Она слышала, как застегнули длинную молнию. Когда Кик наконец повернулась, Лолли и санитаров уже не было в комнате. Из-за двери кабинета Кик увидела, как выносят на носилках тело Лолли в резиновом мешке. Обогнув напольные часы на площадке, санитары исчезли.
В комнате остались лишь два полицейских. Она понимала, что сейчас они попросят ее дать показания о смерти Лолли от несчастного случая, но не могла вникнуть в смысл их слов. Потом полицейские ушли, и только мистер Николс стоял, ссутулясь, посреди комнаты.
– С вами все в порядке, малышка? – участливо спросил он.
Кик подняла на него глаза и кивнула.
– Спасибо, да.
– Как ужасно, да? – Мистер Николс переминался, явно желая уйти.
Кик вздохнула.
– Меня словно вышибли из седла. Может, мне надо что-то сделать?
Николе опустил глаза на свои потрепанные туфли.
– Официально? Нет, – сказал он. – Полагаю, что газета поместит большой некролог. Может, вы сможете раскопать о ней что-либо любопытное. То, чего никто не знает. Она прожила интересную жизнь, весьма...
Кик вдохновила мысль о каком-то занятии. Неважно, что это будет, но оно поможет ей избавиться от ощущения ненужности и пустоты.
– Надеюсь, что-нибудь разыщу. Правда, меня дрожь пробирает, как подумаю, что надо копаться в ее вещах.
– Но ваш материал не должен быть негативным, – предупредил Николс.
– О'кей. Постараюсь.
Николе посмотрел на часы и снова стал переминаться.
– Хорошо. Я буду в газете. Позвоните, если что-то найдется.
Поблагодарив Николса, Кик проводила его.
Закрыв за ним двери, Кик вернулась и тотчас поняла, что не может найти себе места в этой огромной квартире. Она не хотела идти к себе в комнату. Мысль о том, что она сядет там перед телевизором, казалась ей кощунственной.
Около шести Кик проголодалась. Она приготовила себе чай и нашла в холодильнике кусок пиццы. Затем приняла душ, накинула старый халат и поднялась в кабинет Лолли. В это время и без того причудливая комната представлялась еще более странной. Солнце бросало через стеклянный купол рассеянный свет. Сквозь подтеки птичьего помета она видела, как темнело с наступлением сумерек.
Усевшись в кресло Лолли с высокой спинкой, Кик с удивлением обнаружила, что все это время компьютер был включен. Он продолжал жужжать даже в те минуты, когда Лолли расставалась с жизнью!
Сэм Николе, подумала Кик, дал ей это задание, чтобы немного отвлечь ее, то есть проявил любезность, сказав, что нужна ее помощь. Лолли была не из тех женщин, которых легко любить, но, сотрудничая с ней, Кик привыкла уважать ее. Лолли преподала Кик несколько весьма важных уроков, касающихся влиятельных людей. Может, она и в самом деле напишет для Сэма Николса что-то толковое; постарается раскопать факты из жизни незаурядной женщины, а вместе с тем продемонстрирует „Курьеру" свои способности. У Кик появилась уверенность, что пора и ей занять в мире место, достойное ее. Раны ее затянулись, а Лолли научила ее, как избегать ненужных стрессов. Кик чувствовала себя на пороге новой жизни: стоит сделать лишь шаг, и судьба улыбнется ей. После всего пережитого она наконец готова к новому старту.
Мать Кик Батлер, Морин, умерла при родах. Это произошло где-то над Атлантикой в самолете компании „Трансевропа". Рейс 314 следовал из Лондона в Нью-Йорк в тот самый день, когда было совершено покушение на Президента Кеннеди. Тоненькая и стройная, хорошо сложенная, Морин была из тех женщин, у которых беременность почти незаметна. Даже на шестом месяце некоторые подруги уверяли ее, что не подозревали о ее беременности. И на восьмом месяце это не бросалось в глаза, поэтому ей удалось обойти правила авиакомпании, запрещающие находиться на борту самолета женщинам на сносях: Морин убедила всех, что она на седьмом месяце.
Она решилась лететь из Лондона, где навещала свою захворавшую мать, в Нью-Йорк, потому что полтора года назад ее мужа сбила машина, и он лежал в палате интенсивной терапии в больнице „Монт Синай". Но роды – точнее, сильное кровотечение – начались на полпути через Атлантику. К моменту приземления помочь ей было уже нельзя, так что попытались только спасти ребенка. Хирургам удалось извлечь девочку из чрева матери за несколько часов до того, как отец Кик, так и не придя в сознание, скончался.
