Лиз, как и следовало ожидать, с жадностью на эти теории набросилась, и мое циничное ко всей этой херне отношение опять стало действовать ей на нервы.
Мужик по имени Иона путешествовал семнадцать лет без перерыва. Он утверждал, что уже десять лет не носит башмаков, и каждый раз заводил одну и ту же песню – как противно человеческой природе терять контакт с землей. Еще он говорил, что не дает нищим деньги, зато всегда их крепко обнимает.
По несколько часов подряд он развлекал народ историями о нищете, болезнях, наркомании и болячках на ногах. Рассказы эти были приманками, он заводил их только для того, чтобы собрать вокруг себя слушателей. И лишь тогда, когда размер аудитории казался ему удовлетворительным, он приступал к главной теме своих лекций – к Универсальной Теории Индии.
* * *
– Индия, – объявляет Иона, – это прекраснейшая и отвратительнейшая страна в мире, а индусы – самые добрые и самые жестокие люди на планете.
И хотя Иона только начал развивать тему, его перебивает Билл, американский хиппи, неизменно одетый в военный камуфляж.
– Индия, – говорит он, – прекрасная страна, но посмотрите в лицо фактам, друзья, – эти люди ее губят. Они помешались на деньгах. Им постоянно что-то надо. Они способны думать только о том, где что продать или купить.
– Ты скребешь по поверхности, парень, – говорит Инг, скандинав и, судя по телосложению, – жертва недорода, при том, что он постоянно что-то жует. (Лиз сказала, что у него, наверное, глисты.) – Коммерция – это современность, тонкая целлофановая пленка, постеленная на богатейший ковер индийской истории. Я хочу сказать, что эту страну завоевывали не раз и не два за все века ее трагической истории, но ее уникальная культура непременно побеждала. Капитализм – современный завоеватель, и когда он отступит так же позорно, как все его предшественники, народ этой страны вновь обретет ту духовность, которая никогда его не покидала.
– Здесь все дешево, – говорит Брайан из Ноттингема. – Много чего дешевого.
– Но... прости, забыл, как тебя зовут? – запинается Билл.
– Инг.
– Инг?
– Инг.
– Нет, Инг, капитализм не исчезнет, как другие завоеватели. На этот раз Индия проиграла. Ее характер растворяется. Самый последний дурак не рискнет сегодня утверждать, что современная Индия – духовная страна.
– В Англии, – говорит Брайан, – один банан стоит двадцать пенсов, а здесь можно купить связку из десяти или пятнадцати бананов всего за тридцать пи. Большая экономия.
– Не будем забывать, – говорит Бёрл (дружок Билла), – что Индия так и не оправилась от британской колонизации. Должны смениться два, может, даже три поколения, прежде чем индусы начнут сами за себя отвечать. Но, боюсь, будет поздно.
– Я люблю ее такой, – говорит Иона, – но я ненавижу ее такой. – Он мудро кивает головой.
– А я, – говорит Инг. – ненавижу ее такой. Но я люблю ее такой. – Он кивает еще более мудро, чем Иона, который немного обижается и старается наполнить свой кивок еще большей мудростью. У него ничего не выходит, потому что слишком заметна обида, и тогда он отказывается от борьбы кивков и принимается скручивать новый косяк.
Пользуясь моментом, свою теорию грузит Ксавье.
– Индия мало денег большой страна страдает и разрушится своим весом. Мало берега, очень много своего людей. Это смертельное оружие для недобровольного самоубийства.
Все внимательно на него смотрят.
– J'aime l'Inde. Mais je la deteste, – говорит он с пафосом.
Все мудро кивают, чтобы показать, что понимают по-французски.
– Правда интересно? – шепчет мне в ухо Лиз, и лицо ее горит от возбуждения.
– Хуйня, если ты хочешь знать мое мнение.
– Как ты можешь так говорить?
– Очень просто. Потому что это хуйня.
– Но ... Эти люди объездили весь мир, и теперь делятся своим опытом. Неужели ты не понимаешь, как нам повезло?
– Нам повезло, что мы не похожи на них – надеюсь.
Она поворачивает мою голову и долгим взглядом смотрит мне в глаза.
– Пожалуйста, Дэйв. Для меня – только для меня – если тебе не трудно, оставь пожалуйста свой европейский цинизм. Пожалуйста. Для нас это возможность расширить горизонт. Мы не имеем права ее упускать.
Я тоже смотрю на нее. В ее взгляде такая отчаянная искренность, какая бывает в глазах людей, которым срочно требуется транквилизатор. Не зная, как выкрутиться, я решаю, что проще солгать.
– ОК. Прости. Я постараюсь.
– Обещаешь?
– Я постараюсь перестать быть европейцем.
К счастью, она не замечает сарказма.
