В его отношениях к женщинам не было места уважению и равенству.
— Это — излишняя расточительность, — ответила я, встряхивая головой.
— Женщине, если она профессионал, быстро наскучит эта обстановка. Большую часть времени я буду заниматься…
— Ты ничем не будешь заниматься, — отрезал он. — Предоставь Коррин ей. Я ей плачу за то, чтобы выполняла мои инструкции; и пусть она их выполняет.
— Какие же ошибки допустила я в воспитании сыновей? — Я не собиралась отступать.
Если он собирался поставить меня в безвыходное и малоприятное положение, то же самое я уготовлю ему. Он словно не заметил моего вопроса:
— Какие ошибки, Малькольм?
— Ошибки. — Он усмехнулся. — Посмотри на сыновей.
— Что же в них плохого?
— Ты лучше спроси, чего в них нет плохого. Они слабы, ленивы, не интересуются бизнесом, миром, который дал им все. — Он обвел комнату широким, жестом. — Ты отравила их настолько, что они даже не могут находиться в моем присутствии.
— Это твоя вина, — перебила я. — Ты их терроризируешь.
— Потому что я предъявляю к ним требования, — продолжал он. — Я хочу, чтобы они стали мужчинами, а не маменькиными сынками. Мал по-прежнему бренчит на пианино, когда меня нет дома. И не спорь, — быстро добавил он, — а Джоэл, Джоэл… по-прежнему хрупкий и изнеженный, как девчонка.
— Но это не имеет никакого отношения к…
— Замолчи! — он стукнул по столу. — Замолчи, — добавил он уже тихим, но угрожающим голосом.
Миссис Страттон останется здесь, если я сам не захочу ее уволить. Именно я распоряжаюсь этим; я трачу свои деньги. И не спорь.
— Коррин и мой ребенок тоже. Кривая усмешка тронула его губы.
— Неужели, Оливия? Ты забыла? Она — моя дочь. Это, надеюсь, ты помнишь? Она— вылитый Фоксворт, — закончил он, словно отодвинув Алисию, он тем самым обрубил все узлы, связывавшие ее с Коррин.
В его искаженном сознании дочь принадлежала лишь ему.
— Она заслуживает самое лучшее, и это она получит, прямо сейчас. Тебе этого не понять, — добавил он, словно жалея меня. — Твой отец воспитывал тебя так, как сына, а не как дочь. Во всяком случае, это не должно тебя волновать. Занимайся своими делами, а миссис Страттон будет заниматься своими. Приглядывай за сыновьями. Этого тебе будет вполне достаточно, — язвительно добавил он.
Забрав пакеты, он уже направился к выходу. Я же не находила веских доводов и поэтому молчала.
Он уже стоял у двери, как вдруг я окликнула его:
— Подожди, что за детскую ты строишь для нее?
— А в чем дело?
— Я настаиваю, чтобы ты прежде всего информировал меня о принимаемых решениях. Тогда они не застанут меня врасплох.
Он смерил меня взглядом, словно я была каким-то назойливым существом, от которого нельзя было избавиться. Он подобрал уголки рта и встряхнул головой.
— Когда я согласилась выполнить весь твой план, мы договорились, что отныне я буду решать все семейные дела по своему усмотрению. Ты согласился, что ребенок будет моим, и он стал моим. И только Бог, но не ты, может теперь отнять ее у меня.
Я сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и уставилась на него, как будто вонзила кинжал.
— Я позволю тебе построить новую детскую комнату, Малькольм, но при одном условии. И Мал, и Джоэл получат по комнате каждый, чтобы пользоваться ею по своему усмотрению во время отдыха и каникул. И в каждой из этих комнат будет стоять рояль.
— Очень хорошо, — ответил он с видом крайнего презрения и отвращения на лице. — Меня не волнует, как ты воспитываешь сыновей. Они уже изнежены и испорчены.
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью, и стал с шумом подниматься по лестнице.
Каждый день я не могла дождаться той минуты, когда увижу Коррин. Девочка все хорошела и хорошела, а сердце мое наполнялось горячей любовью к ней. Она улыбалась, глядя на меня, а я чувствовала к ней нежную и горячую любовь. Когда ее золотые шелковистые волоски отросли, я вплела в них чудесные розовые ленты. Она стала похожей на прекрасную принцессу из сказки. Теперь я поняла, какую нежность вызывали всегда те хрупкие, прелестные девушки, которых я видела в юности. Их красота задевала тонкие струны в душе, издавая сладкие звуки, подобно ангельской арфе.
В то лето, когда Коррин исполнилось три года, Малькольм вновь без моего согласия заменил миссис Страттон новой гувернанткой, специально вызванной им из Англии.
