Одет он был неожиданно строго: в темный костюм с галстуком, хотя на вид ему вряд ли было больше, чем ей самой.
– Вы бываете здесь каждый день, если не ошибаюсь? – спросил он, не удосужившись даже сочинить какую-либо преамбулу.
Лили мгновенно стала в оборонительную позицию.
– Я хожу сюда в учебных целях.
– Понимаю. А что вы изучаете?
– Дома. Здания. – Это было дебильным объяснением, которое ничего не объясняло и объяснить не могло.
Тем не менее, оно было без всяких контрвопросов принято.
– Вы американка. Я заключил сам с собой пари о том, что это так. Я целую неделю наблюдаю за вами.
– Так вы поэтому сюда и ходите? Чтобы наблюдать за мной? – Едва договорив, Лили поняла, насколько самодовольно это прозвучало. – Я имею в виду, что…
Он рассмеялся.
– Понимаю, что вы имеете в виду. Я сейчас пишу один роман и мне необходимо знать, как выглядела одежда в XVI столетии. И прежде чем вы начнете задавать свои вопросы, спешу вас заверить, что я не настоящий романист. Это моя первая книга и толпа издателей не ломится ко мне в двери.
Она пыталась что-то сказать, но в зале вдруг неизвестно откуда возникла ватага шумливых детей в сопровождении какой-то ханжеского вида старушенции, непрерывно повторявшей – «это ваше наследие, дети. Пожалуйста, будьте внимательны». Молодой человек, взяв Лили за локоть, стал увлекать ее в направлении выхода.
– Вот что, давайте вместе пообедаем. Я понимаю, что мы не знакомы, но должен вам сообщить, что я относительно безобиден. Да и по вашему виду могу судить, что в Англии нет никого, кто бы из кожи вон лез, дабы развлекать вас.
Лили легко могла угадать, какую бы реакцию вызвала эта ситуация у ее матери. Съём есть съём, пусть он даже осуществляется в музее. Но ведь нужно же было с кем-то общаться, кроме как с этими старцами из гостиницы.
– Хорошо, благодарю вас. С удовольствием.
Это было двадцатого ноября, день был холодный, серый, сырой. Они на минуту остановились на ступеньках музея. Он помог ей влезть в ее темно-синее пальто, а на нем самом оказался довольно заношенный твидовый пиджак. Затем молодой человек протянул ей руку: «Меня зовут Энди Мендоза».
– Лили Крамер, – ответила она, здороваясь с ним за руку, мимолетно отмечая, какое твердое и вместе с тем приятное рукопожатие у этого человека.
– О'кей, Лили. Вы уже достаточно натерпелись с нашими национальными блюдами, или я все же могу рискнуть предложив вам ростбиф и йоркширский пудинг?
При упоминании о поджаренном мясе у нее потекли слюнки. Она жила на одних сэндвичах и уже несколько дней собиралась с духом, чтобы пойти в какой-нибудь ресторанчик и наесться там до отвала, но никак не могла по-настоящему собраться.
– Это чудесно, – ответила она.
Ее энтузиазм мог показаться слегка преувеличенным.
– Железно. Я знаю одно прекрасное местечко в пределах небольшой прогулки пешком.
Ресторан находился на оживленной Бромтон-роуд. Стены его были обиты деревянными панелями, скатерти на столах ослепляли белизной, и большинство посетителей походили на бизнесменов. Никому из них не было меньше пятидесяти. Пока они искали глазами столик, Лили украдкой изучала сопровождавшую ее личность. Нет, она не ошиблась: он был действительно молоденьким. Но было очень странно, что он остановил свой выбор именно на этом ресторане.
Энди, поймав ее недоуменный взгляд, усмехнулся.
– Вчера вечером я раздумывал, куда повести вас, в паб или сюда. Мне показалось, что лучше пойти все же сюда.
– Вчера вечером? – искренне изумилась Лили.
– Да. Вчера. Именно я вчера решил, что если вы сегодня утром снова придете в музей, я представлюсь вам и приглашу вас на ленч.
– Но почему вы решили это сделать?
Он снова усмехнулся, но прежде чем он успел ответить, появился метрдотель.
– Мистер Мендоза, рад вас видеть здесь, сэр. Столик на двоих?
– Да, будьте любезны.
Метрдотель повернулся к Лили и помог ей освободиться от пальто. Она сразу же болезненно ощутила убожество своих широких штанов и выцветшего голубого свитера. Несколько женщин, сидевших здесь, были в платьях того стиля, который обожала ее мать. У Лили хватило ума не пуститься в объяснения по поводу ее одеяния. Решительно подняв подбородок, она направилась к указанному метрдотелем столику в углу, и Энди последовал за ней.
– Могу я сделать для вас заказ? – осведомился молодой человек. – Предполагается, что против ленча в традиционном лондонском духе возражений не имеется?
Она кивнула, и он, недолго посовещавшись с официантом, снова обратился к ней.
