взял Кико и пошел с ним в душ. Фальк со временем понял, что птицы, обитающие в условиях влажных лесов, любят воду. Даже возгласы Кико таили в себе какой-то смысл. Когда он говорил голосом старухи, которую он как-то подслушал, его «Вот!» значило, что он ожидал от Фалька какого-то действия: то ли он должен был дать ему семечек или долить воды, то ли открыть дверь в гостиную, чтобы попугай смог забраться на палубу. Однажды Фальк случайно поймал себя на мысли, что, закончив какое-то дело, он сам тоже говорит: «Вот!» Когда он заходил в гостиную, Кико кричал: «Ю-ху!» — и был доволен самим собой и окружающими, а потом он выдавал: «Соня!» — и запевал песню моряка.
Когда Фальк переодевался, чтобы сойти на берег, попугай, как всегда, запрыгнул сначала на шкаф, цепляясь за него клювом и когтями, потом поскакал через дверной проем вниз и по лестнице вверх. Не успел Фальк покинуть яхту, как Кико взобрался на заднюю мачту. Попугай почти никогда не летал: ему больше нравилось карабкаться. Его было сложно уговорить спуститься вниз, поэтому Фальк оставлял дверь своей каюты открытой, чтобы попугай мог добраться до своих семечек.
Сам же Фальк отправился бродить по маленьким улочкам, застроенным домами моряков, а потом вышел к церкви Святого Николая, освещенной старинными железными фонарями, и свернул к зданию полиции.
Он шел и думал.
После звонка матери Фальк узнал, что Карла Хайнца Тиллера арестовали, а Николь и ее мать поспешно куда-то уехали. Адельтрауд, стараясь не расплакаться, сообщила, что Северина будут хоронить в пятницу, то есть послезавтра. Он пообещал присутствовать на похоронах.
Попытки Фалька дозвониться до покупателя яхты из Гамбурга, встреча с которым так и не состоялась в субботу, не увенчались успехом. После смерти Северина его материальное положение оставляло желать лучшего, так как теперь у него не стало постоянного источника дохода. Если он и хотел курировать гостиницу Лауры, то должен был заниматься этим сам. И вопрос был не в том, хочет он этого или нет, — он был просто обязан это сделать, если не хотел, чтобы Роня считала своего отца безответственным, никчемным человеком. А хуже этого для него ничего не было, Северин пообещал помочь с реставрацией гостиницы, как только отец передаст ему свой пост в холдинге «Розеншток». А теперь этого никогда не будет. Нужно идти и просить отца.
От одной мысли об этом у Фалька начинало стучать в висках, хотя он и понимал, что чрезмерная гордость погубит его.
Разве он хоть раз в жизни о чем-то просил отца, о чем-то таком, что стоило денег? Возможно, именно о деньгах и нужно было поговорить с ним. Как раз это отец бы понял.
Сидя в баре, Фальк поймал на себе взгляд какой-то блондинки. Когда же она улыбнулась, он заметил, что видит в ней совсем другую женщину — с лицом, усеянным веселыми веснушками и обрамленным ярко-рыжими волосами.
Фальк купил ей пива. Она немного говорила по-немецки и по-английски. Женщина улыбалась, делая вид, что внимательно слушает его, а он что-то рассказывал, не задумываясь над тем, понимает она его или нет. После полуночи ей захотелось посмотреть его яхту. На набережной Фальк торопливо поцеловал ее и распрощался.
На следующий день он проснулся в одежде и с головной болью. Оказалось, что Кико исчез. Наблюдая, как кофе медленно стекает из кофеварки в чашку, Фальк вытер внезапно выступившие слезы.
Северина Розенштока хоронили на кладбище Кюлюнгсборна. На похоронах присутствовали только близкие родственники. Богослужение состоялось в одной очень старой церкви Святого Йоханнеса. На огромной деревянной башне тяжело раскачивались колокола, звонившие в память о покойнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Если сделаешь это для меня, то я возьму тебя на субботнюю вечеринку. Для пятнадцатилетнего Фалька это была первая рейв-вечеринка. Она проходила на заброшенном рыбном заводе в Гамбурге. Северин как раз только получил права, и отец подарил ему низкий черный «Гольф-GTI».
Фальк никак не мог понять этого дела с таблетками. Поначалу Северин всячески препятствовал тому, чтобы младший брат вообще прикасался к ним. Фальк не хотел казаться наивным недотепой и все-таки попробовал их. Его сразу как подменили: он почувствовал себя совершенно раскрепощенным и ему стало легко общаться с Севериной и его товарищами. Это было уже в Кюлюнгсборне.
А потом Северин врезался на своем «Гольфе» в дерево на бульваре. В машине их было четверо. Как ни странно, никто не пострадал. Им даже удалось завести «Гольф» до приезда полиции. Но разбитый автомобиль нельзя было скрыть.
— Ты не можешь сказать, что это ты был за рулем? — умолял Северин.
Этот его постоянный страх перед отцом… Как будто в жизни Северина ничего не было важнее, чем благосклонное oтношение отца. Неужели Северину, которому отец доверял, было страшнее потерять его любовь, чем Фальку, никогда не пытавшемуся заслужить его благосклонность. Тогда он в первый раз задумался, стоит ли ему идти на уступку. Ему вдруг все стало ясно: он каждый раз подставляет себя ради старшего брата, так как ему ничего другого не остается, поскольку Северин слабее его.