Ее звали миссис Уортингтон, она была старой девой пятидесяти четырех лет, и, как заявлял Малькольм, она воспитывала детей Герцога и Герцогини Девонской. Эта женщина не понравилась мне с самой первой встречи, а она невзлюбила меня.
Малькольм, очевидно, дал ей понять, что мое мнение ничего не значит, если речь идет о Коррин. Она не обращала на меня никакого внимания и пыталась направлять жизнь Коррин так, словно я умерла. Она никогда не советовалась со мной в вопросах, касавшихся Коррин, напротив, воспитывала ребенка по своему плану, которому всегда ревностно следовала.
В первые недели Коррин пыталась протестовать и просила отослать миссис Уортингтон назад.
— Я хочу остаться с тобой, мамочка, — горько плакала она. — Я не люблю ту другую тетю.
— Коррин, дорогая, ты знаешь, я бы с удовольствием сделала бы это, если бы нас было двое. Но на этом настаивает твой отец. Он считает, что ты должна иметь гувернантку, а даже если я и не соглашусь, он не отошлет ее назад. Самое лучшее для тебя — подчиниться миссис Уортингтон.
Несмотря на мою неприязнь к миссис Уортингтон, я быстро оценила ее способности и хотела, чтобы Коррин усвоила все те манеры, которых не было у меня. Программа миссис Уортингтон состояла из уроков по этикету, танцам, риторике. По иронии судьбы Коррин также стали учить игре на пианино.
Гувернантка была уверенной и даже надменной женщиной, ростом почти сто семьдесят сантиметров. В одежде она была консервативной Викторианкой, однако, у нее были и великолепные платья, блузки и юбки из тонкого шелка, ситца и тафты. Волосы ее всегда были аккуратно уложены. Она вставала очень рано по утрам и тщательно приводила себя в порядок, словно собиралась на прием к королеве.
Она не наносила грима и все свободное время или читала в комнате, или совершала прогулки в окрестностях Фоксворт Холла. Даже если погода стояла пасмурная, она совершала свой ежедневный моцион. Она очень тщательно следила за диетой и поддерживала довольно стройную фигуру для женщины своего возраста.
Перед нею я чувствовала себя студенткой, потому что она не совершала ничего, не превратив это в урок для Коррин, наставляя ее, как правильно держать ложку и вилку, как протягивать руку за каким-либо блюдом на столе, как держать правильную осанку, приветствовать людей — во всем она наставляла Коррин, до конца убедившись в том, что ребенок все правильно понял и усвоил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Это — излишняя расточительность, — ответила я, встряхивая головой.
— Женщине, если она профессионал, быстро наскучит эта обстановка. Большую часть времени я буду заниматься…
— Ты ничем не будешь заниматься, — отрезал он. — Предоставь Коррин ей. Я ей плачу за то, чтобы выполняла мои инструкции; и пусть она их выполняет.
— Какие же ошибки допустила я в воспитании сыновей? — Я не собиралась отступать.
Если он собирался поставить меня в безвыходное и малоприятное положение, то же самое я уготовлю ему. Он словно не заметил моего вопроса:
— Какие ошибки, Малькольм?
— Ошибки. — Он усмехнулся. — Посмотри на сыновей.
— Что же в них плохого?
— Ты лучше спроси, чего в них нет плохого. Они слабы, ленивы, не интересуются бизнесом, миром, который дал им все. — Он обвел комнату широким, жестом. — Ты отравила их настолько, что они даже не могут находиться в моем присутствии.
— Это твоя вина, — перебила я. — Ты их терроризируешь.
— Потому что я предъявляю к ним требования, — продолжал он. — Я хочу, чтобы они стали мужчинами, а не маменькиными сынками. Мал по-прежнему бренчит на пианино, когда меня нет дома. И не спорь, — быстро добавил он, — а Джоэл, Джоэл… по-прежнему хрупкий и изнеженный, как девчонка.
— Но это не имеет никакого отношения к…
— Замолчи! — он стукнул по столу. — Замолчи, — добавил он уже тихим, но угрожающим голосом.
Миссис Страттон останется здесь, если я сам не захочу ее уволить. Именно я распоряжаюсь этим; я трачу свои деньги. И не спорь.
— Коррин и мой ребенок тоже. Кривая усмешка тронула его губы.
— Неужели, Оливия? Ты забыла? Она — моя дочь. Это, надеюсь, ты помнишь? Она— вылитый Фоксворт, — закончил он, словно отодвинув Алисию, он тем самым обрубил все узлы, связывавшие ее с Коррин.
В его искаженном сознании дочь принадлежала лишь ему.
— Она заслуживает самое лучшее, и это она получит, прямо сейчас. Тебе этого не понять, — добавил он, словно жалея меня. — Твой отец воспитывал тебя так, как сына, а не как дочь. Во всяком случае, это не должно тебя волновать. Занимайся своими делами, а миссис Страттон будет заниматься своими. Приглядывай за сыновьями. Этого тебе будет вполне достаточно, — язвительно добавил он.