– В соответствии с традицией есть предстоит типично английские блюда. Стало быть, вино исключается и мы будем пить пиво. О'кей? – Все было о'кей и Энди сделал заказ.
Когда официант ушел, Лили подняла голову и еще раз уже не украдкой посмотрела на странного молодого человека, ее визави.
– Вы очень уверенный в себе человек, Энди Мендоза. Кто вы?
– Молодой писатель, борющийся за выживание.
– Возможно. Но это еще не все.
– Пока и этого достаточно. Чем вы здесь занимаетесь и сколько намерены пробыть?
– Еще не знаю. Может быть, год. Тогда, может быть, тоже научусь лаконичным ответам.
– Один-один.
Он поднял кружку, сказал тост: за вас. И за то, чтобы вы всегда носили синее, это подчеркивает ваши фантастические глаза.
Ее потуги остаться холодно-рассудочной потерпели провал. Не было еще человека, который высказался бы о ее глазах, как фантастических. Лили почувствовала, как ее щеки зарделись румянцем, и молча пригубила пиво.
Они ели суп из бычьих хвостов и ростбиф, хрустящую мешанку под названием «йоркширский пудинг», капусту, морковь, жареный картофель, а завершался ленч яблочным пирогом с патокой. Все было очень вкусно.
– Теперь я очень долго не проголодаюсь, – заявила Лили, когда опустела последняя тарелка, и они ждали, пока им подадут кофе.
Он наклонился к ней.
– А теперь выкладывайте ваш главный секрет. Кто вы на самом деле? Наследница, избегающая пересудов высшего общества? Голливудская звезда, сбежавшая от его прожекторов, фанатик искусства?..
Лили разразилась смехом.
– Никто из вами упомянутых. Как вам это могло прийти в голову?
– Потому что в вас есть что-то такое, что заставляет меня думать о странных экзотических вещах. Мне кажется, все дело в вашей походке, вообще в том, как двигаетесь, жестикулируете. Будто в вас собралось ужасно много энергии, и она вот-вот вырвется наружу. – Он заметил ее недоверчивый взгляд. – Извините меня, – ничего не могу с собой поделать. О каждом, кого я вижу, готов сочинить какую угодно байку. Видимо, поэтому я так рвусь стать писателем. Лили покачала головой.
– Мне бы очень не хотелось вас разочаровывать, но я всего лишь… – она подыскивала подходящую для себя характеристику, – сидящая у разбитого корыта…
– Ничего, – заверил ее Энди Мендоза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– Вы бываете здесь каждый день, если не ошибаюсь? – спросил он, не удосужившись даже сочинить какую-либо преамбулу.
Лили мгновенно стала в оборонительную позицию.
– Я хожу сюда в учебных целях.
– Понимаю. А что вы изучаете?
– Дома. Здания. – Это было дебильным объяснением, которое ничего не объясняло и объяснить не могло.
Тем не менее, оно было без всяких контрвопросов принято.
– Вы американка. Я заключил сам с собой пари о том, что это так. Я целую неделю наблюдаю за вами.
– Так вы поэтому сюда и ходите? Чтобы наблюдать за мной? – Едва договорив, Лили поняла, насколько самодовольно это прозвучало. – Я имею в виду, что…
Он рассмеялся.
– Понимаю, что вы имеете в виду. Я сейчас пишу один роман и мне необходимо знать, как выглядела одежда в XVI столетии. И прежде чем вы начнете задавать свои вопросы, спешу вас заверить, что я не настоящий романист. Это моя первая книга и толпа издателей не ломится ко мне в двери.
Она пыталась что-то сказать, но в зале вдруг неизвестно откуда возникла ватага шумливых детей в сопровождении какой-то ханжеского вида старушенции, непрерывно повторявшей – «это ваше наследие, дети. Пожалуйста, будьте внимательны». Молодой человек, взяв Лили за локоть, стал увлекать ее в направлении выхода.
– Вот что, давайте вместе пообедаем. Я понимаю, что мы не знакомы, но должен вам сообщить, что я относительно безобиден. Да и по вашему виду могу судить, что в Англии нет никого, кто бы из кожи вон лез, дабы развлекать вас.
Лили легко могла угадать, какую бы реакцию вызвала эта ситуация у ее матери. Съём есть съём, пусть он даже осуществляется в музее. Но ведь нужно же было с кем-то общаться, кроме как с этими старцами из гостиницы.
– Хорошо, благодарю вас. С удовольствием.
Это было двадцатого ноября, день был холодный, серый, сырой. Они на минуту остановились на ступеньках музея. Он помог ей влезть в ее темно-синее пальто, а на нем самом оказался довольно заношенный твидовый пиджак. Затем молодой человек протянул ей руку: «Меня зовут Энди Мендоза».
– Лили Крамер, – ответила она, здороваясь с ним за руку, мимолетно отмечая, какое твердое и вместе с тем приятное рукопожатие у этого человека.
