Тебе придется научиться стучать, прежде чем войти.
Он высунул голову из-под одеяла. Мы с Джефферсоном были такие разные. Он никогда не унывал и не расстраивался из-за погоды, если она не мешала его планам. Он одинаково играл как под теплым легким дождиком, так и в солнечную погоду. Он жил в своем мире фантазий, мире, где ничего не может случиться. Миссис Бостон приходилось звать его по четыре-пять раз, чтобы оторвать его от игры, при этом он обычно сердито хмурился и щурил свои темно-синие глаза. У него был папин темперамент, глаза и фигура, но рот и нос у него были мамины. Его волосы были темно-каштановыми в течение почти всего года, но летом, может, из-за того, что почти все свое время он проводил на солнце, они выгорали до соломенного цвета.
– Сегодня твой день рождения, – объявил он, не обращая внимания на мое возмущение. – Я собираюсь шестнадцать раз дернуть тебя за уши и потом еще раз на счастье.
– Нет. Кто тебе сказал об этом?
– Реймонд Сандерс.
– Ну, передай ему, чтобы он сам себя дергал за уши шестнадцать раз. Слезай с моей кровати и отправляйся в свою комнату, мне нужно переодеться, – приказала я.
Он сел, укрыв одеялом коленки, тараща на меня свои темные любопытные глаза.
– Как ты думаешь, какие подарки ты получишь? Ты получишь кучу подарков, потому что приедет очень много гостей, – добавил он, разводя руками в стороны.
– Джефферсон, неприлично думать о подарках. Хорошо уже то, что все эти люди приедут, несмотря на то, что некоторые живут очень далеко. А теперь убирайся отсюда, пока я не позвала папу, – я указала на дверь.
– Ты получишь много игрушек? – с надеждой спросил он, глядя на меня глазами, полными ожидания.
– Я даже и не думаю об этом. Мне исполняется шестнадцать, Джефферсон, а не шесть.
Он усмехнулся. Джефферсон терпеть не мог, когда ему дарили на день рождения одежду вместо игрушек. Он торопливо открывал коробку и, видя только одежду, с надеждой хватался за следующую.
– Почему шестнадцатилетие – это так важно? – спросил он.
Я отбросила назад волосы так, что они рассыпались по моим плечам, и села на кровать.
– Потому что, когда девочке исполняется шестнадцать, к ней начинают относиться по-другому, – объяснила я.
– Как?
Джефферсон всегда был просто напичкан вопросами. Он сводил с ума всех своими «почему?», «как?» и «что?»
– К тебе начинают относиться как ко взрослому, а не как к ребенку или такому малышу, как ты.
– Я не малыш, – запротестовал он. – Мне девять лет.
– Но ведешь ты себя как маленький, когда каждое утро подкрадываешься ко мне и визжишь. А теперь иди и переоденься к завтраку, – сказала я, вставая. Мне нужно принять душ и выбрать, что одеть.
– Когда приезжает тетя Триша? – спросил он, вместо того, чтобы уйти. Он обычно задавал тысячи вопросов.
– Сразу после полудня.
– А Гэйвин?
– В три или четыре часа. Все? Джефферсон? Могу я теперь одеться?
– Одевайся, – он пожал плечами.
– Я не переодеваюсь в присутствии мальчиков. Он скривил рот, как будто пережевывал свои мысли.
– Почему? – наконец спросил он.
– Джефферсон! Ты уже достаточно умный, чтобы не задавать такие вопросы.
– Я переодеваюсь в присутствии мама и миссис Бостон, – сказал он.
– Это потому, что ты все еще ребенок. А теперь убирайся! – потребовала я, снова указывая на дверь.
Медленно он начал сползать с кровати, но остановился, обдумывая мои слова.
– Ричард и Мелани одеваются и раздеваются друг перед другом, – проговорил он. – А им уже по двенадцать лет.
– Как ты об этом узнал? – спросила я.
То, что происходит у дяди Филипа и тети Бет всегда меня занимало. Они все еще жили в старой части отеля. Дядя Филип и тетя Бет теперь спали там, где когда-то спали бабушка Лаура и Рэндольф. У близнецов теперь были собственные комнаты, но вплоть до этого года они спали в одной комнате. Я не особенно часто поднималась туда, но когда бывала там, то обычно останавливалась у закрытой двери комнаты, которую когда-то занимала бабушка Катлер.
– Я их видел, – сказал Джефферсон.
– Ты видел, как Мелани переодевалась?
– Ага. Я был в комнате Ричарда, а она зашла, чтобы взять пару его голубых носков, – объяснил он.
– У них общие носки? – недоверчиво спросила я.
– Ага, – кивнул Джефферсон. – И на ней было одето только белье и больше ничего, – сказал он, показывая на свою грудь.
У меня рот открылся от неожиданности. У Мелани начинала развиваться грудь.
– Кошмар, – сказала я. Джефферсон пожал плечами.
– Мы собирались играть в бадминтон.
– Это не оправдание. Девочка в этом возрасте не должна расхаживать полуголой перед своим братом и кузеном.