Учитывая необычные и трагические обстоятельства ее появления на свет, оставалось лишь удивляться, что Кик обладала неиссякаемой жизнерадостностью. Еще не научившись ходить, Кик умела скрывать слезы. Да и бурная любовь бабушки Элеонор, матери ее отца, была столь активной, что Кик просто не было причин жалеть себя. Достойная старая леди взяла на руки сверток – крошечного ребенка – через два дня после смерти родителей девочки, окрестила ее Кэтрин Морин и, однажды прижав к сердцу, не отпускала от себя целых двадцать лет. Не ощущая утраты того, чего у нее никогда не было, Кик счастливо жила со своей бабушкой в доме из коричневатого камня в Гринвич-Виллидж.
Примечательно, что компания „Трансевропа" была настолько скомпрометирована после этого происшествия на борту, что совет директоров, желая хоть как-то возместить ущерб, предоставил Кик пожизненное право пользоваться бесплатными билетами на две персоны на все рейсы авиакомпании. Когда „Трансевропа" слилась с „Восточными авиалиниями", этот рекламный жест позволил Кик вести в детстве действительно необыкновенную жизнь.
Кик и Элеонор побывали везде. Унаследовав небольшие деньги, Элеонор продуманно вложила их, что дало ей и внучке возможность останавливаться в лучших отелях мира. Не ведая страхов, расположенная ко всем, любознательная Кик путешествовала по свету, свободно общаясь с теми, кто оказывался рядом, и уже составляя то, что позднее превратилось в реестр имен.
В глубине души Кик никогда не сомневалась в своем будущем. Мечтая стать журналисткой, она писала в средней школе, в старших классах, публиковалась в газете колледжа, а после его окончания, уверенная в правильности своего выбора, поступила в школу журналистики при Колумбийском университете.
Вскоре после того, как Кик закончила ее, бабушка Элеонор умерла, оставив внучке лишь небольшую сумму денег: они потратили почти все на путешествия. Но любви бабушки Кик ничто не могло заменить.
* * *
Кик быстро поняла, что может справиться с одиночеством, лишь с головой погрузившись в работу. Начав работать с полной отдачей в захудалой газетенке одного из пригородных районов штата Массачусетс, Кик обрела счастье. По крайней мере, она занималась тем, чего хотела всю жизнь. Ей платили за то, что она умела наблюдать и писать об увиденном. Она с удовольствием посещала собрания портних и водопроводчиков, заседания школьных советов, но все это было только началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
В комнате остались лишь два полицейских. Она понимала, что сейчас они попросят ее дать показания о смерти Лолли от несчастного случая, но не могла вникнуть в смысл их слов. Потом полицейские ушли, и только мистер Николс стоял, ссутулясь, посреди комнаты.
– С вами все в порядке, малышка? – участливо спросил он.
Кик подняла на него глаза и кивнула.
– Спасибо, да.
– Как ужасно, да? – Мистер Николс переминался, явно желая уйти.
Кик вздохнула.
– Меня словно вышибли из седла. Может, мне надо что-то сделать?
Николе опустил глаза на свои потрепанные туфли.
– Официально? Нет, – сказал он. – Полагаю, что газета поместит большой некролог. Может, вы сможете раскопать о ней что-либо любопытное. То, чего никто не знает. Она прожила интересную жизнь, весьма...
Кик вдохновила мысль о каком-то занятии. Неважно, что это будет, но оно поможет ей избавиться от ощущения ненужности и пустоты.
– Надеюсь, что-нибудь разыщу. Правда, меня дрожь пробирает, как подумаю, что надо копаться в ее вещах.
– Но ваш материал не должен быть негативным, – предупредил Николс.
– О'кей. Постараюсь.
Николе посмотрел на часы и снова стал переминаться.
– Хорошо. Я буду в газете. Позвоните, если что-то найдется.
Поблагодарив Николса, Кик проводила его.
Закрыв за ним двери, Кик вернулась и тотчас поняла, что не может найти себе места в этой огромной квартире. Она не хотела идти к себе в комнату. Мысль о том, что она сядет там перед телевизором, казалась ей кощунственной.
Около шести Кик проголодалась. Она приготовила себе чай и нашла в холодильнике кусок пиццы. Затем приняла душ, накинула старый халат и поднялась в кабинет Лолли. В это время и без того причудливая комната представлялась еще более странной. Солнце бросало через стеклянный купол рассеянный свет. Сквозь подтеки птичьего помета она видела, как темнело с наступлением сумерек.
Усевшись в кресло Лолли с высокой спинкой, Кик с удивлением обнаружила, что все это время компьютер был включен. Он продолжал жужжать даже в те минуты, когда Лолли расставалась с жизнью!
