Может быть, впервые в жизни она почувствовала себя женщиной, попыталась применить чисто бабьи уловки, поставила все на кон и… проиграла.
Но поражение свое Лола восприняла достойно. Тот истерический срыв, свидетельницей которого невольно стала Наташа, был первым и последним. Слишком туго затянутая пружина со стоном раскрутилась и свернулась вновь как ни в чем не бывало. Лола умела держать удар. Не впервой.
— А ты бы уехала с ним, если бы он… — Наташа замялась, поняв, что ступила на зыбкую почву.
В этот вечер они ужинали у Наташи, дегустировали изобретенное ею блюдо — фаршированную рисом папайю с подливкой. Лола положила себе еще одну порцию, и вдохнула напоенный специями аромат.
— М-м-м, потрясающе. Чего от тебя не ожидала, так это кулинарных талантов. Знаешь, что я о тебе подумала, когда увидела первый раз? — Она лукаво посмотрела на Наташу.
— Что?
— Классическая цыпочка, белоручка, которая ничего в этой жизни не умеет.
— Я действительно мало что умею.
— Не прибедняйся. Какой укол мне вкатила! Я даже не почувствовала. Так что тебя интересует? — помолчав, спросила она. Наташа не ответила. Она уже жалела, что завела этот разговор. — Ты хотела спросить, уехала бы я с Франко, если бы он захотел на мне жениться, так ведь?
— Да. Ты можешь не отвечать, если не хочешь.
— Почему? Тебе отвечу. Уехала бы не задумываясь.
— Но ведь это было бы навсегда, — заволновалась Наташа. — Ты никогда не смогла бы вернуться домой.
— А что я там забыла? — Лола с аппетитом принялась за папайю.
Наташа опешила. Такого ответа она не ожидала.
— Ну как же, семья, друзья…
— Ты еще скажи — Родина, — фыркнула Лола.
— Можно и так сказать, только слово такое затертое. Свой город, например, Новгород.
— Дыра!
— Ладно, Ленинград.
— Уважающие себя люди зовут его Питер.
— Хорошо. Ты только представь себе, что не забредешь просто так на Мойку, не прогуляешься по Таврическому саду.
— В Италии садов навалом и климат куда лучше.
— А я бы не смогла, — задумчиво произнесла Наташа.
— Смогла бы, если б влюбилась. Скажи, ну что тебя там держит?
— Все. Там мои корни. Слишком большая была бы потеря.
— Чепуха!
Наташа долго еще вспоминала об этом разговоре. Все дело в том, что у Лолы никогда не было нормальной семьи, а у нее была и есть. Лола всегда стремилась убежать из дома и забыть о нем, как о кошмарном сне, а Наташа наоборот. В ее доме были тепло и свет, там люди понимали и поддерживали друг друга. Она вспомнила о Майкле и ощутила укол в сердце. Он бы понравился маме, если бы… если бы только… И тогда не было бы бессонных ночей, терзаний и угрызений совести.
Чтобы отвлечься, Наташа принялась переводить свои мысли на английский язык, вернее, думать по-английски, чтобы попрактиковаться в сослагательном наклонении. Если бы…
— Налей-ка еще! — Марина Марчукова махнула рукой в сторону стола, где одиноко красовалась недопитая бутылка джина. — Эй, Марчуков, не прикидывайся глухим и обслужи женщину!
Она была уже здорова пьяна. Опухшие глазки сузились в щелочки и совсем утонули в складках щек. На лице застыла бессмысленная улыбка. Иннокентий побаивался ее в таком состоянии, поскольку никогда не знал, чем это может кончиться. Напившись, она могла попросту отрубиться там же, где и пила, и это было далеко не худшее из зол. Иногда ее тянуло на сексуальные подвиги и общество мужа не удовлетворяло.
Они были женаты уже почти десять лет, он смирился с неизбежным и научился в такие минуты просто исчезать, чтобы совсем не потерять лицо.
Ее отец был крупной шишкой в Союзнефтегазстрое, и его участие в карьере Иннокентия стоило слишком дорого, чтобы не закрывать глаза на «мелкие» шалости его единственной дочери.
Он до сих пор помнил, как это было в первый раз. Вскоре после свадьбы они устроили вечеринку для его институтских друзей. Все уже основательно перепились и, разбившись на парочки и притушив где можно свет, разбрелись по укромным уголкам, благо во внушительной квартире тестя таких уголков было предостаточно.
Иннокентий, пошатываясь, шел в туалет и по дороге заглянул на кухню. Там было темно. Из угла раздавался шорох и тяжелое дыхание. Иннокентий нашарил рукой выключатель и от увиденного даже немного протрезвел.
На диванчике сидел, развалясь, его приятель Пашка. По его конопатому лицу бродила шальная, блаженная улыбка. Марина, в расстегнутой до пояса блузке, вовек» шуровала рукой у него в брюках.
