«Что не так в современном мире – личное мнение Джимми О'Брайена». На подъезде к аэропорту Анна-Мари засуетилась.
– Надеюсь, у Кирстен все будет в порядке. Она мне ска­зала по телефону, что Патрик уезжает.
Эмма возвела глаза к небу. В отличие от нее, Кирстен умела выживать в любых обстоятельствах. Оставьте ее зимой на северном склоне горы с одной палаткой, и она через сутки объявится с великолепным загаром, кучей новых тряпок и длинным списком телефонов всяких интересных людей, встретившихся ей по дороге. У всех у них яхты, виллы в Аль­пах, персональные тренеры и «Ролексы». Неделя без Патрика означала, что Кирстен сможет распоряжаться кредитной кар­точкой, и каждый ее день будет заканчиваться в каком-ни­будь ночном клубе за водкой с тоником в компании с том­ным вздыхателем. Эмма не думала, что ее сестра изменяет своему надежному и положительному мужу, но пофлиртовать она, без сомнения, любила.
– Все с ней будет в порядке, мама, – сказала она сухо.
В аэропорту отец высадил их вместе со всем багажом и отправился ставить машину на стоянку. Анна-Мари сразу же запаниковала. В присутствии мужа она была спокойной и самоуверенной, но немедленно начинала волноваться, как только он исчезал из вида.
– Мои очки! – простонала она, когда они встали в оче­редь на посадку. – Мне кажется, я их забыла!
Расслышав истерическую нотку в голосе матери, Эмма мягко взяла ее за руку.
–•Давай посмотрим в твоей сумке, мама.
Анна-Мари кивнула и сунула ей бежевую кожаную су­мочку. Очки в стареньком футляре оказались на месте, до­статочно было только взглянуть.
Но мать не успокоилась.
– Уверена, я что-то забыла, – сказала она и замолчала, закрыв глаза, как будто мысленно пробегала список. – А ты ничего не забыла? – внезапно спросила она.
Эмма покачала головой.
– Гигиенические пакеты, например, – прошептала мать. – Неизвестно, можно ли там все это купить. Уверена, ты забыла. Я собиралась купить и для тебя утром в магазине, но мис­сис Пейдж меня отвлекла и…
Месячные должны были начаться через четыре дня, и Эмма надеялась, что на этот раз они не придут. Это будет оз­начать, что она беременна! Обычно ее соски не бывали таки­ми чувствительными. Никогда. Вот она и выбросила все не­обходимое из чемодана, боясь сглазить удачу.
Тут подошел отец, раздраженно разглагольствуя о том, как далеко ему пришлось запарковать машину, и Эмма умуд­рилась даже изобразить сочувствие.
– Все в порядке? – спросил Джимми. – Вы заняли оче­редь? – Он обнял жену одной рукой за талию. – Египет, по­думать только! Мы эту поездку запомним на всю жизнь, не сомневайся, дорогуша. Ужасно жаль, что милой Кирстен не удалось с нами поехать. Ей бы понравилось. Да и нам лучшей спутницы желать нельзя. Увы, она вся в своей благотвори­тельной работе, да и за Патриком надо присматривать. – Он вздохнул с довольным видом, а Эмма начала грызть ноготь на большом пальце, который ей до сих пор удавалось оста­вить в покое.
«Успокойся! – уговаривала она себя. – Не дай ему тебя достать. Теперь ты сможешь с ним справиться – ведь тебя греет надежда. Ребенок». На этот раз Эмма не сомневалась, что беременна. Она была уверена – и все!
3
Пенни лежала на кровати, зажав передними золотистыми лапами наполовину изжеванного медведя, и злобно таращи­лась на Лиони. Казалось, эти огромные карие глаза не спо­собны выражать ничего, кроме безмерной собачьей любви, но Пенни была собакой особенной. Помесь Лабрадора с ретривером, она была настоящей личностью, с настоящими че­ловеческими чертами, которые пускала в ход главным обра­зом для того, чтобы заставить хозяйку чувствовать себя вино­ватой. Лиони вспоминала, что она все же собака, только когда Пенни впадала в экстаз при бряканье своей миски. «Хотя, – думала Лиони, – с чего это я взяла, что проявление голода характерно только для собак? Я и сама ем как сви­нья». Собаки и их хозяева неизбежно чем-то напоминают друг друга, вот и Пенни была несколько толстоватой обжорой и любительницей сухого корма – под стать своей хозяйке, крупной блондинке с увесистым задом, обожавшей печенье. Лиони вытащила из дальнего угла комода старый саронг и сунула его комком в угол чемодана, где уже лежали не­сколько ее любимых ярких шелковых блузок. Пенни, с наду­тым видом наблюдавшая за ней с кровати, презрительно фырк­нула.
– Знаю, знаю, лапочка, – вздохнула Лиони, села на кро­вать и погладила свою строптивую собаку. – Я ненадолго. Какие-то восемь дней. Мамочка скоро вернется. А тебе, до­рогая, Египет наверняка бы не понравился. Там слишком жарко.
Однако Пенни, которую семь лет безумно обожали и без­удержно баловали, отказалась мириться. Она выдернула го­лову из-под руки Лиони и фыркнула, давая понять, что про­стым поглаживанием не обойтись и что неплохо бы было от­ведать собачьего печенья для поднятия духа.
И Лиони – та самая Лиони, работавшая в ветеринарной клинике, которая всего лишь накануне объясняла владелице китайского мопса, что собаки жуткие шантажисты и ни в коем случае нельзя давать им человеческую еду, сколько бы они ни клянчили за столом, – поспешила на кухню и прине­сла оттуда печенье.
Пенни приняла подношение подобно персидской царев­не, засыпала крошками все покрывало и тут же снова начала дуться.
– Наверное, мне не следует ехать! – в отчаянии вос­кликнула Лиони, думая о том, что не сможет оставить Пен­ни, Кловер и Германа на целых восемь дней.
Она собиралась отправить животных к своей матери, ко­торая души в них не чаяла, позволяла Пенни спать на посте­ли и кормила ее тщательно приготовленной телячьей печен­кой. Но Кловер, любимая кошка Лиони, не уживалась с кош­ками Клер, поэтому наверняка просидит все время ее отсутствия, забившись в угол, устроит голодную забастовку и совсем, отощает к ее приезду. Даже Герман, хомячок детей, приуныл, когда его роскошную клетку перевезли в дом Клер. И все же… нельзя было сказать, что она их всех бросала.
Трое детей Лиони отправились на три недели к отцу в США, и она поклялась, что позволит себе отдохнуть, чтобы хоть немного взбодриться. Нельзя поддаваться шантажу из­балованных животных. Тем не менее Лиони чувствовала себя виноватой, оставляя своих питомцев на время круиза по Нилу в роскошных условиях отдельной каюты на «Королеве Трие».
– Не надо мне ехать, – повторила она.
Пенни тут же почувствовала слабинку, завиляла хвостом и широко улыбнулась. Для пущего эффекта она попрыгала на медвежонке и игриво покусала его. «Как можно оставить такую милую, забавную собаку?» – говорил весь ее вид.
«И вообще, зачем я еду?» – все больше сомневалась Лио­ни. Она могла провести эти свободные восемь дней дома и заняться заросшим садом у реки. Нет смысла владеть боль­шим участком в графстве Уиклоу в очень живописном месте и позволить своему саду зарости сорняками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132