Настоящая Индия.
Спустя неделю манальской жизни произошла катастрофа. Появился Джереми.
– Так и знал, что вы здесь, – объявил он с противоположного конца аллеи.
– Ж-ж-ж! – завопила Лиз, вскочила со стула и помчалась целоваться.
– Здорово, Дэйв, – провозгласил он, наверно забыв, что мы успели возненавидеть друг друга до самых печенок.
– Ммм.
– Значит, ты уже отведал местного яду?
– Нет, я курю траву.
– Ж! Как ты был прав насчет этого отеля. Здесь просто замечательно! – верещала Лиз.
– Отель и есть Манали, все очень просто, – ответствовал он. – Ну и где же наша травка?
Даже не спросясь, Лиз забрала у меня косяк и протянула Джереми. Он зажал его между пальцев у самых костяшек, скрутил руку в кулак и втянул дым, припав губами к основанию большого пальца.
Следующим номером в программе шло обучение этому трюку Лиз.
– Обрати внимание, многие местные курят именно так, – говорил он при этом.
* * *
Через два дня Джереми затеял экскурсию. Он оповестил население отеля, что на полпути к горам есть пещера, в которой живут садху, и что все, кто желает на них посмотреть, должны собраться утром на веранде.
Идея мне не понравилась только потому, что она исходила от Джереми. Однако, я так давно сидел на одном месте, что перспектива долгого пешего похода показалась очень даже привлекательной. И потом, если я хотел удержать расположение Лиз, нужно было время от времени проявлять интерес к чему-нибудь восточному. Пещера и пещера, если вы хотите знать мое мнение, но поскольку эта святая дыра, по мнению Лиз, способствовала расширению горизонта, то отчего бы и не заработать несколько лишних очков. Я решил идти.
К десяти часам вся толпа была в сборе: Бёрл, Билл, Инг, Иона и еще один парень, Рэндж, коренной индус, между прочим.
* * *
Не успели мы выйти из отеля, я увидел как Лиз (которая шла во главе колонны рядом с Джереми) трогательно обнимает нищего. Бедняге явно не понравилось такое обращение, и я, чтобы скомпенсировать, дал ему несколько рупий. Я не видел лица Лиз, но свободно читал по изменившейся походке, как вдохновило ее это объятие. Она словно говорила каждым своим движением: “Смотрите на меня – я теперь такая просветленная – до боли и до усрачки”.
Через милю выяснилось, что Иона знает короткую дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Мужик по имени Иона путешествовал семнадцать лет без перерыва. Он утверждал, что уже десять лет не носит башмаков, и каждый раз заводил одну и ту же песню – как противно человеческой природе терять контакт с землей. Еще он говорил, что не дает нищим деньги, зато всегда их крепко обнимает.
По несколько часов подряд он развлекал народ историями о нищете, болезнях, наркомании и болячках на ногах. Рассказы эти были приманками, он заводил их только для того, чтобы собрать вокруг себя слушателей. И лишь тогда, когда размер аудитории казался ему удовлетворительным, он приступал к главной теме своих лекций – к Универсальной Теории Индии.
* * *
– Индия, – объявляет Иона, – это прекраснейшая и отвратительнейшая страна в мире, а индусы – самые добрые и самые жестокие люди на планете.
И хотя Иона только начал развивать тему, его перебивает Билл, американский хиппи, неизменно одетый в военный камуфляж.
– Индия, – говорит он, – прекрасная страна, но посмотрите в лицо фактам, друзья, – эти люди ее губят. Они помешались на деньгах. Им постоянно что-то надо. Они способны думать только о том, где что продать или купить.
– Ты скребешь по поверхности, парень, – говорит Инг, скандинав и, судя по телосложению, – жертва недорода, при том, что он постоянно что-то жует. (Лиз сказала, что у него, наверное, глисты.) – Коммерция – это современность, тонкая целлофановая пленка, постеленная на богатейший ковер индийской истории. Я хочу сказать, что эту страну завоевывали не раз и не два за все века ее трагической истории, но ее уникальная культура непременно побеждала. Капитализм – современный завоеватель, и когда он отступит так же позорно, как все его предшественники, народ этой страны вновь обретет ту духовность, которая никогда его не покидала.
– Здесь все дешево, – говорит Брайан из Ноттингема. – Много чего дешевого.
– Но... прости, забыл, как тебя зовут? – запинается Билл.
– Инг.
– Инг?
– Инг.
– Нет, Инг, капитализм не исчезнет, как другие завоеватели. На этот раз Индия проиграла. Ее характер растворяется. Самый последний дурак не рискнет сегодня утверждать, что современная Индия – духовная страна.