Джефферсон еще раз пожал плечами и задал новый вопрос:
– Если тебе подарят игрушки, мне можно будет поиграть с ними сегодня вечером? Можно?
– Джефферсон, я уже говорила тебе, что не жду никаких игрушек.
– Ну, если вдруг, – не отставал он.
– Да, конечно. Если только уберешься отсюда прямо сейчас, – добавила я.
– Здорово! – закричал он и бросился к двери, как только мама, постучавшись, открыла ее. Джефферсон чуть не сбил ее с ног.
– Что происходит? – спросила мама.
– Джефферсон уже уходит, поэтому я смогу переодеться, – сказала я, гневно следя за ним взглядом.
– Ну же, Джефферсон. Оставь свою сестру в покое. Сегодня ей нужно очень много сделать, – сказала мама.
– Она обещала мне, что я смогу поиграть ее игрушками сегодня вечером, – объявил Джефферсон.
– Игрушками?
– Он думает, что мне подарят кучу игрушек, – объяснила я.
– Ах, – улыбнулась мама. – Ну же, Джефферсон. Иди оденься к завтраку.
– Я – пират. – Он поднял руку, как будто держал саблю. – Йо-го-го, и бутылка рома, – закричал он и бросился из комнаты. Мама засмеялась, а затем, повернувшись ко мне, улыбнулась.
– С днем рождения, дорогая, – сказала она и подошла, чтобы обнять и поцеловать меня. – Этот день будет замечательным.
В ее глазах я увидела счастье и веселье. Мамино лицо сияло, что делало ее такой же прекрасной, как фотомодели на страницах журналов мод.
– Спасибо, мама.
– Папа принимает душ и одевается. Он хочет, чтобы ты получила первый подарок за завтраком. Мне кажется, что он взволнован твоим днем рождения больше, чем ты, – добавила она, гладя меня по голове.
– Я с нетерпением жду, когда все приедут, – сказала я. – Тетя Триша приедет, да?
– О да, она звонила накануне вечером и сообщила, что привезет тебе свои программы и много других театральных сувениров.
– Не могу дождаться!
Я подошла к шкафу и достала светло-голубую юбку и блузку с короткими рукавами и воротником на пуговицах.
– Тебе лучше надеть свитер сегодня. На улице все еще прохладно. – Мама подошла к моему шкафу, чтобы еще раз взглянуть на мое праздничное платье. – Ты будешь в нем такой красивой.
Это было розовое шелковое платье без пояса, с очаровательным вырезом и пышной юбкой, под которую одевают кринолин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Он высунул голову из-под одеяла. Мы с Джефферсоном были такие разные. Он никогда не унывал и не расстраивался из-за погоды, если она не мешала его планам. Он одинаково играл как под теплым легким дождиком, так и в солнечную погоду. Он жил в своем мире фантазий, мире, где ничего не может случиться. Миссис Бостон приходилось звать его по четыре-пять раз, чтобы оторвать его от игры, при этом он обычно сердито хмурился и щурил свои темно-синие глаза. У него был папин темперамент, глаза и фигура, но рот и нос у него были мамины. Его волосы были темно-каштановыми в течение почти всего года, но летом, может, из-за того, что почти все свое время он проводил на солнце, они выгорали до соломенного цвета.
– Сегодня твой день рождения, – объявил он, не обращая внимания на мое возмущение. – Я собираюсь шестнадцать раз дернуть тебя за уши и потом еще раз на счастье.
– Нет. Кто тебе сказал об этом?
– Реймонд Сандерс.
– Ну, передай ему, чтобы он сам себя дергал за уши шестнадцать раз. Слезай с моей кровати и отправляйся в свою комнату, мне нужно переодеться, – приказала я.
Он сел, укрыв одеялом коленки, тараща на меня свои темные любопытные глаза.
– Как ты думаешь, какие подарки ты получишь? Ты получишь кучу подарков, потому что приедет очень много гостей, – добавил он, разводя руками в стороны.
– Джефферсон, неприлично думать о подарках. Хорошо уже то, что все эти люди приедут, несмотря на то, что некоторые живут очень далеко. А теперь убирайся отсюда, пока я не позвала папу, – я указала на дверь.
– Ты получишь много игрушек? – с надеждой спросил он, глядя на меня глазами, полными ожидания.
– Я даже и не думаю об этом. Мне исполняется шестнадцать, Джефферсон, а не шесть.
Он усмехнулся. Джефферсон терпеть не мог, когда ему дарили на день рождения одежду вместо игрушек. Он торопливо открывал коробку и, видя только одежду, с надеждой хватался за следующую.
– Почему шестнадцатилетие – это так важно? – спросил он.
Я отбросила назад волосы так, что они рассыпались по моим плечам, и села на кровать.
– Потому что, когда девочке исполняется шестнадцать, к ней начинают относиться по-другому, – объяснила я.
– Как?
Джефферсон всегда был просто напичкан вопросами. Он сводил с ума всех своими «почему?», «как?» и «что?»
