Однако что-то предпринять необходимо. Согласно последнему эдикту императора, разрешен «тест на гениальность» в случае, если гений пытался занять место своего бывшего подопечного. С помощью теста можно выяснить, кто есть кто. Однако эта временная мера вызвала бурю протеста.
Вигилы регистрируют гениев по трибам, дабы установить, кто из римских граждан обзавелся двойником, но процесс идет крайне медленно. Необходима ясная законодательная база". «Народные трибуны наложат вето на любой закон, ущемляющий права человека». «Общество охраны животных предлагает запретить убийство крупных змей, а также взять под особую охрану кошек».
«Акта диурна», 6-й день до Календ октября <26 сентября>
Юпитер заснул на серебряном ложе, держа в руках недопитую чашу, и сладкий густой нектар пролился на белую шерсть хламиды. Повелитель богов и людей стонал и причмокивал во сне: ему, как и людям, снились сны, и в этих снах он вновь был молод, так же как и его мир. Несокрушимый и могучий, он сражался с титанами и повергал их в Тартар. Мир был молод и готов на безумства. Люди и боги не слишком отличались друг от друга. Люди рьяно служили богам, и власть Юпитера была неколебима, как власть отца в Риме. Хорошо, когда ты молод. Но молодость проходит слишком быстро.
Юпитера разбудила Юнона. Она ворвалась к супругу с криком, размахивая зеркалом аквилейского стекла в золотой оправе. Юнона уселась на ложе Юпитера, повернула голову, будто собиралась позировать перед скульптором, и коснулась холеным пальчиком уголка глаза.
— Взгляни, — прошептала она дрожащим голосом. Юпитер сонно хлопал глазами.
— Ну и что… щека, веко…
— Морщина! — воскликнула Юнона в ужасе. — Да не одна, а целых три! И рядом с другим глазом — тоже. Ты понимаешь, что это значит?
Юпитер погладил завитки густой бороды, разметавшейся по груди. Борода была почти совсем седая. Повелитель богов вынул зеркало из рук супруги и принялся разглядывать собственное отражение. Вокруг рта залегли глубокие складки, на переносице — морщина, как скальная трещина. Но это — следы тягостных раздумий, а не признаки старости. Вот только седина. Хотя ее тоже можно считать символом мудрости. Да, да, седина — это мудрость, как же иначе. Ведь боги бессмертны. Боги вечны и блаженны. Так считают люди.
Юпитер вернул зеркало Юноне.
— Так что же мне делать? — спросила богиня.
— Употребляй побольше амброзии.
— Я и так ем с утра до вечера! А что толку? Я лишь полнею! Мы стареем, Юпитер! Неужели ты не видишь?!
— Я — нет. Я сделался мудрым, — заявил повелитель богов не терпящим возражений тоном.
Юнона выскочила из комнаты, оставив позади себя запах дорогих галльских духов. Опять шлялась на землю, разгуливала по улицам Лютеции, закутавшись в паллу, заглядывала в парфюмерные лавочки и уютные уличные таверны под пестрыми тентами, кокетничала с белокурыми длинноволосыми галлами. В этом вся беда — боги слишком зачастили на землю. Нет чтобы сидеть в Небесном дворце и… спать. Почему спать? Что за чушь? Юпитер громко зевнул и прикрыл рот ладонью. Может, он в самом деле много спит?
Юнона вернулась. И не одна. С нею пришла Минерва.
— Она тебе все объяснит, — сообщила Юнона. Юпитер вздохнул. Ему опять мешают спать. Пусть бы лучше отправлялась Минерва в Александрию да присматривала за обожаемыми академиями, только бы оставила старого отца в покое. Старого? Неужели он так и подумал — «старого»?
— Все дело в повышении уровня радиоактивности, — сообщила Минерва.
— Что? — не понял Юпитер, потому что в это мгновение провалился в сон.
«Морфей, проказник, шутит», — подумал Юпитер и вновь отчаянно зевнул, рискуя вывихнуть челюсть.
— Люди изучают радиоактивные элементы, не принимая мер предосторожности. Даже небольшой естественный фон заставляет нас метаморфировать. А самое распространенная метаморфоза — старение. Дополнительное Z-излучение ускоряет этот процесс. Z-излуче-ние бывает трех видов — альфа, бета и гамма, по первым трем буквам греческого алфавита…
— Да, да, я что-то слышал, — отвечал Юпитер. Не ясно было, что он слышал — про греческий алфавит или про радиоактивность.
— Особенно опасно для нас гамма-излучение.
— Слышишь? — спросила Юнона тоном неподкупного судьи и топнула ножкой.
— А молодеть не может заставить? — переспросил Юпитер. •
— Гамма-излучение может заставить нас кардинально переродиться. Но для этого нужны сильные дозы облучения. И никто не знает, чем кончится такая метаморфоза. Это большой риск.
