Войдешь в его комнату – все исчезло, тишина на душе: так бесы, насылающие эти помыслы, боялись старца, не смея даже войти к нему.
Душа отца Дионисия была необыкновенно тонкая, нежная, чуткая.
Любимые темы его проповедей были: любовь, смирение, кротость.
Духовная дочь старца за веру во Христа была посажена в темницу. Там она видела следующий сон. В церкви из алтаря вышел о. Дионисий. Она подошла к нему и опустилась на колени. Старец возвратился в алтарь и вынес оттуда громадный цветок розы на длинном стебле… И дал его ей со словами: "Гляди на эту красоту, помни о вечной красоте".
Умирала мать этой девушки. Вместе с нею, видя ее страдания, страдала и дочь. Во сне она увидела отца Дионисия: и он, желая утешить ее в горе, сказал ей:
– Без страданий нельзя спастись!
Та же духовная дочь, много лет спустя, видела старца со всеми его духовными чадами, и он сказал им:
– Мы должны быть образцом для других!
Она же видела во сне усопшую свою мять и бросилась к ней со словами:
– Это ты, моя радость!
Она строго взглянула на дочь и сказала:
– Радость – Господь"
Епископ Иннокентий Херсонский
Студент
Перед нами стоит смиреннейший епископ Иннокентий. Это имя дано было ему при постриге не случайно, а в память святого архиерея Сибири, откуда и где воссиял и сей Иннокентий. Происходил он из духовной семьи Рязанской губернии Солотчиных; но потом они переехали в Томскую губернию. Кончил там духовную семинарию, а потом поступил в СПб. Академию. Почти всегда поступившие в нее кончают успешно четырехлетний курс. Но Солотчин, неожиданно, после двух лет обучения, подает прошение об увольнении. И потом просит Томского архиерея зачислить его сотрудником в Алтайскую миссию для просвещения сибирских язычников. Тайна такого исключительного поворота души студента мне неизвестна. После этого раб Божий никогда не хвалился академическим образованием, как другие, упоминая лишь о семинарии.
– Но, Владыко, вы же учились и в Академии, – скажет, бывало, кто-нибудь.
А он, просто глядя вам в глаза, ответит медленно и с невинным видом:
– Да ведь что же?! Не кончил ее! – давая понять, будто его уволили за неспособность.
И на этом обыкновенно обрывались все разговоры об Академии. Дальше шли речи более важные, чем учебная школа. По-видимому, о. Иннокентий не придавал действительно в душе своей особого значения наукам, но открыто он никогда не говорил об этом. Лишь однажды он рассказал мне следующий случай из жизни казанского ученого архиепископа Владимира, бывшего раньше инспектором и профессором в СПб. Академии. Приехал он в семинарию на экзамен по философии. Вызвали лучшего ученика. Он смело ответил по своему билету. А потом архиерей задал ему вопрос:
– Скажи ты мне: что такое философия?
Лучший ученик сразу припомнил определение ее в учебнике и бойко начал: "Философия есть наука о бытии и его сущности", – и т. д., и т. д.
– И ты все это учил?
– Да, – в недоумении ответил молодой философ.
– И зубрил?
Семинарист промолчал.
– Так забудь ты все это. Я тебе скажу, что такое философия. Философия есть наука о заблуждениях человеческой мысли.
Так ли было в деталях или простой передаче еп. Иннокентия рассказ получил несколько упрощенную форму, но думается, и сам он не придавал высокой цены нашей учености. И совершенно верно! Может быть, и молодому студенту Солотчину уже тогда не по душе пришлось преклонение перед "науками", и он уволился из Академии? Или Бог звал его к апостольскому делу миссии?
В Алтайской миссии
Эта миссия состояла из нескольких "станов", в каждом из которых трудилось по нескольку человек. В один из таких и вступил Солотчин, – уже постриженный потом в монахи, с именем Иннокентия. Вероятно, сначала он был послушником, а впоследствии стал и начальником стана. Служение это было нелегкое: язычники относились к миссионерам враждебно, условия жизни были физически трудные, иногда и хлеба не достанешь; климат суровый; а больше всего тут вредил святому делу "ангел сатанин", о коем говорил Ап. Павел: "да ми пакости деет".
Ведь вся история христианской миссии, со времен "Деяний апостольских", есть крестное дело среди борьбы, гонений, мучений, убийств, ненависти врагов Христовых. А во главе всего этого стоит диавол: о нем в наших школах на уроках церковной истории, увы, не говорилось, все переводили на "естественно-исторические" причины. Но сила Божия все препобеждала; и волны Церкви, перекатываясь через все препятствия, бежали все дальше и дальше, до концов мира. Сам Бог помогал проповедникам – и словом, и чудесами.
