Стоит ему сделать одно неверное движение, и толпа растерзает его.
— Что вы хотите от меня? — взвизгнул он и попятился. — Я ни в чем не виноват, братцы.. Не виноват, видит аллах!
— Полезай сам туда, кровопийца! — выдавил кто-то сквозь зубы. — Сам закопал, сам и вытаскивай!.. Лезь, собака!
Руки инженера тряслись, и он покорно шагнул в бадью и скоро исчез в глубине темного провала.
Он застал забойщиков внизу. Подняв карбидные лампы, они угрюмо разглядывали следы разрушения: все штреки были завалены, и было невозможно пробраться сквозь загромождения породы. Свободным оказалось лишь небольшое пространство, пять-шесть аршин от главного ствола, но и здесь кровля могла обрушиться, стоило ее чуть задеть. Из глубины забоев слабым стоном доносились крики раненых.
— А-а, и ты пожаловал сюда? — Сайфетдин оглянулся на подошедшего инженера. — Теперь не уйдешь от расплаты… Да и что стоит твоя расплата? Разве можно вернуть жизнь людям?
— Братцы, копайте! Копайте скорее! — Сабитов умоляюще смотрел на шахтеров. — Никаких денег не пожалею! Все отдам! Спасайте!
— Ишь нашел родственников! — процедил зло один из шахтеров. — Сразу вспомнил о род не, когда самому петля к горлу подползла! Связать бы вас с Гареем Шайбековичем одной веревкой
— Вы слышите? — бледнея, спрашивал Сабитов. — Слышите? Они кричат… Что же вы стоите?
— Убирайся отсюда, пока цел! — бешено за кричал Сайфетдин и, схватив лопату, стал откидывать рыхлые пласты породы, чтобы про биться в забой, откуда просачивались стоны и крик.
Сверху спустились еще несколько шахтеров, и работа закипела, и скоро из-под первой груды показались ноги в холщовых штанах — это был убитый наповал ствольный. Сайфетдин оттащил его в сторону и снова бросился к забою, не обращая внимания на грозившую на каждом шагу опасность, потому что глыбы камня, готовые в любое мгновенье сорваться, нависали прямо над головой. Журчавшая по стенам вода все прибывала, и шахтеры уже продвигались вперед по колена в мутной холодной воде, обливаясь потом и задыхаясь в промозглом и спертом воздухе. Откопали еще девять погибших шахтеров и пятерых спасли — одни были оглушены, другие ранены. Среди них оказался и Кулсубай. Сайфетдин подхватил его под руку, подставил спину и поволок к бадье: у него были перебиты ноги.
— Прости меня, дурака… прости, — бормотал Кулсубай, и слезы текли по его запорошен ному землей лицу. — Я никогда не забуду, что ты спас меня…
— Говори спасибо аллаху, что остался жив!.. Кости Срастутся, но зато и ума прибавится… Трогай!
Бадья медленно поползла вверх, к серому просвету неба, туда, откуда неслись стенания и плач, где гудела разноголосо толпа, окружившая копер. Едва голова Кулсубая показалась над землей, как несколько человек выдернули его из бадьи, положили на носилки, и он увидел Сару, услышал ее захлебнувшийся от счастья крик — крик страха и надежды.
— О всемогущий аллах! Ты живой, мой Кулсубай!.. Дети! Ваш отец не оставил вас сиротами!..
Неподалеку, на поляне, на сером брезенте лежали мертвые шахтеры, над ними качались и рыдали обезумевшие от горя женщины, в голос выли ребятишки. Какая-то русая женщина, стоя на коленях перед убитым мужем, раскосмаченная и зареванная, причитала осипшим голосом и ломала руки:
— На кого же ты меня покинул, родимый мой! На кого ты оставил нас, горемычных?..
Кулсубай гладил голову припавшей к его груди Сары, красными, воспаленными глазами обводил толпу. Вдруг он наткнулся взглядом на Накышева, стоявшего на отшибе от толпы, и лицо его окаменело. С минуту он смотрел на управляющего, прерывисто, хрипло дыша, потом поднял руки и крючком согнутого пальца поманил его к себе. Будто привязанный невидимой нитью, Накышев двинулся к нему, еще не понимая, что нужно раненому шахтеру, но не смея на глазах у всех отвернуться от него или сделать вид, что. не замечает его зова.
Кулсубай приподнялся на носилках, нашарил в кармане серебряную мелочь и, слабо отведя руку, швырнул эту скупую горсть в лицо управляющему. Тот испуганно отшатнулся, монетки, тускло посверкивая, покатились по земле.
— Возьми назад эти деньги!.. Ты дал мне их на гостинцы…
Видно было, что каждое слово дается ему с трудом, он тут же откинулся на носилки и закрыл глаза.
— А почему я не вижу Сайфетдина? — точно в полузабытьи спросил он. — Он вышел из шах ты?
