Боец собрал оружие, — мой автомат нашел на пашне, — и подошел к нам.
В это время по дороге возле нас проехал БТР внутренних войск. Солдаты сидели на броне, и все отлично видели, но БТР не затормозил, а наоборот, прибавив скорость, проехал мимо.
Мой боец истерически кричал вслед уезжающему БТР все нецензурные слова, которые знал. Потом он выскочил на дорогу и при помощи автомата остановил проезжающие мимо «Жигули», тройку. После чего мы сели в машину и поехали в Мир-Башир, в больницу. Там нам оказали первую помощь. Мне вымыли правый глаз от крови, которая натекла из разбитой брови. Жене на голову наложили четыре шва. А боец, как это бывает в кино, отделался легким испугом, только рука была поцарапана. И слава богу, что так все обошлось.
После этого мы добрались до расположения полка ВВ. Оттуда вышли по дальней связи на свой батальон и я доложил о случившемся.
Через два часа приехал к нам лейтенант — наш начмед — на своей машине, «таблетке», как мы ее называли. Но приехал не один, а с пятью солдатами и старшим лейтенантом — начальником особого отдела.
Начальника особого отдела я знал хорошо. Он был моим земляком, и все праздники мы отмечали вместе, семьями.
Жену мою посадили в машину, и начмед увез ее в часть, а нам — мне и солдату — особист сказал, что с нами хотят поговорить. И мы остались ждать…
Через некоторое время меня пригласил для беседы человек в гражданской одежде. Он долго и упорно объяснял мне, что на территории Советского Союза боевые действия не ведутся, и в конце беседы попросил меня запомнить, что это была просто авария. И что, если я внемлю его словам, то он забудет, что со мной в машине была моя жена, которой там не должно было быть.
Я согласился. А что мне оставалось делать?
Подобная беседа была и с бойцом, может быть, даже и с угрозами…
Наутро из батальона за нами приехал командирский УАЗ в сопровождении БРДМ.
И мы отправились в часть.
По прибытию в батальон мы с женой поболели три дня, а затем уехали в отпуск.
Вы можете представить, как встречала меня мать, такого «красавца», с синяком на пол-лица.
И что я ей мог рассказать?
Просто попали в аварию.
Отец не поверил…
* * *
1990 год. Март.
Как хорошо дома. Особенно хорошо осознавать, что весь кошмар и страх остались там, за Кавказским хребтом. Да, страх, я не оговорился. Ведь я не какой-то там Рембо, который ничего не боится, убивает всех плохих и всегда побеждает. А не боится, только потому, что это кино, и ничего больше. А в жизни…
Но всему хорошему приходит конец. И мне пора возвращаться в часть…
* * *
1990 год. Апрель.
В апреле по приказу из штаба 4-й армии в нашем батальоне была сформирована колонна из инженерной техники для отправки в город Шуша.
Шуша был в НКАО вторым по значимости городом после Степанакерта. Находился он высоко в горах. И после обстрелов там образовались большие завалы. Вот для расчистки этих завалов и предназначалась наша техника.
В Шуше стоял полк внутренних войск. Туда и повезли наши офицеры и солдаты технику и имущество.
Привезли, передали, а при возвращении назад колонна была обстреляна из автоматического оружия. А кто стрелял, армяне или азербайджанцы, пойди разбери… Через несколько дней был взорван мост Агдам — Шуша. И теперь добраться до Шуши можно было только через Степанакерт, а это не удобно и гораздо дальше.
Нашему батальону была поставлена задача — отремонтировать этот мост. На его восстановление поехал взвод из роты инженерных заграждений во главе с командиром этой роты, лейтенантом. На этот раз восстановительные работы велись под прикрытием внутренних войск. Мост был восстановлен за три дня и передан под охрану ВВ.
Но, наверное, охранять его им было неохота, так как через день он опять был взорван. После того, как он был второй раз восстановлен, вэвэшники поставили возле него блокпост… После январских событий в батальоне произошли значительные кадровые перестановки. Ух, я круто выразился… Если точнее, некоторые офицеры, глядя на все происходящее, начали переводиться из части в другие места службы, туда, где поспокойней.
И как вы думаете, кто уехал первым? Ну… правильно, — замполит. После него начальник штаба, а затем начальник финансовой службы и заместитель командира по тылу.
И всеми службами тыла в батальоне остался руководить я. Нет, прапорщики были на месте, и функции свои выполняли, но как планировать мероприятия, так и нести ответственность перед комбатом за выполнение приходилось мне одному.
Я не могу сказать, что замполит и остальные побежали из батальона, как крысы с тонущего корабля — нет, но что-то в этом было схожее…
В ночь с 29 на 30 апреля неизвестные лица начали бросать камни через забор на территорию части. Это происходило в районе поста, где хранилась техника НЗ. Часовой сделал предупредительный выстрел. И после этого в его сторону бросили гранату. Солдат получил осколочное ранение.
В ту же ночь были усилены караулы и опять назначены патрули по жилому городку.
Глава третья. Мародерство, воровство и трофеи
1990 год. Май.
Бой — это уже свершившийся факт. Гораздо больше утомляет ожидание его. Тем более, если неизвестно, когда он начнется, через минуту, час или неделю. Сначала ожидание угнетает. Потом входит в привычку. А после, что не самое лучшее, расслабляет.
Но мы в сложившейся ситуации расслабляться не успевали. И не только потому, что нас обстреливали, но и по другому поводу.
Как-то подошел ко мне начальник особого отдела и сказал, что по его сведениям, на вещевом складе части не все на месте. Я удивился его всеведению, но информацию к размышлению принял. И на следующий день, провел проверку вещевого склада НЗ.
Недостача была огромная. Не хватало пять с половиной тысяч комплектов полевого хлопчатобумажного обмундирования. По простому — «афганки».
Прапорщик — начальник склада — лепетал что-то несуразное о том, что он ничего не знает. Но все его отговорки были неубедительны. Его взяли под арест. Через пару дней отвезли в Баку, в военную прокуратуру и завели уголовное дело. О его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.
Но с тех пор бойцы местного Агдамского Народного фронта Азербайджана были одеты в новенькое обмундирование.
Вот так, что не смогли взять с боем в январе, тихо-мирно взяли в мае-
В конце мая была обстреляна воинская часть в Узун-Даре. В результате был ранен часовой и убит один прапорщик.
Еще раз хочу подчеркнуть, что все прапорщики были азербайджанцы, и местное население знало это. Прапорщики были не ''пальцем деланные'' и для того, чтобы их не путали издалека, носили только повседневную форму. Хитрые ребята… И никакой силой нельзя было их заставить одеть, как и все, полевое х/б.
А тут был убит именно азербайджанец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14