— Большой риск, — повторил Юпитер, и глаза его вновь сами собой закрылись.
— Все дело в уране, — сказала Минерва. Юпитер сделал отчаянное усилие и открыл глаза.
— Старик Уран? Уж он-то должен стареть быстрее всех…
Минерва раздраженно тряхнула головой:
— Элемент, который люди называют ураном. Вот нынешний бог земли. И он может погубить нас всех.
— Какой плохой, — покачал головой Юпитер. — Так скинь его подальше в Тартар. Чтобы людям было до него не добраться.
И Юпитер заснул.
— Скинуть все запасы урана в Тартар, — прошептала Минерва. — Хотела бы я знать, как это можно сделать. И не начнут ли души преступников, заключенных на дне Тартара, перерождаться точно так же, как и боги.
— А что с морщинами?! — воскликнула Юнона. — Их что, будет больше?.. — хотела еще что-то спросить и замолчала.
В золотых волосах Минервы она разглядела седой волос. Один, потом второй. Богиня мудрости тоже старела. А ведь Минерва гораздо ее моложе.
Два кота сидели на крыше и смотрели на Вечный город. Один кот был сер, другой черен. У черного кота были голубые, как льдинки, глаза и белые усы. У серого глаза зеленые, как изумруды. Солнце всходило. Его лучи горели на золоченой черепице, вспыхивали на золотых крыльях бесчисленных Ник, венчающих колонны, горели на золоченых квадригах, которыми правили боги и богини, мчась б лазурное небо. Серый кот, глядя на это великолепие, тоскливо мяукал, черный смотрел молча.
— Жаль, что нам не удалось переделать этот мир, — сказал черный кот. — Потому что теперь нам придется в нем жить.
— Мне не особенно здесь нравится, — признался серый. — Я не ел три дня. Не знаешь, где можно перекусить?
— Лови мышей, — посоветовал черный.
— После того как я питался амброзией, употреблять мышей неприлично.
— Говорят, в одном доме можно подкормиться, — отвечал черный и зевнул.
— А нас там не убьют? — обеспокоился серый.
— Ты ценишь свою жизнь? — презрительно фырк-нул черный. — А я, признаться, нет.
Курций взъерошил волосы и тупо уставился в стену. Вигил с красным потным лицом что-то толковал ему про хлебные очереди, о пропаже людей и отлове котов. Курций не слушал. Стол перед ним был завален жалобами. Кого-то вигилы схватили, не разобравшись, и сделали «тест на гениальность» — то есть надрез на руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Вигилы регистрируют гениев по трибам, дабы установить, кто из римских граждан обзавелся двойником, но процесс идет крайне медленно. Необходима ясная законодательная база". «Народные трибуны наложат вето на любой закон, ущемляющий права человека». «Общество охраны животных предлагает запретить убийство крупных змей, а также взять под особую охрану кошек».
«Акта диурна», 6-й день до Календ октября <26 сентября>
Юпитер заснул на серебряном ложе, держа в руках недопитую чашу, и сладкий густой нектар пролился на белую шерсть хламиды. Повелитель богов и людей стонал и причмокивал во сне: ему, как и людям, снились сны, и в этих снах он вновь был молод, так же как и его мир. Несокрушимый и могучий, он сражался с титанами и повергал их в Тартар. Мир был молод и готов на безумства. Люди и боги не слишком отличались друг от друга. Люди рьяно служили богам, и власть Юпитера была неколебима, как власть отца в Риме. Хорошо, когда ты молод. Но молодость проходит слишком быстро.
Юпитера разбудила Юнона. Она ворвалась к супругу с криком, размахивая зеркалом аквилейского стекла в золотой оправе. Юнона уселась на ложе Юпитера, повернула голову, будто собиралась позировать перед скульптором, и коснулась холеным пальчиком уголка глаза.
— Взгляни, — прошептала она дрожащим голосом. Юпитер сонно хлопал глазами.
— Ну и что… щека, веко…
— Морщина! — воскликнула Юнона в ужасе. — Да не одна, а целых три! И рядом с другим глазом — тоже. Ты понимаешь, что это значит?
Юпитер погладил завитки густой бороды, разметавшейся по груди. Борода была почти совсем седая. Повелитель богов вынул зеркало из рук супруги и принялся разглядывать собственное отражение. Вокруг рта залегли глубокие складки, на переносице — морщина, как скальная трещина. Но это — следы тягостных раздумий, а не признаки старости. Вот только седина. Хотя ее тоже можно считать символом мудрости. Да, да, седина — это мудрость, как же иначе. Ведь боги бессмертны. Боги вечны и блаженны. Так считают люди.
Юпитер вернул зеркало Юноне.
— Так что же мне делать? — спросила богиня.
— Употребляй побольше амброзии.
