Она удивленно посмотрела на Федалию:
– Вы показывали Лионелю мой текст? Вы так и не позвонили мне... и ничего не сказали... – Внезапно до нее дошло: Ирвинг Форбрац вел дела весьма влиятельных клиентов.
– Минутку, Кик, – сказала Федалия. Поднявшись, она протянула руку Форбрацу. – Если вы не возражаете, Ирвинг, я хочу перекинуться парой слов с мисс Батлер. Спасибо, что заскочили. Я позвоню вам, хорошо? Викки, проводите мистера Форбраца.
Вместо того чтобы пожать руку Федалии, Ирвинг, склонив голову, чмокнул воздух над ней. Затем покинул кабинет в сопровождении Викки.
Федалия уставилась на Кик убийственным взглядом, выражавшим приблизительно следующее: „Я знаю, что ты знаешь, что я знаю..." Несколько раз постучав ручкой по столу, она отшвырнула ее, и она пролетела мимо правого уха Кик.
– Ты спала с ним, не так ли? – спросила она, когда ручка наконец упала.
– Федалия... – умоляюще начала Кик.
– Иисусе Христе! – заорала та. – Уж не в овощной ли корзинке тебя доставили в этот город, малышка?
– Перестаньте, Федалия, – робко попросила Кик. – Это нечестно.
Федалия нагнулась к ней и свела брови в одну прямую линию.
– А ведь ты ручалась за свою задницу, – спокойно сказала она.
– Но...
– Кик, некоторые места в твоем материале просто превосходны. По сути, это весьма выразительная картина того, что происходит с человеком, который, делая карьеру, позволяет другим руководить собой. Но вместе с тем это столь же впечатляюще свидетельствует о том, что происходило между вами во время этого интервью. Я хочу сказать, что это, черт побери, самое настоящее любовное излияние! И что-то мне подсказывает: ты из самых лучших побуждений оставляла свой диктофон за дверью.
– Но, Федалия, не могла же я все записывать, – запротестовала Кик, ненавидя себя за то, что ей приходится оправдываться. – Он же знал, что я интервьюирую его. Я хочу сказать, что, когда мы получше узнали друг друга, он стал держаться свободнее и я узнала от него очень много.
– Представляю себе, – обронила Федалия, не скрывая иронии. – Довольно трудно управляться с диктофоном, когда обеими руками держишься за то, что составляет средоточие твоих интересов.
Кик, смутившись, опустила глаза.
– Послушай, Кик, я знаю, как это бывает, – несколько смягчившись, начала Федалия. – Наверняка он сказал тебе то, что ты включила в статью. Конечно же, люди спят друг с другом: секретарши – со своими боссами, старлетки – с продюсерами, в бассейнах мальчики-спасатели – с женами богатых клиентов. Но неужели тебе в самом деле было необходимо залезать в постель к Лионелю Малтби, чтобы вытянуть из него все это? Ты знала, что мы обязались показать Ирвингу материал. Ты должна была предвидеть, что он не пропустит подобных упоминаний о себе.
Кик поразилась.
– Но я думала, что Лионель сможет... – пролепетала она. – Разве не за ним последнее слово?
Навалившись на стол, Федалия хмыкнула:
– Очнись, Кик, и учти: Малтби видел текст и он ему не понравился. Это тебе о чем-то говорит?
Подавленная Кик съежилась в кресле.
– Федалия, – сказала она, еле сдерживая слезы. – Я думала, между нами произошло нечто необычайное. Я сходила с ума, все было так прекрасно и...
– И под тобой плыла земля, – закончила Федалия. – Избавь меня от удовольствия лицезреть твои слезы и сопли, Кик. Я бы поняла тебя, услышав, что ты переспала с ним, дабы сделать материал более убедительным. В конце концов в твоих занятиях есть элемент риска, но, даже потеряв голову, ты не должна была терять рассудок. Я не хочу даже слышать слова, начинающегося на „л". Лионель Малтби так влюблен, что обращается к юристу с просьбой защитить его от Клеветы! Ирвинг побывал тут, дабы сообщить Лионелю, что он виделся с тобой и зарезал материал.
Слова Федалии не могли бы ошеломить Кик больше, если бы даже каждое из них сопровождалось пощечиной.
– Лионель должен был сказать мне только одно: он не хочет, чтобы материал появился в печати в таком виде, – проговорила Кик. – И, прочитав его, он мог позвонить мне.
– Кик, просиди ты в конторе чуть дольше, ты поняла бы, что все это происходит иначе. Есть определенные правила: все, что сказано после того, как ты выключила диктофон, не принимается в расчет. Так вот: выключив его, ты подставилась этому старому сексуальному маньяку Лионелю Малтби. Он понял: до тебя еще не дошло, что ты играешь в высшей лиге. Он излагал тебе все эти смачные подробности, чтобы ты растаяла, отлично понимая, что позже сможет все вычеркнуть.
Кик встала и подошла к телефону.