Северин никогда не защищал его перед отцом. Когда Фальк признался, что взял машину Северина, чтобы прокатиться, хотя у него не было водительских прав, брат просто молчал.
— За права, — тихим, не терпящим возражения тоном сказал отец, — если они тебе понадобятся, заплатишь сам. А от меня и пфеннига не получишь.
Тогда Северин помог ему:
На самом же деле Северин пытался оградить Фалька от завышенных требований отца. Северин был преемником его бизнеса, а Фальк мог наслаждаться свободой и бездельничать. Северину, как оказалось, просто не хватало характера, чтобы быть хорошим сыном, у Фалька же его было больше, чем надо. Поэтому они объединили усилия, чтобы сделать из Северина достойного наследника семейного бизнеса, тем более что Понтер Розеншток возлагал на старшего сына огромные надежды.
Фальк слегка развернул судно, чтобы ветер дул сбоку, потом резким маневром повернул назад, в сторону Борнхольма.
Наступили сумерки, и где-то вдали показался зеленый берег острова, как бы раскачивающийся на волнах. Маяки бросали свет на темное море, а белая церковь отсвечивала своим шпилем в вечернем полумраке. «Santa Lucia» вошла в гавань Ренне и покинула ее на следующее утро.
Фальк спустился вниз, снял с себя промокшую одежду, взял Кико и пошел с ним в душ. Фальк со временем понял, что птицы, обитающие в условиях влажных лесов, любят воду. Даже возгласы Кико таили в себе какой-то смысл. Когда он говорил голосом старухи, которую он как-то подслушал, его «Вот!» значило, что он ожидал от Фалька какого-то действия: то ли он должен был дать ему семечек или долить воды, то ли открыть дверь в гостиную, чтобы попугай смог забраться на палубу. Однажды Фальк случайно поймал себя на мысли, что, закончив какое-то дело, он сам тоже говорит: «Вот!» Когда он заходил в гостиную, Кико кричал: «Ю-ху!» — и был доволен самим собой и окружающими, а потом он выдавал: «Соня!» — и запевал песню моряка.
Когда Фальк переодевался, чтобы сойти на берег, попугай, как всегда, запрыгнул сначала на шкаф, цепляясь за него клювом и когтями, потом поскакал через дверной проем вниз и по лестнице вверх. Не успел Фальк покинуть яхту, как Кико взобрался на заднюю мачту. Попугай почти никогда не летал: ему больше нравилось карабкаться. Его было сложно уговорить спуститься вниз, поэтому Фальк оставлял дверь своей каюты открытой, чтобы попугай мог добраться до своих семечек.
Сам же Фальк отправился бродить по маленьким улочкам, застроенным домами моряков, а потом вышел к церкви Святого Николая, освещенной старинными железными фонарями, и свернул к зданию полиции.
Он шел и думал.
После звонка матери Фальк узнал, что Карла Хайнца Тиллера арестовали, а Николь и ее мать поспешно куда-то уехали. Адельтрауд, стараясь не расплакаться, сообщила, что Северина будут хоронить в пятницу, то есть послезавтра. Он пообещал присутствовать на похоронах.
Попытки Фалька дозвониться до покупателя яхты из Гамбурга, встреча с которым так и не состоялась в субботу, не увенчались успехом. После смерти Северина его материальное положение оставляло желать лучшего, так как теперь у него не стало постоянного источника дохода. Если он и хотел курировать гостиницу Лауры, то должен был заниматься этим сам. И вопрос был не в том, хочет он этого или нет, — он был просто обязан это сделать, если не хотел, чтобы Роня считала своего отца безответственным, никчемным человеком. А хуже этого для него ничего не было, Северин пообещал помочь с реставрацией гостиницы, как только отец передаст ему свой пост в холдинге «Розеншток». А теперь этого никогда не будет. Нужно идти и просить отца.
От одной мысли об этом у Фалька начинало стучать в висках, хотя он и понимал, что чрезмерная гордость погубит его.
Разве он хоть раз в жизни о чем-то просил отца, о чем-то таком, что стоило денег? Возможно, именно о деньгах и нужно было поговорить с ним. Как раз это отец бы понял.
Сидя в баре, Фальк поймал на себе взгляд какой-то блондинки. Когда же она улыбнулась, он заметил, что видит в ней совсем другую женщину — с лицом, усеянным веселыми веснушками и обрамленным ярко-рыжими волосами.
Фальк купил ей пива. Она немного говорила по-немецки и по-английски. Женщина улыбалась, делая вид, что внимательно слушает его, а он что-то рассказывал, не задумываясь над тем, понимает она его или нет. После полуночи ей захотелось посмотреть его яхту. На набережной Фальк торопливо поцеловал ее и распрощался.
На следующий день он проснулся в одежде и с головной болью. Оказалось, что Кико исчез. Наблюдая, как кофе медленно стекает из кофеварки в чашку, Фальк вытер внезапно выступившие слезы.
Северина Розенштока хоронили на кладбище Кюлюнгсборна. На похоронах присутствовали только близкие родственники. Богослужение состоялось в одной очень старой церкви Святого Йоханнеса. На огромной деревянной башне тяжело раскачивались колокола, звонившие в память о покойнике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92