Отпрыски Нила, с десяток ребятишек, все белобрысые, с бледно-голубыми волчьими глазами, хлещут друг друга завитушками секвойевой коры. У двух девочек в руках по кукле Барби с нарисованным на лбу третьим глазом. Такую картину мы со Стефани застаем, когда подъезжаем на Комфортмобиле, завидев который дети разом умолкают, а потом вдруг падают на землю, как во время учебной атомной тревоги в пятидесятые.
— Господи!
— Sacre bleu!
Ребятня подымает ор и вой, по-пластунски отползая к стене дома. На крыльцо выбегают две женщины в белых балахонах, и каждая впопыхах вытирает о фартук руки. Одна с криком кидается в дом, и тогда вниз по ступенькам сбегает Нил, с белой, как у Саваофа, бородой, в одном комбинезоне на лямках и ковбойских сапогах, на ходу целясь из 12-зарядного дробовика. Мы со Стефани, начав было уже приближаться к дому, замираем на месте, оцепенев от ужаса.
— Чего надо? — рявкает он.
— Нил?
— Дальше что?
— Я Тайлер.
Нил сводит брови, дергает головой вверх, а потом говорит:
— Не знаю никакого Тайлера. Тайлер… А, Тайлер… Тайлер? — Он опускает ружье, свистит отбой. Тяжело сходит вниз по ступенькам и подходит обнять меня — его белоснежная борода цепляется за мои пропитанные гелем волосы, как за застежку-«липучку». Минута страха в прошлом.
— А это…— говорит он, поворачиваясь к Стефани, — ээ-хм… Дейзи. — Он делает шаг, чтобы обнять и ее тоже, и Стефани инстинктивно отшатывается.
— Нет, Нил. Это Стефани. Мы дружим. Дейзи в Ланкастере.
Нил все равно ее обнимает.
Дети вьются вокруг нас, трогают мой галстук, тянут руки к кольцам-сережкам в ушах у Стефани. В их лицах я вижу промельки своего лица — я и не думал, что у меня столько единокровных сестер и братьев, и я испытываю странное удовольствие, глядя на них: как будто ешь грушу, которая, как тебе доподлинно известно, выросла на ветке, привитой к яблоне. На детях футболки с картинками разных молекул: ЛСД, шоколад, тестостерон, валиум, ТГК (тетрагидроканнабинол) и другие химические вещества, воздействующие на настроение.
— Идите в дом, — приглашает Нил. — Перекусите. Побудьте с нами. Давайте вместе.
— Папа продает такие майки на фестивалях, — осмелев, говорит одна из девочек. У нее самой майка вся замызгана.
— Мой бизнес — для отвода глаз, — говорит Нил, а в ухо мне шепчет: — Федералы.
— А есть молекула «Эм-ти-ви»? — интересуюсь я.
— «Эм-ти-ви»? Что это? — не понимает Нил. — Не люблю я дурь с вывертами.
В кухне больше всего путает то, что нигде не видно ни картонных пакетов, ни консервных банок, ни вообще каких-либо привычных атрибутов всеобъемлющей американской системы снабжения населения пропитанием — ни одного узнаваемого фирменного названия. Никаких полуфабрикатов. Ни микроволновки. Ни электричества. Ничего. В банках какие-то измельченные растения и зерна, которые я не в силах распознать, хотя от Джасмин я кое-чего поднахватался. Потолок где только можно утыкан гранеными стекляшками. Удушливый запах курящихся благовоний проникает во все поры. Куча вырезанных из секвойи безделушек, успокаивающих глаз, — хипповские аксессуары земного рая. По сравнению с этой кухней наша кухня в Ланкастере — космический корабль.
А эти две женщины, Лорел и Джолин, босоногие, с отрешенным взглядом, не разговаривают. Улыбаются — это да, все время улыбаются жутковатыми улыбочками хиппи: так улыбаются радушные жители захудалого городка, где у тебя сломалась машина, и вот они кормят тебя, и снова кормят, и ты не нарадуешься их доброте, пока наконец не обнаружишь, что тебя самого хотят подать на обед в День Благодарения. Так или иначе, Лорел и Джолин состряпали стопроцентно питательный обед — горшок каких-то запеченных безвкусных бобов.
Мы все сидим и едим за большим секвойевым обеденным столом, и Нил не выказывает ни малейшего любопытства по поводу моего появления. Не задает ни одного вопроса. Даже такого пустячного, как, скажем: «Давно в наших краях?» или: «Каким ветром тебя сюда занесло?» Глаза у него затуманены. Обдолбанный. Да и женщины, думаю, под кайфом. Но дети к этому делу не приобщены. Они просто дикие — то как кошки в мешке, не унять, то как мешки в мешке, не расшевелить. Дисциплина по ним плачет.
— У Джасмин все хорошо, — бросаю я для затравки. Нил кивает, мол, прекрасно, прекрасно, а Лорел и Джолин никак не реагируют на упоминание о бывшей сопернице. Когда над столом не нависает жуть, над ним нависает скука. Я пытаюсь внести оживление кое-какими подробностями ланкастерского житья-бытья.
Стефани не в первый уже раз прищуривается, пытаясь углядеть под бородой Нила черточки сходства со мной.
— Слушай, дамочка, ты давай кончай на меня так смотреть, — говорит Нил. — Меня от этого ломает.
— Zut ! Извините, — спохватывается Стефани.
Я завязываю с попытками вовлечь в разговор здешнюю тормозную публику и начинаю болтать со Стефани, как если бы мы с ней были вдвоем. Мой тактический ход, похоже, срабатывает, избавляя старших от непосильного контроля за мыслительным процессом.
— Джасмин познакомилась с Нилом на фестивале «Рейнбоу» в Редвуд-Сити. Нил был там проводником.
— Проводником?
— Проводил неопытных по кислотным путям-дорожкам — в кайф врубал. С ними вместе в ванне сидел. Убалтывал. Они с Джасмин жили в водовороте всего, что тогда творилось: байкеры, моторокеры, да и самоубийств хватало… словом, потери в рядах этих чокнутых случались постоянно. Но с таким проводником, как Нил, Джасмин одолела даже неслабую дозу синтетики. Жили они сначала в лесу под Маунт-Шастой, а потом в Британской Колумбии образовалась новая коммуна, и они вместе подались туда.
— Чокнутые. — Нил чему-то смеется про себя — чистый тролль.
— Джасмин говорит, что благодаря ЛСД и Нилу она теперь ясно сознает, какие неисчерпаемые и разнообразные возможности таит в себе жизнь. Говорит, с ЛСД для нее открылись такие двери, о существовании которых она и не подозревала. Но еще она говорит, что с тех пор, как в ней поселился страх перед ЛСД, ей было уже не соскочить.
— Большой Страх, — со знанием дела изрекает Нил и вдруг рявкает: — Койот, отнеси Норману обед!
— Да, папа, — говорит один из моих единокровных братьев — Койот, надо полагать, — обеими руками сгребая со стола тарелку с бобами и с ней удаляясь через заднюю дверь.
— Кто такой Норман?
— Джасмин не рассказывала?
— Нет.
— Норман — твой крестный.
— Ничего себе! — Новость из разряда тех самых неожиданных открытий, на которые я так рассчитывал, задумывая нанести визит Нилу. — Правда? — С ума сойти: получить возможность наконец повстречаться с тем, кого мне определили в духовные наставники.
— Только Норман немного не от мира сего. С ним особенно не поговоришь, — уточняет Нил.
Молчание. Мне понятно, что это значит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69