Пашка весь как-то съежился под обалдевшим взглядом Иннокентия. Улыбка исчезла с лица, будто ее стерли мокрой тряпкой.
— Марчуков, дебил хренов! — завопила, брызжа слюной, Марина. — Черт тебя принес! У него же ни фига не стоит из-за тебя! Ты чё здесь потерял?
— Я… в туалет… — промямлил потрясенный Иннокентий.
— Вот и иди! Там тебе щас самое место! — Марина вскочила, опрокинув табурет, затолкала обмякшего мужа в туалет и щелкнула задвижкой.
Он просидел там довольно долго, пока кто-то случайно не выпустил его. Марина мирно похрапывала на кухне. Пашки и след простыл.
Наутро она ничего не могла вспомнить и так бурно возмущалась, что разговора не получилось. Не получилось его и на другой раз, и на третий, а потом Иннокентий понял, что плетью обуха не перешибешь, и смирился.
Остатки джина перекочевали в стакан. Марина схватила его нетвердой рукой, расплескав половину. Она тупо смотрела на расплывающееся по юбке пятно.
— У-у зараза! — пробормотала она и залпом допила остальное.
Иннокентий тоскливо наблюдал за ней. По мере приближения тестя к пенсионному возрасту его все чаще посещали крамольные мысли. Завести себе блондиночку помоложе, снять ей квартирку в каком-нибудь укромном уголке Москвы и оттягиваться в обеденный перерыв. Дальше этого фантазия не шла. Он сознательно отложил это дело до возвращения в Москву, потому что на площадке все было слишком на виду, а двусмысленных и склизких ситуаций ему и с Мариной хватало. Кроме того, до приезда Наташи место сексапильной блондинки оставалось вакантным.
Ее появление на площадке противоречило всем законам разума. О чем только думали эти дармоеды-кадровики, когда оформляли ей документы, раздраженно думал Иннокентий. Прислать такую в мужской, изголодавшийся по женскому обществу коллектив — все равно что подложить бомбу замедленного действия. Он же видел, какими глазами неизменно провожали ее, как следили за каждым шагом. Взять хоть Володьку Дронова, ходит сам не свой, невооруженным взглядом видно. Так и пожирает ее глазами.
Да и он, Иннокентий, недалеко ушел. Словно вдруг материализовалась его мифическая блондинка. Скользит мимо, покачивая бедрами, а не ухватишь. Свихнуться можно.
Стук в дверь прервал течение его мыслей. Иннокентий дернулся к двери и приоткрыл ее, стараясь заслонить проем, чтобы не было видно развалившуюся в кресле Марину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Но поражение свое Лола восприняла достойно. Тот истерический срыв, свидетельницей которого невольно стала Наташа, был первым и последним. Слишком туго затянутая пружина со стоном раскрутилась и свернулась вновь как ни в чем не бывало. Лола умела держать удар. Не впервой.
— А ты бы уехала с ним, если бы он… — Наташа замялась, поняв, что ступила на зыбкую почву.
В этот вечер они ужинали у Наташи, дегустировали изобретенное ею блюдо — фаршированную рисом папайю с подливкой. Лола положила себе еще одну порцию, и вдохнула напоенный специями аромат.
— М-м-м, потрясающе. Чего от тебя не ожидала, так это кулинарных талантов. Знаешь, что я о тебе подумала, когда увидела первый раз? — Она лукаво посмотрела на Наташу.
— Что?
— Классическая цыпочка, белоручка, которая ничего в этой жизни не умеет.
— Я действительно мало что умею.
— Не прибедняйся. Какой укол мне вкатила! Я даже не почувствовала. Так что тебя интересует? — помолчав, спросила она. Наташа не ответила. Она уже жалела, что завела этот разговор. — Ты хотела спросить, уехала бы я с Франко, если бы он захотел на мне жениться, так ведь?
— Да. Ты можешь не отвечать, если не хочешь.
— Почему? Тебе отвечу. Уехала бы не задумываясь.
— Но ведь это было бы навсегда, — заволновалась Наташа. — Ты никогда не смогла бы вернуться домой.
— А что я там забыла? — Лола с аппетитом принялась за папайю.
Наташа опешила. Такого ответа она не ожидала.
— Ну как же, семья, друзья…
— Ты еще скажи — Родина, — фыркнула Лола.
— Можно и так сказать, только слово такое затертое. Свой город, например, Новгород.
— Дыра!
— Ладно, Ленинград.
— Уважающие себя люди зовут его Питер.
— Хорошо. Ты только представь себе, что не забредешь просто так на Мойку, не прогуляешься по Таврическому саду.
— В Италии садов навалом и климат куда лучше.
— А я бы не смогла, — задумчиво произнесла Наташа.
— Смогла бы, если б влюбилась. Скажи, ну что тебя там держит?
— Все. Там мои корни. Слишком большая была бы потеря.
— Чепуха!