Никто не ответил ему, потому что в суматохе и тревоге все забыли о старике и не знали, что, вытащив на поверхность последнего раненого товарища, он вернулся зачем-то вниз, а когда уже поднимался обратно, — внизу грянул новый обвал. Бадья, успевшая доползти до середины ствола, была подхвачена вырвавшейся снизу водой. Всплеск волны захлестнул ее, и старик ушел вместе с нею в глубину черного клокочущего потока…
23
Через месяц после обвала на фишеровской шахте во двор конторы, стуча по камням, въехала бричка, запряженная парой рысаков, — к управляющему, чтобы выяснить причины катастрофы, прибыла из Оренбурга специальная комиссия во главе с горным инженером.
Уже предупрежденный о неприятном визите, Накышев выбежал на крыльцо и, подобострастно кланяясь и улыбаясь, сразу пригласил гостей к столу. Казалось, он давно и с нетерпением ждал этого часа…
Целую неделю члены комиссии гуляли и пили вместе с управляющим, затем сели в бричку и укатили, даже не побывав на месте обвала. Вслед за этим урядник получил предписание из Оренбурга и арестовал главного инженера Сабитова и старшего штейгера.
— Погоди, не волнуйся! Вот остынет народ, пыль уляжется, и я сделаю все, чтобы ты вернулся! — пообещал, прощаясь с ним, Накышев.
Сабитов был не на шутку напуган, но после этих заверений успокоился и даже пригрозил уряднику, что он припомнит ему его грубость и неучтивость, когда тот бесцеремонно ворвался в его дом и не дал даже как следует собраться в дорогу.
Однако все, что случилось на суде, явилось для него полной неожиданностью и ошеломило его. Управляющего будто подменили, и, выступая свидетелем, он обвинил во всем главного инженера. Он говорил, не глядя на Сабитова, нервно поглаживая реденькую бородку, выставляя его главным виновником несчастья, и тогда Сабитов не выдержал — вскочил, дрожа от гнева и злобы, и стал кричать, что управляющий не чист на руку, что он скупает за бесценок золото у детей. Но на его крики никто не обратил внимания, ему вынесли суровый приговор и с очередной партией отправили по этапу в Сибирь…
Скоро Накышев подыскал себе нового инженера, и все пошло по-старому, разве только стало во много раз тяжелее работать тем, кто каждый день спускался под землю. На прииске не хватало продовольствия, часто обозы с товарами не доходили до поселка, их останавливали в пути и грабили.
Редко кто из сакмаевцев искал теперь работу на шахте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Что вы хотите от меня? — взвизгнул он и попятился. — Я ни в чем не виноват, братцы.. Не виноват, видит аллах!
— Полезай сам туда, кровопийца! — выдавил кто-то сквозь зубы. — Сам закопал, сам и вытаскивай!.. Лезь, собака!
Руки инженера тряслись, и он покорно шагнул в бадью и скоро исчез в глубине темного провала.
Он застал забойщиков внизу. Подняв карбидные лампы, они угрюмо разглядывали следы разрушения: все штреки были завалены, и было невозможно пробраться сквозь загромождения породы. Свободным оказалось лишь небольшое пространство, пять-шесть аршин от главного ствола, но и здесь кровля могла обрушиться, стоило ее чуть задеть. Из глубины забоев слабым стоном доносились крики раненых.
— А-а, и ты пожаловал сюда? — Сайфетдин оглянулся на подошедшего инженера. — Теперь не уйдешь от расплаты… Да и что стоит твоя расплата? Разве можно вернуть жизнь людям?
— Братцы, копайте! Копайте скорее! — Сабитов умоляюще смотрел на шахтеров. — Никаких денег не пожалею! Все отдам! Спасайте!
— Ишь нашел родственников! — процедил зло один из шахтеров. — Сразу вспомнил о род не, когда самому петля к горлу подползла! Связать бы вас с Гареем Шайбековичем одной веревкой
— Вы слышите? — бледнея, спрашивал Сабитов. — Слышите? Они кричат… Что же вы стоите?
— Убирайся отсюда, пока цел! — бешено за кричал Сайфетдин и, схватив лопату, стал откидывать рыхлые пласты породы, чтобы про биться в забой, откуда просачивались стоны и крик.
Сверху спустились еще несколько шахтеров, и работа закипела, и скоро из-под первой груды показались ноги в холщовых штанах — это был убитый наповал ствольный. Сайфетдин оттащил его в сторону и снова бросился к забою, не обращая внимания на грозившую на каждом шагу опасность, потому что глыбы камня, готовые в любое мгновенье сорваться, нависали прямо над головой. Журчавшая по стенам вода все прибывала, и шахтеры уже продвигались вперед по колена в мутной холодной воде, обливаясь потом и задыхаясь в промозглом и спертом воздухе. Откопали еще девять погибших шахтеров и пятерых спасли — одни были оглушены, другие ранены. Среди них оказался и Кулсубай. Сайфетдин подхватил его под руку, подставил спину и поволок к бадье: у него были перебиты ноги.
