Земля Голан обильно полита еврейской кровью. Во время Войны Судного дня почти полностью мобилизованному мужскому населению страны чудом удалось остановить десятикратно превосходящие арабские армии, обученные и до зубов вооруженные добрыми советскими друзьями. Даже сами арабы не скрывали, что намерены полностью очистить Палестину от неверных. Потом, правда, израильская армия дошла почти до Дамаска и Каира. Но благодаря пропаганде арабы свято верят, что они были близки к победе и только прекращение огня под давлением Запада спасло Израиль от разгрома.
Правители арабских стран сами себя загнали в ловушку. Они так долго вбивали в голову подданным, что евреи — кучка американских наемников, которые зарабатывают на жизнь убийством ни в чем не повинных мусульман и подлежат безусловному уничтожению, что теперь, когда времена изменились, очень трудно сменить курс — даже ради перспективы израильских и западных подачек.
Но не будем судить арабов по нашим меркам. Эти люди ни в чем не виноваты, просто они живут в другом времени — в Средневековье с его логикой поведения, моральными установками и кодексом чести. Если еврейский экстремист расстреливает из автомата арабов, он совершает грязное убийство, и ему нет оправдания. Но если араб взрывает бомбу в автобусе, это рыцарский подвиг — Айвенго и самурай дома Тайра, Неистовый Роланд и Гуннар из Торнхейма поняли бы его и признали своим.
И все же… Я — космополит двадцатого века, отнюдь не сионист, и к покойному Рабину как к человеку отношусь с большой симпатией. Но когда я думаю о том, что он готов был отдать арабам Голанские высоты, мне мучительно не хватает рифленой рукоятки автомата в правой руке. Пусть я готов всеми правдами и неправдами косить от израильской армии так же, как кошу от российской, а жизнью своей очень дорожу и рисковать без нужды не люблю, но если дело дойдет до новой войны, найду, куда податься и чем заняться.
— Зря ты так не хочешь в армию, — говорил Беня. — Это тебе не Совок. Я-то сам был лишь на сборах, но мой приятель Вася служил на Голанах. У них в части были только русские и один израильтянин. Каждый раз в душевой они смеялись над его обрезанным членом, так что в конце концов он перевелся в другое место. Три года безделья на хорошем питании — только подумай!
— Нет. Три года на одном месте я не выдержу. И вообще, это слишком долго. Мне ведь двадцать четыре года, не так уж много осталось. Да и не вписываюсь я в организованную структуру.
Это была правда. Когда однажды я попал на месяц на сборы, все командование лезло на стены. Как ни старался я быть тише воды, ниже травы, ни одно происшествие без меня почему-то не обходилось. Нет, не место мне в армии мирного времени.
Городок Цфат, стоящий на вершине холма — центр каббалистов, мистиков всех толков, богословов и неформальных теологов. И, конечно, стратегическая высотка, со всеми вытекающими последствиями. В городском парке на постаменте стоит «Давидка» — памятник отчаянной еврейской находчивости. Во время войны за независимость какой-то умелец навострился варить минометы из металлического лома. Мы с Беней долго ходили вокруг смешного неуклюжего треножника, пытаясь понять, как вообще может стрелять эта штуковина, но так и не поняли, стоит она вверх ногами или как надо. Между тем «Давидки» по тактико-техническим характеристикам уступают только реактивным минометам, хотя стреляют не ракетами, а чем угодно.
В Акко мы выехали к морю, погуляли по старинной крепости, добрались до Хайфы, навестили ребят из Северного Хай-Бара (они занимаются иранскими ланями и безоаровыми козлами), полазили по лесистым каньонам горы Кармель, попили кофе у Бениных друзей в деревне друзов (это такая арабская секта) и помчались на юг — всем, кроме меня, пора было на работу. В Тель-Авиве я заглянул в МВД и узнал, что загранпаспорт мне уже выслали по почте — значит, максимум через три дня он прийдет в Хай-Бар.
Дальше мы ехали вчетвером — Беня, я и Тепа с Шариком. Щенята опасливо рычали на торчавший из кузова хвост мисиссипского аллигатора — сувенир с крокодиловой фермы, где у Бени тоже нашлись знакомые. Хвост, кстати, оказался необыкновенно вкусным в слегка поджаренном виде. В Хермоне мы хотели заглянуть в пещеру Махпела, где, согласно легенде, похоронен Авраам
— праотец евреев и арабов, и его жена Сарра. Но пещера была закрыта после известного теракта. Впрочем, мы оба там уже бывали.
Я хотел навестить Хасана и его внучку, но его шатра не оказалось в каньоне — он откочевал на весенние пастбища. Тогда мы спустились из Иудейской пустыни в Араву и помчались домой. У маленького придорожного кафе среди пустыни Беня махнул рукой в сторону тянувшегося вдали проволочного заграждения.
— Вот здесь, — сказал он, — переходят границу те, кто идет в Петру.
Я кивнул и постарался на всякий случай хорошенько запомнить, как выглядит место при дневном свете.
Петра — древний город римских времен, который был заброшен на много столетий, а потом снова найден археологами. Это главная туристская достопримечательность Иордании, но для израильтян в 93-м году он был абсолютно недоступен, хотя находится всего в семидесяти километрах от границы. Одно время среди ребят из армейских спецподразделений и вообще среди молодежи считалось особым шиком перейти границу и пробраться в Петру. Появилась даже песенка «петропроходцев»
под названием «Красная скала» (теперь она запрещена). Вначале дойти до города и вернуться удавалось каждому пятому, позже — каждому десятому, потому что местные бедуины сделали охоту на нарушителей границы постоянным источником дохода и своего рода спортом. Король неофициально платил им за любого пойманного израильтянина, живого или мертвого. В 1989 году арабы поймали подряд несколько человек. Их изнасиловали всем племенем, а потом запытали до смерти. После этого в Петру, насколько было известно Бене (а ему известно все), никто не ходил.
Для любого настоящего мужчины подобный challenge был бы сильнейшим искушением, а я еще и воспринял его как вызов своим профессиональным качествам. Что это за путешественник, если он не сможет обмануть кучку неграмотных бедуинов и прошагать полтораста километров теплыми ночами? Но пока я ничего не сказал Бене, а стал молча разглядывать карту-четырехкилометровку (к сожалению, Петра оказалась за рамкой).
Беня тоже молчал, а потом, когда я сел за руль, вдруг огорошил меня вопросом:
— Тебе что, жить надоело? Черт меня дернул тебе сказать!
— А что такого? У меня же российский паспорт, и морда не очень жидовская.
— Ты думаешь, они там умеют читать? Знаешь, что с тобой будет? По-моему, ты слишком долго прожил в одной квартире с Димой-гомосеком…
Тут я затормозил так, что он стукнулся лбом о стекло, а потом молча поехал дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47