Я уже сказал, что ничего не знал в тот момент — я сам мог бы сразу же послать шерпского гонца в Намче Базар, и возможно все получилось бы иначе. Но я спросил себя: «Зачем?» Я работал на англичан: как говорим мы, шерпы, я «ел их соль». Они организовали экспедицию — почему бы им не действовать по-своему и дальше? Итак, я не стал посылать никакого гонца и попросил остальных шерпов не сообщать никому новость, пока она не будет обнародована. А позднее стали болтать, будто я поступил так потому, что меня подкупили англичане, говорили даже, что меня подкупили, чтобы я говорил, будто Эверест взят, тогда как на деле мы не взяли его. На первое из этих обвинений отвечу только, что это совершённая неправда. Второе обвинение настолько смехотворно, что на него и отвечать не стоит.
Говоря, что я не послал никакой вести, я имею в виду официальное сообщение, предназначенное для опубликования. Впервые за много недель я был в состоянии думать о чем-то помимо восхождения, помимо ожидавшей меня вершины. Мои мысли обратились к любимым, которые ждали меня дома, и в эту ночь в лагере IV один из моих друзей написал с моих слов письмо Анг Ламу. «Это письмо от Тенцинга, — говорилось в нем. — Вместе с одним англичанином я достиг вершины Эвереста 29 мая. Надеюсь, вы будете рады. Больше писать не могу. Простите меня». После этих слов я подписал своё имя.
В лагере IV я провёл одну ночь. Половину ночи мы праздновали, половину — отдыхали. На следующее утро я думал только о том, чтобы завершить спуск — за один день прошёл вниз по цирку и ледопаду, затем до базового лагеря, вместе с шерпами Анг Черингом и Гомбу, моим племянником. «Теперь я свободен, — думал я все время. — Эверест освободил меня». Я был счастлив, потому что не знал, насколько ошибаюсь… В базовом лагере я также провёл лишь одну ночь, после чего прошёл больше шестидесяти километров вниз по ледникам и долинам до Тами, повидать мать. Я рассказал ей о нашей победе, и она была очень обрадована. Глядя мне в лицо, мать сказала:
— Сколько раз я отговаривала тебя ходить на эту гору! Теперь тебе не надо больше идти туда.
Всю свою жизнь она верила, что на вершине Эвереста обитают золотая птичка и лев из бирюзы с золотой гривой, — пришлось разочаровать её, когда она спросила меня об этом. Зато на вопрос, видел ли я с вершины Ронгбукский монастырь, я смог ответить утвердительно, и это очень порадовало её.
Я пришёл в Тами один и провёл здесь два дня с матерью и младшей сестрой. Впервые с самого детства я пробыл так долго в родной деревне. Все приходили повидаться со мной, чанг лился рекою, и я готов сознаться, что «утратил спортивную форму», как говорят англичане. Но затем, памятуя о своих обязанностях, подобрал около ста носильщиков для доставки снаряжения обратно в Катманду и отправился с ними в Тьянгбоче. Перед уходом я спросил мать, не согласится ли она пойти со мной в Дарджилинг и поселиться там у меня. Она ответила: «Это было бы неплохо, но я слишком стара, тебе будет слишком много хлопот со мной». Как я ни настаивал, она продолжала отказываться. Пришлось мне ещё раз расстаться со своей ама ла. Зато по пути из Тами в Тьянгбоче я встретил старшую сестру Ламу Кипу с мужем и двумя дочерьми, и они согласились переехать ко мне.
Тем временем экспедиция группа за группой возвращалась с горы в Тьянгбоче, и здесь царило страшное возбуждение и переполох. Было очень трудно найти достаточное количество носильщиков — близился период муссона, дождей, и мало кто соглашался идти с нами. К тому же взятие Эвереста вызвало почти столько же огорчения, сколько радости; шерпы опасались, что теперь не будет больше экспедиций, не будет работы. А ламы (они всегда относились неодобрительно к попыткам взять Эверест) пророчили, что наш успех навлечёт на всех немилость богов. Наконец нам удалось кое-как все уладить, и мы приготовились выступить в путь. Полковник Хант заявил, что пойдёт впереди главного отряда. Ему предстояли срочные дела, в том числе согласование моей поездки в Англию. Этого я не предвидел. Думая о будущем, я представлял себе только, что вернусь в Дарджилинг, отдохну, а затем, если хватит денег, построю себе новый домик. Я все ещё не имел ни малейшего представления о том, что меня ожидало.
Очень скоро, однако, я обнаружил, что отныне вся моя жизнь пойдёт иначе. Уже в Тьянгбоче мне вручили телеграмму от Уинстона Черчилля, а затем последовал целый поток посланий. Мне и самому хотелось отправить одно послание: передать Анг Ламу, чтобы она вместе с дочерьми встречала меня в Катманду. Я сказал об этом майору Уайли, добавив, что сам заплачу гонцу. Как всегда, он охотно вызвался помочь мне; послание было отправлено за счёт экспедиции. И в последующие дни нашего долгого путешествия до Катманду Уайли всячески заботился обо мне: давал добрые советы, помогал объясняться с иностранцами и отвечать на письма.
— Вы видите теперь, какая жизнь вам предстоит, — говорил он мне.
А между тем это было только начало, меня ожидал ещё не один горький урок.
Мы шли вверх и вниз по холмам и долинам Непала. С каждым днём толпы встречающих и восторги все возрастали. Спустя примерно десять дней, когда нас отделяло от Катманду восемьдесят километров, я получил приятную новость, что Анг Ламу уже прибыла туда с девочками. Однако большинство людей приходило к нам не с новостями, а за новостями. Вскоре я шёл в окружении целого отряда журналистов. Были здесь непальцы, индийцы, англичане, американцы, и, кроме рассказа о восхождении, многие из них добивались от меня всякого рода заявлений по национальным и политическим вопросам. Майор Уайли заранее предупредил меня, что так будет, и посоветовал быть осторожным; теперь я всячески старался следовать его совету.
Это было нелегко. Множество людей вертелось вокруг, засыпая меня целым градом вопросов, причём на половину вопросов они, сдаётся мне, тут же сами и отвечали. В Хуксе я дал интервью Джеймсу Бэрку из журнала «Лайф», купившего у «Таймс» право на информацию об экспедиции для Америки. Несколько позже я встретился с корреспондентом «Юнайтед Пресс Ассошиэйшенс» Джоном Главачеком, с которым впоследствии подписал договор на серию статей. Англичане были в этом отношении связаны: перед началом экспедиции они подписали соглашение, что все их рассказы и фотографии будут считаться собственностью всей экспедиции в целом, которая, в свою очередь, имела контракт с «Таймс». Я же, хотя и считался членом экспедиции, не был связан таким обязательством и мог заключать сделки по своему выбору. В Катманду и позднее в Нью-Дели по этому поводу были споры и дискуссии. Полковник Хант убеждал меня присоединиться к контракту с «Таймс». Однако я отказался. Впервые за всю мою жизнь у меня появилась возможность заработать крупную сумму денег, и я не видел, почему бы мне не воспользоваться этой возможностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71