Сэм Николе, подумала Кик, дал ей это задание, чтобы немного отвлечь ее, то есть проявил любезность, сказав, что нужна ее помощь. Лолли была не из тех женщин, которых легко любить, но, сотрудничая с ней, Кик привыкла уважать ее. Лолли преподала Кик несколько весьма важных уроков, касающихся влиятельных людей. Может, она и в самом деле напишет для Сэма Николса что-то толковое; постарается раскопать факты из жизни незаурядной женщины, а вместе с тем продемонстрирует „Курьеру" свои способности. У Кик появилась уверенность, что пора и ей занять в мире место, достойное ее. Раны ее затянулись, а Лолли научила ее, как избегать ненужных стрессов. Кик чувствовала себя на пороге новой жизни: стоит сделать лишь шаг, и судьба улыбнется ей. После всего пережитого она наконец готова к новому старту.
Мать Кик Батлер, Морин, умерла при родах. Это произошло где-то над Атлантикой в самолете компании „Трансевропа". Рейс 314 следовал из Лондона в Нью-Йорк в тот самый день, когда было совершено покушение на Президента Кеннеди. Тоненькая и стройная, хорошо сложенная, Морин была из тех женщин, у которых беременность почти незаметна. Даже на шестом месяце некоторые подруги уверяли ее, что не подозревали о ее беременности. И на восьмом месяце это не бросалось в глаза, поэтому ей удалось обойти правила авиакомпании, запрещающие находиться на борту самолета женщинам на сносях: Морин убедила всех, что она на седьмом месяце.
Она решилась лететь из Лондона, где навещала свою захворавшую мать, в Нью-Йорк, потому что полтора года назад ее мужа сбила машина, и он лежал в палате интенсивной терапии в больнице „Монт Синай". Но роды – точнее, сильное кровотечение – начались на полпути через Атлантику. К моменту приземления помочь ей было уже нельзя, так что попытались только спасти ребенка. Хирургам удалось извлечь девочку из чрева матери за несколько часов до того, как отец Кик, так и не придя в сознание, скончался.
Учитывая необычные и трагические обстоятельства ее появления на свет, оставалось лишь удивляться, что Кик обладала неиссякаемой жизнерадостностью. Еще не научившись ходить, Кик умела скрывать слезы. Да и бурная любовь бабушки Элеонор, матери ее отца, была столь активной, что Кик просто не было причин жалеть себя. Достойная старая леди взяла на руки сверток – крошечного ребенка – через два дня после смерти родителей девочки, окрестила ее Кэтрин Морин и, однажды прижав к сердцу, не отпускала от себя целых двадцать лет. Не ощущая утраты того, чего у нее никогда не было, Кик счастливо жила со своей бабушкой в доме из коричневатого камня в Гринвич-Виллидж.
Примечательно, что компания „Трансевропа" была настолько скомпрометирована после этого происшествия на борту, что совет директоров, желая хоть как-то возместить ущерб, предоставил Кик пожизненное право пользоваться бесплатными билетами на две персоны на все рейсы авиакомпании. Когда „Трансевропа" слилась с „Восточными авиалиниями", этот рекламный жест позволил Кик вести в детстве действительно необыкновенную жизнь.
Кик и Элеонор побывали везде. Унаследовав небольшие деньги, Элеонор продуманно вложила их, что дало ей и внучке возможность останавливаться в лучших отелях мира. Не ведая страхов, расположенная ко всем, любознательная Кик путешествовала по свету, свободно общаясь с теми, кто оказывался рядом, и уже составляя то, что позднее превратилось в реестр имен.
В глубине души Кик никогда не сомневалась в своем будущем. Мечтая стать журналисткой, она писала в средней школе, в старших классах, публиковалась в газете колледжа, а после его окончания, уверенная в правильности своего выбора, поступила в школу журналистики при Колумбийском университете.
Вскоре после того, как Кик закончила ее, бабушка Элеонор умерла, оставив внучке лишь небольшую сумму денег: они потратили почти все на путешествия. Но любви бабушки Кик ничто не могло заменить.
* * *
Кик быстро поняла, что может справиться с одиночеством, лишь с головой погрузившись в работу. Начав работать с полной отдачей в захудалой газетенке одного из пригородных районов штата Массачусетс, Кик обрела счастье. По крайней мере, она занималась тем, чего хотела всю жизнь. Ей платили за то, что она умела наблюдать и писать об увиденном. Она с удовольствием посещала собрания портних и водопроводчиков, заседания школьных советов, но все это было только началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95