– К тебе начинают относиться как ко взрослому, а не как к ребенку или такому малышу, как ты.
– Я не малыш, – запротестовал он. – Мне девять лет.
– Но ведешь ты себя как маленький, когда каждое утро подкрадываешься ко мне и визжишь. А теперь иди и переоденься к завтраку, – сказала я, вставая. Мне нужно принять душ и выбрать, что одеть.
– Когда приезжает тетя Триша? – спросил он, вместо того, чтобы уйти. Он обычно задавал тысячи вопросов.
– Сразу после полудня.
– А Гэйвин?
– В три или четыре часа. Все? Джефферсон? Могу я теперь одеться?
– Одевайся, – он пожал плечами.
– Я не переодеваюсь в присутствии мальчиков. Он скривил рот, как будто пережевывал свои мысли.
– Почему? – наконец спросил он.
– Джефферсон! Ты уже достаточно умный, чтобы не задавать такие вопросы.
– Я переодеваюсь в присутствии мама и миссис Бостон, – сказал он.
– Это потому, что ты все еще ребенок. А теперь убирайся! – потребовала я, снова указывая на дверь.
Медленно он начал сползать с кровати, но остановился, обдумывая мои слова.
– Ричард и Мелани одеваются и раздеваются друг перед другом, – проговорил он. – А им уже по двенадцать лет.
– Как ты об этом узнал? – спросила я.
То, что происходит у дяди Филипа и тети Бет всегда меня занимало. Они все еще жили в старой части отеля. Дядя Филип и тетя Бет теперь спали там, где когда-то спали бабушка Лаура и Рэндольф. У близнецов теперь были собственные комнаты, но вплоть до этого года они спали в одной комнате. Я не особенно часто поднималась туда, но когда бывала там, то обычно останавливалась у закрытой двери комнаты, которую когда-то занимала бабушка Катлер.
– Я их видел, – сказал Джефферсон.
– Ты видел, как Мелани переодевалась?
– Ага. Я был в комнате Ричарда, а она зашла, чтобы взять пару его голубых носков, – объяснил он.
– У них общие носки? – недоверчиво спросила я.
– Ага, – кивнул Джефферсон. – И на ней было одето только белье и больше ничего, – сказал он, показывая на свою грудь.
У меня рот открылся от неожиданности. У Мелани начинала развиваться грудь.
– Кошмар, – сказала я. Джефферсон пожал плечами.
– Мы собирались играть в бадминтон.
– Это не оправдание. Девочка в этом возрасте не должна расхаживать полуголой перед своим братом и кузеном.
Джефферсон еще раз пожал плечами и задал новый вопрос:
– Если тебе подарят игрушки, мне можно будет поиграть с ними сегодня вечером? Можно?
– Джефферсон, я уже говорила тебе, что не жду никаких игрушек.
– Ну, если вдруг, – не отставал он.
– Да, конечно. Если только уберешься отсюда прямо сейчас, – добавила я.
– Здорово! – закричал он и бросился к двери, как только мама, постучавшись, открыла ее. Джефферсон чуть не сбил ее с ног.
– Что происходит? – спросила мама.
– Джефферсон уже уходит, поэтому я смогу переодеться, – сказала я, гневно следя за ним взглядом.
– Ну же, Джефферсон. Оставь свою сестру в покое. Сегодня ей нужно очень много сделать, – сказала мама.
– Она обещала мне, что я смогу поиграть ее игрушками сегодня вечером, – объявил Джефферсон.
– Игрушками?
– Он думает, что мне подарят кучу игрушек, – объяснила я.
– Ах, – улыбнулась мама. – Ну же, Джефферсон. Иди оденься к завтраку.
– Я – пират. – Он поднял руку, как будто держал саблю. – Йо-го-го, и бутылка рома, – закричал он и бросился из комнаты. Мама засмеялась, а затем, повернувшись ко мне, улыбнулась.
– С днем рождения, дорогая, – сказала она и подошла, чтобы обнять и поцеловать меня. – Этот день будет замечательным.
В ее глазах я увидела счастье и веселье. Мамино лицо сияло, что делало ее такой же прекрасной, как фотомодели на страницах журналов мод.
– Спасибо, мама.
– Папа принимает душ и одевается. Он хочет, чтобы ты получила первый подарок за завтраком. Мне кажется, что он взволнован твоим днем рождения больше, чем ты, – добавила она, гладя меня по голове.
– Я с нетерпением жду, когда все приедут, – сказала я. – Тетя Триша приедет, да?
– О да, она звонила накануне вечером и сообщила, что привезет тебе свои программы и много других театральных сувениров.
– Не могу дождаться!
Я подошла к шкафу и достала светло-голубую юбку и блузку с короткими рукавами и воротником на пуговицах.
– Тебе лучше надеть свитер сегодня. На улице все еще прохладно. – Мама подошла к моему шкафу, чтобы еще раз взглянуть на мое праздничное платье. – Ты будешь в нем такой красивой.
Это было розовое шелковое платье без пояса, с очаровательным вырезом и пышной юбкой, под которую одевают кринолин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98