Забрав пакеты, он уже направился к выходу. Я же не находила веских доводов и поэтому молчала.
Он уже стоял у двери, как вдруг я окликнула его:
— Подожди, что за детскую ты строишь для нее?
— А в чем дело?
— Я настаиваю, чтобы ты прежде всего информировал меня о принимаемых решениях. Тогда они не застанут меня врасплох.
Он смерил меня взглядом, словно я была каким-то назойливым существом, от которого нельзя было избавиться. Он подобрал уголки рта и встряхнул головой.
— Когда я согласилась выполнить весь твой план, мы договорились, что отныне я буду решать все семейные дела по своему усмотрению. Ты согласился, что ребенок будет моим, и он стал моим. И только Бог, но не ты, может теперь отнять ее у меня.
Я сделала паузу, чтобы перевести дыхание, и уставилась на него, как будто вонзила кинжал.
— Я позволю тебе построить новую детскую комнату, Малькольм, но при одном условии. И Мал, и Джоэл получат по комнате каждый, чтобы пользоваться ею по своему усмотрению во время отдыха и каникул. И в каждой из этих комнат будет стоять рояль.
— Очень хорошо, — ответил он с видом крайнего презрения и отвращения на лице. — Меня не волнует, как ты воспитываешь сыновей. Они уже изнежены и испорчены.
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью, и стал с шумом подниматься по лестнице.
Каждый день я не могла дождаться той минуты, когда увижу Коррин. Девочка все хорошела и хорошела, а сердце мое наполнялось горячей любовью к ней. Она улыбалась, глядя на меня, а я чувствовала к ней нежную и горячую любовь. Когда ее золотые шелковистые волоски отросли, я вплела в них чудесные розовые ленты. Она стала похожей на прекрасную принцессу из сказки. Теперь я поняла, какую нежность вызывали всегда те хрупкие, прелестные девушки, которых я видела в юности. Их красота задевала тонкие струны в душе, издавая сладкие звуки, подобно ангельской арфе.
В то лето, когда Коррин исполнилось три года, Малькольм вновь без моего согласия заменил миссис Страттон новой гувернанткой, специально вызванной им из Англии.
Ее звали миссис Уортингтон, она была старой девой пятидесяти четырех лет, и, как заявлял Малькольм, она воспитывала детей Герцога и Герцогини Девонской. Эта женщина не понравилась мне с самой первой встречи, а она невзлюбила меня.
Малькольм, очевидно, дал ей понять, что мое мнение ничего не значит, если речь идет о Коррин. Она не обращала на меня никакого внимания и пыталась направлять жизнь Коррин так, словно я умерла. Она никогда не советовалась со мной в вопросах, касавшихся Коррин, напротив, воспитывала ребенка по своему плану, которому всегда ревностно следовала.
В первые недели Коррин пыталась протестовать и просила отослать миссис Уортингтон назад.
— Я хочу остаться с тобой, мамочка, — горько плакала она. — Я не люблю ту другую тетю.
— Коррин, дорогая, ты знаешь, я бы с удовольствием сделала бы это, если бы нас было двое. Но на этом настаивает твой отец. Он считает, что ты должна иметь гувернантку, а даже если я и не соглашусь, он не отошлет ее назад. Самое лучшее для тебя — подчиниться миссис Уортингтон.
Несмотря на мою неприязнь к миссис Уортингтон, я быстро оценила ее способности и хотела, чтобы Коррин усвоила все те манеры, которых не было у меня. Программа миссис Уортингтон состояла из уроков по этикету, танцам, риторике. По иронии судьбы Коррин также стали учить игре на пианино.
Гувернантка была уверенной и даже надменной женщиной, ростом почти сто семьдесят сантиметров. В одежде она была консервативной Викторианкой, однако, у нее были и великолепные платья, блузки и юбки из тонкого шелка, ситца и тафты. Волосы ее всегда были аккуратно уложены. Она вставала очень рано по утрам и тщательно приводила себя в порядок, словно собиралась на прием к королеве.
Она не наносила грима и все свободное время или читала в комнате, или совершала прогулки в окрестностях Фоксворт Холла. Даже если погода стояла пасмурная, она совершала свой ежедневный моцион. Она очень тщательно следила за диетой и поддерживала довольно стройную фигуру для женщины своего возраста.
Перед нею я чувствовала себя студенткой, потому что она не совершала ничего, не превратив это в урок для Коррин, наставляя ее, как правильно держать ложку и вилку, как протягивать руку за каким-либо блюдом на столе, как держать правильную осанку, приветствовать людей — во всем она наставляла Коррин, до конца убедившись в том, что ребенок все правильно понял и усвоил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82