– О'кей, Лили. Вы уже достаточно натерпелись с нашими национальными блюдами, или я все же могу рискнуть предложив вам ростбиф и йоркширский пудинг?
При упоминании о поджаренном мясе у нее потекли слюнки. Она жила на одних сэндвичах и уже несколько дней собиралась с духом, чтобы пойти в какой-нибудь ресторанчик и наесться там до отвала, но никак не могла по-настоящему собраться.
– Это чудесно, – ответила она.
Ее энтузиазм мог показаться слегка преувеличенным.
– Железно. Я знаю одно прекрасное местечко в пределах небольшой прогулки пешком.
Ресторан находился на оживленной Бромтон-роуд. Стены его были обиты деревянными панелями, скатерти на столах ослепляли белизной, и большинство посетителей походили на бизнесменов. Никому из них не было меньше пятидесяти. Пока они искали глазами столик, Лили украдкой изучала сопровождавшую ее личность. Нет, она не ошиблась: он был действительно молоденьким. Но было очень странно, что он остановил свой выбор именно на этом ресторане.
Энди, поймав ее недоуменный взгляд, усмехнулся.
– Вчера вечером я раздумывал, куда повести вас, в паб или сюда. Мне показалось, что лучше пойти все же сюда.
– Вчера вечером? – искренне изумилась Лили.
– Да. Вчера. Именно я вчера решил, что если вы сегодня утром снова придете в музей, я представлюсь вам и приглашу вас на ленч.
– Но почему вы решили это сделать?
Он снова усмехнулся, но прежде чем он успел ответить, появился метрдотель.
– Мистер Мендоза, рад вас видеть здесь, сэр. Столик на двоих?
– Да, будьте любезны.
Метрдотель повернулся к Лили и помог ей освободиться от пальто. Она сразу же болезненно ощутила убожество своих широких штанов и выцветшего голубого свитера. Несколько женщин, сидевших здесь, были в платьях того стиля, который обожала ее мать. У Лили хватило ума не пуститься в объяснения по поводу ее одеяния. Решительно подняв подбородок, она направилась к указанному метрдотелем столику в углу, и Энди последовал за ней.
– Могу я сделать для вас заказ? – осведомился молодой человек. – Предполагается, что против ленча в традиционном лондонском духе возражений не имеется?
Она кивнула, и он, недолго посовещавшись с официантом, снова обратился к ней.
– В соответствии с традицией есть предстоит типично английские блюда. Стало быть, вино исключается и мы будем пить пиво. О'кей? – Все было о'кей и Энди сделал заказ.
Когда официант ушел, Лили подняла голову и еще раз уже не украдкой посмотрела на странного молодого человека, ее визави.
– Вы очень уверенный в себе человек, Энди Мендоза. Кто вы?
– Молодой писатель, борющийся за выживание.
– Возможно. Но это еще не все.
– Пока и этого достаточно. Чем вы здесь занимаетесь и сколько намерены пробыть?
– Еще не знаю. Может быть, год. Тогда, может быть, тоже научусь лаконичным ответам.
– Один-один.
Он поднял кружку, сказал тост: за вас. И за то, чтобы вы всегда носили синее, это подчеркивает ваши фантастические глаза.
Ее потуги остаться холодно-рассудочной потерпели провал. Не было еще человека, который высказался бы о ее глазах, как фантастических. Лили почувствовала, как ее щеки зарделись румянцем, и молча пригубила пиво.
Они ели суп из бычьих хвостов и ростбиф, хрустящую мешанку под названием «йоркширский пудинг», капусту, морковь, жареный картофель, а завершался ленч яблочным пирогом с патокой. Все было очень вкусно.
– Теперь я очень долго не проголодаюсь, – заявила Лили, когда опустела последняя тарелка, и они ждали, пока им подадут кофе.
Он наклонился к ней.
– А теперь выкладывайте ваш главный секрет. Кто вы на самом деле? Наследница, избегающая пересудов высшего общества? Голливудская звезда, сбежавшая от его прожекторов, фанатик искусства?..
Лили разразилась смехом.
– Никто из вами упомянутых. Как вам это могло прийти в голову?
– Потому что в вас есть что-то такое, что заставляет меня думать о странных экзотических вещах. Мне кажется, все дело в вашей походке, вообще в том, как двигаетесь, жестикулируете. Будто в вас собралось ужасно много энергии, и она вот-вот вырвется наружу. – Он заметил ее недоверчивый взгляд. – Извините меня, – ничего не могу с собой поделать. О каждом, кого я вижу, готов сочинить какую угодно байку. Видимо, поэтому я так рвусь стать писателем. Лили покачала головой.
– Мне бы очень не хотелось вас разочаровывать, но я всего лишь… – она подыскивала подходящую для себя характеристику, – сидящая у разбитого корыта…
– Ничего, – заверил ее Энди Мендоза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146