— Прости меня, дурака… прости, — бормотал Кулсубай, и слезы текли по его запорошен ному землей лицу. — Я никогда не забуду, что ты спас меня…
— Говори спасибо аллаху, что остался жив!.. Кости Срастутся, но зато и ума прибавится… Трогай!
Бадья медленно поползла вверх, к серому просвету неба, туда, откуда неслись стенания и плач, где гудела разноголосо толпа, окружившая копер. Едва голова Кулсубая показалась над землей, как несколько человек выдернули его из бадьи, положили на носилки, и он увидел Сару, услышал ее захлебнувшийся от счастья крик — крик страха и надежды.
— О всемогущий аллах! Ты живой, мой Кулсубай!.. Дети! Ваш отец не оставил вас сиротами!..
Неподалеку, на поляне, на сером брезенте лежали мертвые шахтеры, над ними качались и рыдали обезумевшие от горя женщины, в голос выли ребятишки. Какая-то русая женщина, стоя на коленях перед убитым мужем, раскосмаченная и зареванная, причитала осипшим голосом и ломала руки:
— На кого же ты меня покинул, родимый мой! На кого ты оставил нас, горемычных?..
Кулсубай гладил голову припавшей к его груди Сары, красными, воспаленными глазами обводил толпу. Вдруг он наткнулся взглядом на Накышева, стоявшего на отшибе от толпы, и лицо его окаменело. С минуту он смотрел на управляющего, прерывисто, хрипло дыша, потом поднял руки и крючком согнутого пальца поманил его к себе. Будто привязанный невидимой нитью, Накышев двинулся к нему, еще не понимая, что нужно раненому шахтеру, но не смея на глазах у всех отвернуться от него или сделать вид, что. не замечает его зова.
Кулсубай приподнялся на носилках, нашарил в кармане серебряную мелочь и, слабо отведя руку, швырнул эту скупую горсть в лицо управляющему. Тот испуганно отшатнулся, монетки, тускло посверкивая, покатились по земле.
— Возьми назад эти деньги!.. Ты дал мне их на гостинцы…
Видно было, что каждое слово дается ему с трудом, он тут же откинулся на носилки и закрыл глаза.
— А почему я не вижу Сайфетдина? — точно в полузабытьи спросил он. — Он вышел из шах ты?
Никто не ответил ему, потому что в суматохе и тревоге все забыли о старике и не знали, что, вытащив на поверхность последнего раненого товарища, он вернулся зачем-то вниз, а когда уже поднимался обратно, — внизу грянул новый обвал. Бадья, успевшая доползти до середины ствола, была подхвачена вырвавшейся снизу водой. Всплеск волны захлестнул ее, и старик ушел вместе с нею в глубину черного клокочущего потока…
23
Через месяц после обвала на фишеровской шахте во двор конторы, стуча по камням, въехала бричка, запряженная парой рысаков, — к управляющему, чтобы выяснить причины катастрофы, прибыла из Оренбурга специальная комиссия во главе с горным инженером.
Уже предупрежденный о неприятном визите, Накышев выбежал на крыльцо и, подобострастно кланяясь и улыбаясь, сразу пригласил гостей к столу. Казалось, он давно и с нетерпением ждал этого часа…
Целую неделю члены комиссии гуляли и пили вместе с управляющим, затем сели в бричку и укатили, даже не побывав на месте обвала. Вслед за этим урядник получил предписание из Оренбурга и арестовал главного инженера Сабитова и старшего штейгера.
— Погоди, не волнуйся! Вот остынет народ, пыль уляжется, и я сделаю все, чтобы ты вернулся! — пообещал, прощаясь с ним, Накышев.
Сабитов был не на шутку напуган, но после этих заверений успокоился и даже пригрозил уряднику, что он припомнит ему его грубость и неучтивость, когда тот бесцеремонно ворвался в его дом и не дал даже как следует собраться в дорогу.
Однако все, что случилось на суде, явилось для него полной неожиданностью и ошеломило его. Управляющего будто подменили, и, выступая свидетелем, он обвинил во всем главного инженера. Он говорил, не глядя на Сабитова, нервно поглаживая реденькую бородку, выставляя его главным виновником несчастья, и тогда Сабитов не выдержал — вскочил, дрожа от гнева и злобы, и стал кричать, что управляющий не чист на руку, что он скупает за бесценок золото у детей. Но на его крики никто не обратил внимания, ему вынесли суровый приговор и с очередной партией отправили по этапу в Сибирь…
Скоро Накышев подыскал себе нового инженера, и все пошло по-старому, разве только стало во много раз тяжелее работать тем, кто каждый день спускался под землю. На прииске не хватало продовольствия, часто обозы с товарами не доходили до поселка, их останавливали в пути и грабили.
Редко кто из сакмаевцев искал теперь работу на шахте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111