Впрочем, это Ингу не только не портило, наоборот, делало в глазах Ники более взрослой. Ведь она сама еще ни разу не красила волосы. По длине она старалась обрезать их, как Инга, — до плеч, невольно пытаясь подчеркнуть сходство с сестрой. Впрочем, фигуры у них действительно были похожи — обе гибкие, стройные, одного роста. Но как Ника ни старалась, она до сих пор не научилась смотреть на жизнь так же легко, как сестра.
— Когда целует? — повторила Инга, собрав бровки у переносицы. — Нет, когда целует, мне ничего такого не хочется. Иногда мне кажется, что все — враки, что ничего такого и не существует. Может быть, это выдумки о каких-то там поцелуях, что вызывают внутри почти взрыв, о том, что кровь бежит быстрее, и так далее. Мы с Ромкой по-всякому целовались, и я ничего такого не испытывала. Ой, как это скучно!
Инга подскочила и уселась по-турецки, прижав к животу плюшевую собаку.
— Знаешь, Ромка говорит, что поцелуи — это все игрушки для маленьких, это все не то. Нужно попробовать настоящий секс!
Инга решительно ударила плюшевую собаку кулаком между глаз. Игрушечные глаза с бегающими зрачками съехались у переносицы.
Ника зажмурилась и тихо засмеялась.
— Чего смеешься? — насторожилась Инга.
— Так…
— Ну-ка выкладывай! Нет, ты меня на смех поднимаешь, что ли? — Инга шлепнула сестру игрушкой. — Разве у вас с Колей не так? — Она вытянулась рядом с сестрой и подперла голову кулаками.
— Не так… — протянула Ника. По ее лицу плавало блаженство. — Когда он меня целует, я схожу с ума…
Мне кажется, что мы летим в пропасть… Что у меня под ногами нет земли…
— Ну-ка, ну-ка, поподробнее!
— Когда он первый раз меня поцеловал… — Ника закрыла глаза, словно так удобнее было восстанавливать в памяти ощущения. — Я думала — упаду в обморок. Но он крепко держал меня обеими руками, был такой нежный…
— А потом? — Глаза Инги сверкнули почти болезненным любопытством.
— Потом мы целовались везде — под лестницей в институте, в метро, в ГУМе, на Чистых прудах, в общежитии…
— Да не перечисляй ты ГДЕ, расскажи лучше КАК!
Инга нетерпеливо махнула собачьим ухом. Голову своей игрушки она пристроила под подбородком.
— Когда он наклоняет голову и я ощущаю его запах, мне самой хочется потянуться к нему лицом, потрогать рукой его кожу…
— У него нет прыщей?
Ника прыснула и потом расхохоталась.
Инга в недоумении уставилась на сестру.
— Как будто я спросила что-то из ряда вон выходящее! Вокруг полно прыщавых парней. Можно подумать; у вас на Руднике атмосфера особая.
— Он не из поселка, а из города, я же тебе говорила…
— Какая разница! Велик город… И ведь вот надо было тебе с ним в Москве встретиться. Или ты его нарочно искала?
— Да нет же! Разве я тебе не рассказывала? Мы встретились на вокзале. Вместе ехали в одном поезде, возвращались после каникул.
— И он тебя узнал? — недоверчиво прищурилась Инга. Что-то ее в этой истории раздражало, она сама не могла понять — что.
— Узнал. Потом мы поехали вместе на метро, он проводил меня до общаги, и я пригласила его на чай.
— Романтично, — лаконично заключила Инга и снова уселась напротив сестры. — Но не перспективно.
— Почему?
— А потому. Ты из провинции приехала. Тебе надо не своих братьев-лапотников подбирать, а искать москвича, чтобы в Москве остаться.
Ника только улыбалась, слушая рассуждения сестры.
— Хочешь, я тебя познакомлю с кем-нибудь из Ромкиных друзей?
Ника повертела головой. Нет. У нее есть Коля.
Глупенькая Инга! Разве кто-то может сравниться с Колей?
— Ну чем, чем он тебя так покорил? — не унималась Инга. — Почему ты от него так тащишься? К тебе с вашего курса кто-нибудь клеился?
Ника кивнула.
— Ну и?..
— Ты знаешь, Инга… — Ника уселась напротив сестры и положила на колени подушку. — Я не хочу тебя обидеть и обобщать не хочу. Но мне показалось, что в Москве ребята больше сосредоточены на себе.
— Что ты имеешь в виду?
— Даже если ты их чем-то заинтересовала, то все равно — разговоры о себе, какой я умный или крутой.
Самолюбования много, снобизма.
— А Коля?
— А Коля, он — рыцарь. Он и руку подаст, и через лужу перенесет, и… Он совсем другой! Коля заботливый. Вот я болела, он меня чаем с ложечки поил, за лекарствами бегал.
— Рисуется! — фыркнула Инга.
— Да нет же! Он очень искренний! Все, что он делает, — все честно. Я ведь его давно знаю. В лагере в него все девчонки были влюблены.
— Это еще ни о чем не говорит.
Спор прервал звонок в дверь. Пришел отчим Инги, Геннадий Львович. Он сразу бросился к телевизору и согнал их с дивана.
— Девчонки, футбол! Переключаем на футбол и — тихо у меня, мышками!
— У-у, — скривилась Инга, — опять футбол… — Но тут же скомандовала Нике:
— В ванную!
Сестры заперлись в ванной. Ника устроилась на табуретке между батареей и стиральной машиной. Пена под струей вода разрасталась и пухла.
— Погадай мне! — попросила Инга, пробуя пальцами ноги температуру воды в ванне.
— На кого? На тебя? На него?
— На меня.
Ника достала из кармана висящего здесь же клеенчатого фартука колоду карт. Колода — сугубо гадальная, ее прячут здесь от родительских гостей, чтобы не заиграли.
— Ну? Дорога выпадает?
— Погоди. Король крестовый. Хлопоты. Разговор с бубновой дамой.
— А дорога?
— Это я тебе что было раскинула. Теперь — что на сердце.
Ника раскладывает карты на белой поверхности стиральной машины.
— На сердце свидание. Интерес твой. Король опять крестовый. Вот видишь, карты не врут!
— А под сердцем?
— А под сердцем.., постель!
— Да? Значит, все-таки будет?
От возбуждения блеск в глазах Инги становится мерцающим. Ее белая головка в облаке искристой пены кажется Нике воплощением беззащитности и кротости. Но Ника хорошо знает сестру. Это только видимость. Инга — очень целеустремленный человек. Ей, Нике, еще поучиться у сестры. Внешность у Инги ангельская. На ее нежных руках с тонкими, какими-то даже детскими пальчиками абсолютно ровные, один к одному, длинные, идеальной формы, ногти. Ножки тридцать пятого размера имеют опять же трогательно-розовые пальчики, которые хозяйка никогда не забудет вовремя обработать и покрыть лаком. Нике далеко до Инги. Руки по сравнению с руками сестры ей кажутся грубоватыми, как их ни мажь кремом. И как это Инга умудряется в любой ситуации выглядеть с иголочки и будто только что от парикмахера? Впрочем, Нике грех жаловаться. Небо ей ниспослало любовь.
Это важнее.
— А на себя погадаешь? — поинтересовалась Инга, разглядывая вытянутую из воды ногу.
— Нет, на себя не буду.
— Не хочешь знать свое будущее?
— Хочу, но не буду.
— Странная ты, Никуша. — Инга блестит глазами из своей пены. — Иногда мне кажется, ты что-то таишь в себе. Что у тебя есть тайны от меня, честное слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88