– В Англии, – говорит Брайан, – один банан стоит двадцать пенсов, а здесь можно купить связку из десяти или пятнадцати бананов всего за тридцать пи. Большая экономия.
– Не будем забывать, – говорит Бёрл (дружок Билла), – что Индия так и не оправилась от британской колонизации. Должны смениться два, может, даже три поколения, прежде чем индусы начнут сами за себя отвечать. Но, боюсь, будет поздно.
– Я люблю ее такой, – говорит Иона, – но я ненавижу ее такой. – Он мудро кивает головой.
– А я, – говорит Инг. – ненавижу ее такой. Но я люблю ее такой. – Он кивает еще более мудро, чем Иона, который немного обижается и старается наполнить свой кивок еще большей мудростью. У него ничего не выходит, потому что слишком заметна обида, и тогда он отказывается от борьбы кивков и принимается скручивать новый косяк.
Пользуясь моментом, свою теорию грузит Ксавье.
– Индия мало денег большой страна страдает и разрушится своим весом. Мало берега, очень много своего людей. Это смертельное оружие для недобровольного самоубийства.
Все внимательно на него смотрят.
– J'aime l'Inde. Mais je la deteste, – говорит он с пафосом.
Все мудро кивают, чтобы показать, что понимают по-французски.
– Правда интересно? – шепчет мне в ухо Лиз, и лицо ее горит от возбуждения.
– Хуйня, если ты хочешь знать мое мнение.
– Как ты можешь так говорить?
– Очень просто. Потому что это хуйня.
– Но ... Эти люди объездили весь мир, и теперь делятся своим опытом. Неужели ты не понимаешь, как нам повезло?
– Нам повезло, что мы не похожи на них – надеюсь.
Она поворачивает мою голову и долгим взглядом смотрит мне в глаза.
– Пожалуйста, Дэйв. Для меня – только для меня – если тебе не трудно, оставь пожалуйста свой европейский цинизм. Пожалуйста. Для нас это возможность расширить горизонт. Мы не имеем права ее упускать.
Я тоже смотрю на нее. В ее взгляде такая отчаянная искренность, какая бывает в глазах людей, которым срочно требуется транквилизатор. Не зная, как выкрутиться, я решаю, что проще солгать.
– ОК. Прости. Я постараюсь.
– Обещаешь?
– Я постараюсь перестать быть европейцем.
К счастью, она не замечает сарказма.
Настоящая Индия.
Спустя неделю манальской жизни произошла катастрофа. Появился Джереми.
– Так и знал, что вы здесь, – объявил он с противоположного конца аллеи.
– Ж-ж-ж! – завопила Лиз, вскочила со стула и помчалась целоваться.
– Здорово, Дэйв, – провозгласил он, наверно забыв, что мы успели возненавидеть друг друга до самых печенок.
– Ммм.
– Значит, ты уже отведал местного яду?
– Нет, я курю траву.
– Ж! Как ты был прав насчет этого отеля. Здесь просто замечательно! – верещала Лиз.
– Отель и есть Манали, все очень просто, – ответствовал он. – Ну и где же наша травка?
Даже не спросясь, Лиз забрала у меня косяк и протянула Джереми. Он зажал его между пальцев у самых костяшек, скрутил руку в кулак и втянул дым, припав губами к основанию большого пальца.
Следующим номером в программе шло обучение этому трюку Лиз.
– Обрати внимание, многие местные курят именно так, – говорил он при этом.
* * *
Через два дня Джереми затеял экскурсию. Он оповестил население отеля, что на полпути к горам есть пещера, в которой живут садху, и что все, кто желает на них посмотреть, должны собраться утром на веранде.
Идея мне не понравилась только потому, что она исходила от Джереми. Однако, я так давно сидел на одном месте, что перспектива долгого пешего похода показалась очень даже привлекательной. И потом, если я хотел удержать расположение Лиз, нужно было время от времени проявлять интерес к чему-нибудь восточному. Пещера и пещера, если вы хотите знать мое мнение, но поскольку эта святая дыра, по мнению Лиз, способствовала расширению горизонта, то отчего бы и не заработать несколько лишних очков. Я решил идти.
К десяти часам вся толпа была в сборе: Бёрл, Билл, Инг, Иона и еще один парень, Рэндж, коренной индус, между прочим.
* * *
Не успели мы выйти из отеля, я увидел как Лиз (которая шла во главе колонны рядом с Джереми) трогательно обнимает нищего. Бедняге явно не понравилось такое обращение, и я, чтобы скомпенсировать, дал ему несколько рупий. Я не видел лица Лиз, но свободно читал по изменившейся походке, как вдохновило ее это объятие. Она словно говорила каждым своим движением: “Смотрите на меня – я теперь такая просветленная – до боли и до усрачки”.
Через милю выяснилось, что Иона знает короткую дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44