К несчастью, первые сообщения о серии убийств в Рено появились в прессе раньше, чем было создано спецподразделение по их раскрытию. Полицейским Рено просто не повезло: в день, когда был найден второй труп убитой танцовщицы, у газетчиков просто не оказалось под рукой никаких других более сенсационных новостей. Это был один из таких дней, которые, если верить всему написанному и сказанному, подаются телекомментаторами и издателями газет как сплошной кошмар. Они просто забыли, что обывателя могут интересовать и другие новости: никаких катастроф и несчастий; никаких политических скандалов; ничего пикантного из интимной жизни знаменитых людей Америки. К сожалению, вышло так, что еще до того, как полицейское управление установило связь между убийствами двух блондинок-танцовщиц, заголовки газет уже трубили о том, что маньяк-убийца эстрадных девиц появился на улицах Рено, а комментаторы вечерних теленовостей вопрошали: насколько безопасно теперь быть танцовщицей?
Тристана ужасно раздражало то, что сразу же по приезде он стал излюбленной мишенью для местных борзописцев. Уж как только они не обыгрывали тот факт, что он прибыл из другого штата и почему-то вдруг возглавил спецподразделение. Маклофлин вообще считал, что вся эта шумиха вредна, да и, скорее всего, просто опасна. Ведь она могла спровоцировать убийцу на новые преступления, реши он, что полиция бросила ему вызов. Такое в его практике случалось уже не раз: маньяк-убийца начинал думать, что между ним и стражами порядка началось своего рода состязание в смертельной игре и у него появилась дополнительная мотивировка искать все новые и новые жертвы. И, как это уже бывало, он начинал рассматривать эти новые жертвы как козырные карты в страшной и кровавой игре. Тристан очень не хотел, чтобы такое могло случиться и в Рено.
Однако, с точки зрения репортеров, Тристан был слишком лакомой добычей, чтобы можно было обойти его вниманием. Им нравились его внушительная стать и шотландский акцент. Они хотели знать все детали жизни супердетектива, касались ли они его профессиональных или личных дел, не важно. Единственное, от чего их постоянно коробило, так это от того, что он отличался жесткой и скупой манерой разговаривать с прессой. Этой стратегии стал он придерживаться со своей первой встречи с людьми из масс-медиа <Масс-медиа (лат.) – средства массовой информации.>.
Встреча эта произошла на следующий день после опознания трупа Марианны. Тристан вышел из управления, и его сразу же окружили репортеры. Микрофоны придвинулись вплотную к его лицу; вспышки почти ослепили; разом затараторила дюжина голосов:
– Лейтенант Маклофлин! Идет ли речь об очередном преступлении Горного Странника?
– Нет, парень, подозреваемый в тех преступлениях, уже некоторое время находится под стражей.
– Но вы же признаете факт существования маньяка-убийцы, который весьма жестоким образом расправляется с танцовщицами Рено?
– Могу сказать только одно. Налицо три преступления, причем почерк убийств очень схож.
– И все жертвы были танцовщицами?
– Да.
– Что же это за человек, который знакомится с танцовщицей, убивает ее, а потом живет себе как ни в чем не бывало?
Тристан взглянул на говорившую своими бесстрастными серыми глазами.
– Вы, должно быть, работаете репортером недавно?
– Я уже три года в газете, – возмутилась журналистка.
– Тогда вам известно, как ведет себя полиция в подобных случаях. Своих предположений и догадок мы прессе не сообщаем.
– Тогда сообщите нам какие-либо надежные и недвусмысленные факты, – перехватил инициативу в разговоре другой журналист. – Например, правда ли, что все три женщины были блондинками?
– Да.
– Что, по вашему мнению, явилось непосредственной причиной смерти всех трех?
– Не буду отвечать.
– А кто опознал последний труп?
– Не буду отвечать.
– Ну зачем так, лейтенант, назовите нам имя.
– Категорически отказываюсь. Человеку, который вызвался идентифицировать труп, и так хватает неприятностей. Зачем же я стану вешать на его шею целую ораву репортеров?
– Но общество имеет право знать! Тристан сузил глаза, со злостью взглянув на говорившего.
– Общество вправе знать только то, что полицейское управление вкалывает день и ночь, чтобы обнаружить улику, по которой можно будет найти убийцу и отдать его под суд. Вот так. И никто не имеет права влезать в частную жизнь человека только потому, что он или она имел несчастье знать жертву и помог ее опознать.
Конечно, Тристан понимал, что газетчики со временем наверняка вычислят и доберутся до Аманды Чарльз, но, по крайней мере, сам он сделал все возможное, чтобы оградить ее от этого. Тот факт, что она сдавала Марианне квартиру, была ее подругой и, вдобавок, танцовщицей, не говоря уже о ее ослепительной внешности, предопределял неизбежность того, что журналистская карусель закрутится и вокруг нее. И ожидания Тристана скоро оправдались. Через несколько дней после того, как в выпуске теленовостей показали его первую перепалку с прессой, на экране промелькнул сюжет и с участием Аманды. Упоминание ее имени заставило его на минуту отвлечься от разборки и чистки своего пистолета. Этим делом он методично занимался каждый вечер в своем душном номере отеля.
Одна из наиболее напористых журналистских ищеек, – женщина с темно-каштановыми волосами и хваткой бульдога, атаковала Аманду прямо в раздевалке кабаре. Аманда сидела на табурете, спиной к зеркалу, на столике рядом с ней в беспорядке были разбросаны баночки с гримом, тюбики крема, щеточки, – в общем, все необходимое для макияжа танцовщицы. Судя по одежде, она только что пришла с улицы, лицо ее без признаков грима было бледным, светлые волосы свободной волной рассыпались по плечам. Тристан полностью увлекся созерцанием происходящего на экране. Невольно он восхитился тем, с каким чувством собственного достоинства она давала интервью. И ему доставило особое удовольствие видеть, что Аманда почти так же упрямо, как и он, отказалась сообщить какую-либо информацию, что явно раздражало репортершу. Может быть, в отместку та стала формулировать вопросы таким образом, чтобы телезрителям показалось, будто перед ними предстала недалекая и стереотипная шоу-танцовщица, не способная сказать что-либо вразумительное. Но такая схема интервью не принесла журналистке желаемого скандального успеха.
Аманда не пыталась специально продемонстрировать свою интеллигентность, зато в ее защиту лучше всего говорило задумчивое и печальное выражение неотразимых голубых глаз, подкупающая искренность и простота манер, и то, как она держалась перед камерой.
Голос репортерши за кадром был слишком агрессивен, порой не давал Аманде договорить то, что она хотела высказать, но она сдерживала себя и не теряла равновесия духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77