— Я и так ем с утра до вечера! А что толку? Я лишь полнею! Мы стареем, Юпитер! Неужели ты не видишь?!
— Я — нет. Я сделался мудрым, — заявил повелитель богов не терпящим возражений тоном.
Юнона выскочила из комнаты, оставив позади себя запах дорогих галльских духов. Опять шлялась на землю, разгуливала по улицам Лютеции, закутавшись в паллу, заглядывала в парфюмерные лавочки и уютные уличные таверны под пестрыми тентами, кокетничала с белокурыми длинноволосыми галлами. В этом вся беда — боги слишком зачастили на землю. Нет чтобы сидеть в Небесном дворце и… спать. Почему спать? Что за чушь? Юпитер громко зевнул и прикрыл рот ладонью. Может, он в самом деле много спит?
Юнона вернулась. И не одна. С нею пришла Минерва.
— Она тебе все объяснит, — сообщила Юнона. Юпитер вздохнул. Ему опять мешают спать. Пусть бы лучше отправлялась Минерва в Александрию да присматривала за обожаемыми академиями, только бы оставила старого отца в покое. Старого? Неужели он так и подумал — «старого»?
— Все дело в повышении уровня радиоактивности, — сообщила Минерва.
— Что? — не понял Юпитер, потому что в это мгновение провалился в сон.
«Морфей, проказник, шутит», — подумал Юпитер и вновь отчаянно зевнул, рискуя вывихнуть челюсть.
— Люди изучают радиоактивные элементы, не принимая мер предосторожности. Даже небольшой естественный фон заставляет нас метаморфировать. А самое распространенная метаморфоза — старение. Дополнительное Z-излучение ускоряет этот процесс. Z-излуче-ние бывает трех видов — альфа, бета и гамма, по первым трем буквам греческого алфавита…
— Да, да, я что-то слышал, — отвечал Юпитер. Не ясно было, что он слышал — про греческий алфавит или про радиоактивность.
— Особенно опасно для нас гамма-излучение.
— Слышишь? — спросила Юнона тоном неподкупного судьи и топнула ножкой.
— А молодеть не может заставить? — переспросил Юпитер. •
— Гамма-излучение может заставить нас кардинально переродиться. Но для этого нужны сильные дозы облучения. И никто не знает, чем кончится такая метаморфоза. Это большой риск.
— Большой риск, — повторил Юпитер, и глаза его вновь сами собой закрылись.
— Все дело в уране, — сказала Минерва. Юпитер сделал отчаянное усилие и открыл глаза.
— Старик Уран? Уж он-то должен стареть быстрее всех…
Минерва раздраженно тряхнула головой:
— Элемент, который люди называют ураном. Вот нынешний бог земли. И он может погубить нас всех.
— Какой плохой, — покачал головой Юпитер. — Так скинь его подальше в Тартар. Чтобы людям было до него не добраться.
И Юпитер заснул.
— Скинуть все запасы урана в Тартар, — прошептала Минерва. — Хотела бы я знать, как это можно сделать. И не начнут ли души преступников, заключенных на дне Тартара, перерождаться точно так же, как и боги.
— А что с морщинами?! — воскликнула Юнона. — Их что, будет больше?.. — хотела еще что-то спросить и замолчала.
В золотых волосах Минервы она разглядела седой волос. Один, потом второй. Богиня мудрости тоже старела. А ведь Минерва гораздо ее моложе.
Два кота сидели на крыше и смотрели на Вечный город. Один кот был сер, другой черен. У черного кота были голубые, как льдинки, глаза и белые усы. У серого глаза зеленые, как изумруды. Солнце всходило. Его лучи горели на золоченой черепице, вспыхивали на золотых крыльях бесчисленных Ник, венчающих колонны, горели на золоченых квадригах, которыми правили боги и богини, мчась б лазурное небо. Серый кот, глядя на это великолепие, тоскливо мяукал, черный смотрел молча.
— Жаль, что нам не удалось переделать этот мир, — сказал черный кот. — Потому что теперь нам придется в нем жить.
— Мне не особенно здесь нравится, — признался серый. — Я не ел три дня. Не знаешь, где можно перекусить?
— Лови мышей, — посоветовал черный.
— После того как я питался амброзией, употреблять мышей неприлично.
— Говорят, в одном доме можно подкормиться, — отвечал черный и зевнул.
— А нас там не убьют? — обеспокоился серый.
— Ты ценишь свою жизнь? — презрительно фырк-нул черный. — А я, признаться, нет.
Курций взъерошил волосы и тупо уставился в стену. Вигил с красным потным лицом что-то толковал ему про хлебные очереди, о пропаже людей и отлове котов. Курций не слушал. Стол перед ним был завален жалобами. Кого-то вигилы схватили, не разобравшись, и сделали «тест на гениальность» — то есть надрез на руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108