Так было и в Алтайской миссии.
Однажды стан о. Иннокентия остановился на границе языческого поселка. У миссионеров не было пищи. Сам о. начальник пошел с мешком к одному из жителей, прося хоть продать ему муки или хлеба. Но тот отговорился бедностью и указал на богатого «шамана» (местного жреца). О. Иннокентий и пошел к нему, прося хлеба "Христа ради". Тот встретил его недружелюбно, но сделал вид, что хочет дать муки. Пришли к амбару. Шаман приказал раскрыть мешок. И взяв одну щепоть муки, сказал с насмешкой:
– Вот тебе Христа ради!
Не смутился Христов ученик. Истово перекрестившись, он упал с благодарностью шаману в ноги и сказал:
– Да спасет тебя за твой дар Христос Господь!
Жрец был так поражен смирением монаха, что тут же просил научить его вере христианской и без долгих проповедей крестился сам со всем поселком.
И сколько бы мог рассказать интересного, важного и поучительного из своей работы о. Иннокентий, но никогда, вопреки нашему общему влечению хвалиться, ничего подобного не говорил. Мудрые любят смиренное молчание. Поэтому и я, к сожалению, не могу ничего больше рассказать об этой полосе его жизни.
В сане епископа и на покое
Мало-помалу о. миссионера возвышали в чинах, и наконец возвысили его в сан епископа Благовещенского. Не по его смиренной душе, привыкшей служить, а не повелевать было новое послушание. И он начал просить освободить его от высокого положения и отпустить на покой, куда-нибудь в монастырь. Вероятно, и года уже незаметно подходили к старости. Справедлива русская пословица: "Не так скоро дело делается, как скоро сказка сказывается". Время у всех течет быстро и незаметно несет нас к общему концу – к смерти. Но можно без колебания предполагать, что наряду и в основе внешней миссионерской деятельности росла и его внутренняя собственная духовная жизнь: молитвенный дух, живое благодатное общение с Богом, стремление отдаться всецело Господу. И возможно, что отец Иннокентий отчасти прикрываясь своей старостью и «неспособностью» к управлению, стремился теперь отдаться более созерцательной жизни к "спасению своей души". Ведь Один Бог да дух человека знают:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Душа отца Дионисия была необыкновенно тонкая, нежная, чуткая.
Любимые темы его проповедей были: любовь, смирение, кротость.
Духовная дочь старца за веру во Христа была посажена в темницу. Там она видела следующий сон. В церкви из алтаря вышел о. Дионисий. Она подошла к нему и опустилась на колени. Старец возвратился в алтарь и вынес оттуда громадный цветок розы на длинном стебле… И дал его ей со словами: "Гляди на эту красоту, помни о вечной красоте".
Умирала мать этой девушки. Вместе с нею, видя ее страдания, страдала и дочь. Во сне она увидела отца Дионисия: и он, желая утешить ее в горе, сказал ей:
– Без страданий нельзя спастись!
Та же духовная дочь, много лет спустя, видела старца со всеми его духовными чадами, и он сказал им:
– Мы должны быть образцом для других!
Она же видела во сне усопшую свою мять и бросилась к ней со словами:
– Это ты, моя радость!
Она строго взглянула на дочь и сказала:
– Радость – Господь"
Епископ Иннокентий Херсонский
Студент
Перед нами стоит смиреннейший епископ Иннокентий. Это имя дано было ему при постриге не случайно, а в память святого архиерея Сибири, откуда и где воссиял и сей Иннокентий. Происходил он из духовной семьи Рязанской губернии Солотчиных; но потом они переехали в Томскую губернию. Кончил там духовную семинарию, а потом поступил в СПб. Академию. Почти всегда поступившие в нее кончают успешно четырехлетний курс. Но Солотчин, неожиданно, после двух лет обучения, подает прошение об увольнении. И потом просит Томского архиерея зачислить его сотрудником в Алтайскую миссию для просвещения сибирских язычников. Тайна такого исключительного поворота души студента мне неизвестна. После этого раб Божий никогда не хвалился академическим образованием, как другие, упоминая лишь о семинарии.
– Но, Владыко, вы же учились и в Академии, – скажет, бывало, кто-нибудь.
А он, просто глядя вам в глаза, ответит медленно и с невинным видом:
– Да ведь что же?! Не кончил ее! – давая понять, будто его уволили за неспособность.