– Я позвоню Лионелю и все выясню.
– Не утруждай себя. Он отключил телефон и не хочет говорить с тобой.
Кик застыла посреди комнаты.
– Откуда вы знаете?
– Потому что у меня с ним был продолжительный разговор.
– Лионель говорил с вами обо мне? Не могу поверить, что он способен на это. Он даже спрашивал у меня, не соглашусь ли я жить... – Кик остановилась на полуслове, поняв, как глупо это звучит.
– Присядь, Кик, – сказала Федалия. От военных действий в ее голосе появились нотки усталости и горечи. – Я хочу, чтобы ты кое-что пообещала мне. Я изложу тебе кое-какие печальные истины. Когда я закончу, спустись вниз и возьми мою машину. Она ждет меня, но я прошу тебя воспользоваться ею. Отправляйся домой. Никуда не заезжай, отключи телефон и ложись в постель. Проснувшись, ты увидишь все это в другом свете. Ну что, обещаешь?
Кик застыла в оцепенении. Ее пугало то, что ей предстояло услышать.
– Во-первых, – начала Федалия, загибая длинный указательный палец, – я тут кое-кому позвонила. Лионель Малтби – известный любитель дам, рядом с ним даже Уоррен Битти кажется пай-мальчиком. Лионель предполагал уделить моему репортеру не более часа. Но переменил намерение, едва увидев, как ты, длинноногая, с тугой маленькой попкой, вылезаешь из машины.
Во-вторых, Рэнди спокойно мог доставить тебя домой. Дороги были не так уж плохи. Малтби намекнул ему, чтобы он не слишком старался. Он же позаботился о том, чтобы Рэнди отвез тебя домой. Будь ты сообразительнее, ты не сидела бы в машине, повесив голову.
Кик прижала костяшки пальцев к вене на виске, которая болезненно пульсировала.
– Кик, – мягко сказала Федалия, – неужели этот дом тебя не насторожил?
– Этот дом? Вы там были? – спросила Кик. „Она была в нашем доме, потому так и завелась".
– Вчера Ирвинг возил меня для серьезного разговора с глазу на глаз.
Кик испытывала мучительное унижение. Мысль о троице, которая сидела в той самой гостиной, где она пережила экстаз, и „обсуждала" ее, как какого-нибудь воришку-подростка, попавшегося в супермаркете, была невыносима.
– О'кей, этот дом – не приют писателя-затворника. Это, черт возьми, объемный цветной разворот из „Архитектурного обозрения". Это дом, где чувствуется рука женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Вы показывали Лионелю мой текст? Вы так и не позвонили мне... и ничего не сказали... – Внезапно до нее дошло: Ирвинг Форбрац вел дела весьма влиятельных клиентов.
– Минутку, Кик, – сказала Федалия. Поднявшись, она протянула руку Форбрацу. – Если вы не возражаете, Ирвинг, я хочу перекинуться парой слов с мисс Батлер. Спасибо, что заскочили. Я позвоню вам, хорошо? Викки, проводите мистера Форбраца.
Вместо того чтобы пожать руку Федалии, Ирвинг, склонив голову, чмокнул воздух над ней. Затем покинул кабинет в сопровождении Викки.
Федалия уставилась на Кик убийственным взглядом, выражавшим приблизительно следующее: „Я знаю, что ты знаешь, что я знаю..." Несколько раз постучав ручкой по столу, она отшвырнула ее, и она пролетела мимо правого уха Кик.
– Ты спала с ним, не так ли? – спросила она, когда ручка наконец упала.
– Федалия... – умоляюще начала Кик.
– Иисусе Христе! – заорала та. – Уж не в овощной ли корзинке тебя доставили в этот город, малышка?
– Перестаньте, Федалия, – робко попросила Кик. – Это нечестно.
Федалия нагнулась к ней и свела брови в одну прямую линию.
– А ведь ты ручалась за свою задницу, – спокойно сказала она.
– Но...
– Кик, некоторые места в твоем материале просто превосходны. По сути, это весьма выразительная картина того, что происходит с человеком, который, делая карьеру, позволяет другим руководить собой. Но вместе с тем это столь же впечатляюще свидетельствует о том, что происходило между вами во время этого интервью. Я хочу сказать, что это, черт побери, самое настоящее любовное излияние! И что-то мне подсказывает: ты из самых лучших побуждений оставляла свой диктофон за дверью.
– Но, Федалия, не могла же я все записывать, – запротестовала Кик, ненавидя себя за то, что ей приходится оправдываться. – Он же знал, что я интервьюирую его. Я хочу сказать, что, когда мы получше узнали друг друга, он стал держаться свободнее и я узнала от него очень много.
– Представляю себе, – обронила Федалия, не скрывая иронии. – Довольно трудно управляться с диктофоном, когда обеими руками держишься за то, что составляет средоточие твоих интересов.
Кик, смутившись, опустила глаза.