Наташа долго еще вспоминала об этом разговоре. Все дело в том, что у Лолы никогда не было нормальной семьи, а у нее была и есть. Лола всегда стремилась убежать из дома и забыть о нем, как о кошмарном сне, а Наташа наоборот. В ее доме были тепло и свет, там люди понимали и поддерживали друг друга. Она вспомнила о Майкле и ощутила укол в сердце. Он бы понравился маме, если бы… если бы только… И тогда не было бы бессонных ночей, терзаний и угрызений совести.
Чтобы отвлечься, Наташа принялась переводить свои мысли на английский язык, вернее, думать по-английски, чтобы попрактиковаться в сослагательном наклонении. Если бы…
— Налей-ка еще! — Марина Марчукова махнула рукой в сторону стола, где одиноко красовалась недопитая бутылка джина. — Эй, Марчуков, не прикидывайся глухим и обслужи женщину!
Она была уже здорова пьяна. Опухшие глазки сузились в щелочки и совсем утонули в складках щек. На лице застыла бессмысленная улыбка. Иннокентий побаивался ее в таком состоянии, поскольку никогда не знал, чем это может кончиться. Напившись, она могла попросту отрубиться там же, где и пила, и это было далеко не худшее из зол. Иногда ее тянуло на сексуальные подвиги и общество мужа не удовлетворяло.
Они были женаты уже почти десять лет, он смирился с неизбежным и научился в такие минуты просто исчезать, чтобы совсем не потерять лицо.
Ее отец был крупной шишкой в Союзнефтегазстрое, и его участие в карьере Иннокентия стоило слишком дорого, чтобы не закрывать глаза на «мелкие» шалости его единственной дочери.
Он до сих пор помнил, как это было в первый раз. Вскоре после свадьбы они устроили вечеринку для его институтских друзей. Все уже основательно перепились и, разбившись на парочки и притушив где можно свет, разбрелись по укромным уголкам, благо во внушительной квартире тестя таких уголков было предостаточно.
Иннокентий, пошатываясь, шел в туалет и по дороге заглянул на кухню. Там было темно. Из угла раздавался шорох и тяжелое дыхание. Иннокентий нашарил рукой выключатель и от увиденного даже немного протрезвел.
На диванчике сидел, развалясь, его приятель Пашка. По его конопатому лицу бродила шальная, блаженная улыбка. Марина, в расстегнутой до пояса блузке, вовек» шуровала рукой у него в брюках.
Пашка весь как-то съежился под обалдевшим взглядом Иннокентия. Улыбка исчезла с лица, будто ее стерли мокрой тряпкой.
— Марчуков, дебил хренов! — завопила, брызжа слюной, Марина. — Черт тебя принес! У него же ни фига не стоит из-за тебя! Ты чё здесь потерял?
— Я… в туалет… — промямлил потрясенный Иннокентий.
— Вот и иди! Там тебе щас самое место! — Марина вскочила, опрокинув табурет, затолкала обмякшего мужа в туалет и щелкнула задвижкой.
Он просидел там довольно долго, пока кто-то случайно не выпустил его. Марина мирно похрапывала на кухне. Пашки и след простыл.
Наутро она ничего не могла вспомнить и так бурно возмущалась, что разговора не получилось. Не получилось его и на другой раз, и на третий, а потом Иннокентий понял, что плетью обуха не перешибешь, и смирился.
Остатки джина перекочевали в стакан. Марина схватила его нетвердой рукой, расплескав половину. Она тупо смотрела на расплывающееся по юбке пятно.
— У-у зараза! — пробормотала она и залпом допила остальное.
Иннокентий тоскливо наблюдал за ней. По мере приближения тестя к пенсионному возрасту его все чаще посещали крамольные мысли. Завести себе блондиночку помоложе, снять ей квартирку в каком-нибудь укромном уголке Москвы и оттягиваться в обеденный перерыв. Дальше этого фантазия не шла. Он сознательно отложил это дело до возвращения в Москву, потому что на площадке все было слишком на виду, а двусмысленных и склизких ситуаций ему и с Мариной хватало. Кроме того, до приезда Наташи место сексапильной блондинки оставалось вакантным.
Ее появление на площадке противоречило всем законам разума. О чем только думали эти дармоеды-кадровики, когда оформляли ей документы, раздраженно думал Иннокентий. Прислать такую в мужской, изголодавшийся по женскому обществу коллектив — все равно что подложить бомбу замедленного действия. Он же видел, какими глазами неизменно провожали ее, как следили за каждым шагом. Взять хоть Володьку Дронова, ходит сам не свой, невооруженным взглядом видно. Так и пожирает ее глазами.
Да и он, Иннокентий, недалеко ушел. Словно вдруг материализовалась его мифическая блондинка. Скользит мимо, покачивая бедрами, а не ухватишь. Свихнуться можно.
Стук в дверь прервал течение его мыслей. Иннокентий дернулся к двери и приоткрыл ее, стараясь заслонить проем, чтобы не было видно развалившуюся в кресле Марину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56