И на этом обыкновенно обрывались все разговоры об Академии. Дальше шли речи более важные, чем учебная школа. По-видимому, о. Иннокентий не придавал действительно в душе своей особого значения наукам, но открыто он никогда не говорил об этом. Лишь однажды он рассказал мне следующий случай из жизни казанского ученого архиепископа Владимира, бывшего раньше инспектором и профессором в СПб. Академии. Приехал он в семинарию на экзамен по философии. Вызвали лучшего ученика. Он смело ответил по своему билету. А потом архиерей задал ему вопрос:
– Скажи ты мне: что такое философия?
Лучший ученик сразу припомнил определение ее в учебнике и бойко начал: "Философия есть наука о бытии и его сущности", – и т. д., и т. д.
– И ты все это учил?
– Да, – в недоумении ответил молодой философ.
– И зубрил?
Семинарист промолчал.
– Так забудь ты все это. Я тебе скажу, что такое философия. Философия есть наука о заблуждениях человеческой мысли.
Так ли было в деталях или простой передаче еп. Иннокентия рассказ получил несколько упрощенную форму, но думается, и сам он не придавал высокой цены нашей учености. И совершенно верно! Может быть, и молодому студенту Солотчину уже тогда не по душе пришлось преклонение перед "науками", и он уволился из Академии? Или Бог звал его к апостольскому делу миссии?
В Алтайской миссии
Эта миссия состояла из нескольких "станов", в каждом из которых трудилось по нескольку человек. В один из таких и вступил Солотчин, – уже постриженный потом в монахи, с именем Иннокентия. Вероятно, сначала он был послушником, а впоследствии стал и начальником стана. Служение это было нелегкое: язычники относились к миссионерам враждебно, условия жизни были физически трудные, иногда и хлеба не достанешь; климат суровый; а больше всего тут вредил святому делу "ангел сатанин", о коем говорил Ап. Павел: "да ми пакости деет".
Ведь вся история христианской миссии, со времен "Деяний апостольских", есть крестное дело среди борьбы, гонений, мучений, убийств, ненависти врагов Христовых. А во главе всего этого стоит диавол: о нем в наших школах на уроках церковной истории, увы, не говорилось, все переводили на "естественно-исторические" причины. Но сила Божия все препобеждала; и волны Церкви, перекатываясь через все препятствия, бежали все дальше и дальше, до концов мира. Сам Бог помогал проповедникам – и словом, и чудесами.
Так было и в Алтайской миссии.
Однажды стан о. Иннокентия остановился на границе языческого поселка. У миссионеров не было пищи. Сам о. начальник пошел с мешком к одному из жителей, прося хоть продать ему муки или хлеба. Но тот отговорился бедностью и указал на богатого «шамана» (местного жреца). О. Иннокентий и пошел к нему, прося хлеба "Христа ради". Тот встретил его недружелюбно, но сделал вид, что хочет дать муки. Пришли к амбару. Шаман приказал раскрыть мешок. И взяв одну щепоть муки, сказал с насмешкой:
– Вот тебе Христа ради!
Не смутился Христов ученик. Истово перекрестившись, он упал с благодарностью шаману в ноги и сказал:
– Да спасет тебя за твой дар Христос Господь!
Жрец был так поражен смирением монаха, что тут же просил научить его вере христианской и без долгих проповедей крестился сам со всем поселком.
И сколько бы мог рассказать интересного, важного и поучительного из своей работы о. Иннокентий, но никогда, вопреки нашему общему влечению хвалиться, ничего подобного не говорил. Мудрые любят смиренное молчание. Поэтому и я, к сожалению, не могу ничего больше рассказать об этой полосе его жизни.
В сане епископа и на покое
Мало-помалу о. миссионера возвышали в чинах, и наконец возвысили его в сан епископа Благовещенского. Не по его смиренной душе, привыкшей служить, а не повелевать было новое послушание. И он начал просить освободить его от высокого положения и отпустить на покой, куда-нибудь в монастырь. Вероятно, и года уже незаметно подходили к старости. Справедлива русская пословица: "Не так скоро дело делается, как скоро сказка сказывается". Время у всех течет быстро и незаметно несет нас к общему концу – к смерти. Но можно без колебания предполагать, что наряду и в основе внешней миссионерской деятельности росла и его внутренняя собственная духовная жизнь: молитвенный дух, живое благодатное общение с Богом, стремление отдаться всецело Господу. И возможно, что отец Иннокентий отчасти прикрываясь своей старостью и «неспособностью» к управлению, стремился теперь отдаться более созерцательной жизни к "спасению своей души". Ведь Один Бог да дух человека знают:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29