– Послушай, Кик, я знаю, как это бывает, – несколько смягчившись, начала Федалия. – Наверняка он сказал тебе то, что ты включила в статью. Конечно же, люди спят друг с другом: секретарши – со своими боссами, старлетки – с продюсерами, в бассейнах мальчики-спасатели – с женами богатых клиентов. Но неужели тебе в самом деле было необходимо залезать в постель к Лионелю Малтби, чтобы вытянуть из него все это? Ты знала, что мы обязались показать Ирвингу материал. Ты должна была предвидеть, что он не пропустит подобных упоминаний о себе.
Кик поразилась.
– Но я думала, что Лионель сможет... – пролепетала она. – Разве не за ним последнее слово?
Навалившись на стол, Федалия хмыкнула:
– Очнись, Кик, и учти: Малтби видел текст и он ему не понравился. Это тебе о чем-то говорит?
Подавленная Кик съежилась в кресле.
– Федалия, – сказала она, еле сдерживая слезы. – Я думала, между нами произошло нечто необычайное. Я сходила с ума, все было так прекрасно и...
– И под тобой плыла земля, – закончила Федалия. – Избавь меня от удовольствия лицезреть твои слезы и сопли, Кик. Я бы поняла тебя, услышав, что ты переспала с ним, дабы сделать материал более убедительным. В конце концов в твоих занятиях есть элемент риска, но, даже потеряв голову, ты не должна была терять рассудок. Я не хочу даже слышать слова, начинающегося на „л". Лионель Малтби так влюблен, что обращается к юристу с просьбой защитить его от Клеветы! Ирвинг побывал тут, дабы сообщить Лионелю, что он виделся с тобой и зарезал материал.
Слова Федалии не могли бы ошеломить Кик больше, если бы даже каждое из них сопровождалось пощечиной.
– Лионель должен был сказать мне только одно: он не хочет, чтобы материал появился в печати в таком виде, – проговорила Кик. – И, прочитав его, он мог позвонить мне.
– Кик, просиди ты в конторе чуть дольше, ты поняла бы, что все это происходит иначе. Есть определенные правила: все, что сказано после того, как ты выключила диктофон, не принимается в расчет. Так вот: выключив его, ты подставилась этому старому сексуальному маньяку Лионелю Малтби. Он понял: до тебя еще не дошло, что ты играешь в высшей лиге. Он излагал тебе все эти смачные подробности, чтобы ты растаяла, отлично понимая, что позже сможет все вычеркнуть.
Кик встала и подошла к телефону.
– Я позвоню Лионелю и все выясню.
– Не утруждай себя. Он отключил телефон и не хочет говорить с тобой.
Кик застыла посреди комнаты.
– Откуда вы знаете?
– Потому что у меня с ним был продолжительный разговор.
– Лионель говорил с вами обо мне? Не могу поверить, что он способен на это. Он даже спрашивал у меня, не соглашусь ли я жить... – Кик остановилась на полуслове, поняв, как глупо это звучит.
– Присядь, Кик, – сказала Федалия. От военных действий в ее голосе появились нотки усталости и горечи. – Я хочу, чтобы ты кое-что пообещала мне. Я изложу тебе кое-какие печальные истины. Когда я закончу, спустись вниз и возьми мою машину. Она ждет меня, но я прошу тебя воспользоваться ею. Отправляйся домой. Никуда не заезжай, отключи телефон и ложись в постель. Проснувшись, ты увидишь все это в другом свете. Ну что, обещаешь?
Кик застыла в оцепенении. Ее пугало то, что ей предстояло услышать.
– Во-первых, – начала Федалия, загибая длинный указательный палец, – я тут кое-кому позвонила. Лионель Малтби – известный любитель дам, рядом с ним даже Уоррен Битти кажется пай-мальчиком. Лионель предполагал уделить моему репортеру не более часа. Но переменил намерение, едва увидев, как ты, длинноногая, с тугой маленькой попкой, вылезаешь из машины.
Во-вторых, Рэнди спокойно мог доставить тебя домой. Дороги были не так уж плохи. Малтби намекнул ему, чтобы он не слишком старался. Он же позаботился о том, чтобы Рэнди отвез тебя домой. Будь ты сообразительнее, ты не сидела бы в машине, повесив голову.
Кик прижала костяшки пальцев к вене на виске, которая болезненно пульсировала.
– Кик, – мягко сказала Федалия, – неужели этот дом тебя не насторожил?
– Этот дом? Вы там были? – спросила Кик. „Она была в нашем доме, потому так и завелась".
– Вчера Ирвинг возил меня для серьезного разговора с глазу на глаз.
Кик испытывала мучительное унижение. Мысль о троице, которая сидела в той самой гостиной, где она пережила экстаз, и „обсуждала" ее, как какого-нибудь воришку-подростка, попавшегося в супермаркете, была невыносима.
– О'кей, этот дом – не приют писателя-затворника. Это, черт возьми, объемный цветной разворот из „Архитектурного обозрения". Это дом, где чувствуется рука женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95