"Опыт удался! А что означает он? То, что я могу повелевать и другими людьми. Я могу заставить их делать все, что мне хочется. Я могу! Я все могу! Разве это не всемогущество?
Захочу, и люди принесут мне свое богатство и сложат у моих ног. Захочу, они выберут меня королем, императором. К черту корону! Захочу, и меня полюбит самая красивая женщина…".
В реальности же наиболее удачные опыты по разработке методики психотронной обработки радиотехническими средствами провел Борис Георгиевич Михайловский. О нем известно, что в конце 20-х годов он был научным сотрудником Рентгеновского института Крымского народного комиссариата здравоохранения, членом Всесоюзного общества хирургов и Всесоюзного общества рентгенологов и радиологов, а также членом Крымской научной ассоциации. Во второй половине 30-х годов он был арестован НКВД, где продолжал исследования в подвалах Лубянки.
На середину 30-х годов приходится открытие Б. Г. Михайловского, установившего, что различные комбинации электромагнитных импульсов длительностью от 20 мсек до 1,25 с, повторяющиеся с частотой 20 — 0,4 Гц и модулируемые на несущей радиочастоте в диапазоне средних и коротких волн, оказывают влияние на отдельные зоны мозга, ответственные как за эмоциональный настрой, так и за работу отдельных функциональных органов. Михайловский предложил применять изобретенный им способ для лечения некоторых болезней. Но уже в тот период, который отмечен массовыми репрессиями и расправой с политическими противниками, в системе НКВД начались пытки с использованием высокочастотного излучения в комбинации с наркотиками.
В июне 1993 года в Академии нового мышления был заслушан доклад кандидата технических наук, бывшего узника № 1А-659 «Речлага МГБ СССР» В. Т. Слепухи. Вот что утверждалось в этом докладе:
«Сходное по своей природе явление, ставшее основой для разработки метода психотронной обработки, — это „эффект радиозвука“, реакция человеческого организма на импульсы СВЧ-излучения, выражающаяся в появлении слуховых ощущений самых различных тембровых окрасок, на что обратили внимание члены персонала радиолокационной станции, случайно оказавшиеся в зоне действия излучающей антенны. Позже было установлено, что подобную раскачку отдельных участков мозга могут производить и другие излучения, например лазерное, рентгеновское, подаваемые импульсами, обеспечивающими мгновенное ступенчатое изменение излучаемой мощности».
Гипноз и другие методы воздействия на человеческую психику интересовали советские спецслужбы едва ли не с первых дней их существования.
«У истоков разработки методик „пси“-воздействия в нашей стране, — свидетельствует В. Слепуха далее, — стояли дочь Ф. Дзержинского — Маргарита Тельце и „доцент“ Д. Луни. Основной упор делался на применение психотропных средств на основе естественных и синтетических наркотиков. Но уже тогда было подмечено, что эффект деформации психики существенно ускоряется, если подопытный находится в высокочастотном поле».
Сам Сталин лично принимал в Кремле известного гипнотизера Вольфа Мессинга.
В связи с этим интересен следующий отрывок из воспоминаний Варлама Шаламова. В своем рассказе «Букинист» он пытается отыскать мучившую его загадку необъяснимого поведения подсудимых на московских процессах. По его мнению, они находились под воздействием гипноза. Он пишет:
"… — Ты знаешь, какая самая большая тайна нашего времени?
— Какая?
— Процессы тридцатых годов. Как их готовили. Я ведь был в Ленинграде тогда. У Заковского. Подготовка процессов — это химия, медицина, фармакология. Подавление воли химическими средствами. Таких средств — сколько хочешь. И неужели ты думаешь, если средства подавления воли есть — их не будут применять? Женевская конвенция, что ли?
Обладать химическими средствами подавления воли и не применять их на следствии, на «внутреннем фронте» — это уж чересчур человечно. Поверить в сей гуманизм в двадцатом веке невозможно. Здесь и только здесь тайна процессов тридцатых годов, открытых процессов, открытых и иностранным корреспондентам, и любому Фейхтвангеру. На этих процессах не было никаких «двойников». Тайна процессов была тайной фармакологии.
Я лежал на коротких неудобных нарах двухспальной системы в опустевшем курсантском бараке, простреливавшемся лучами солнца насквозь, и слушал эти признания.
Опыты были и раньше — например, во вредительских процессах. Рамзинская же комедия только краем касается фармакологии.
Капля по капле сочился рассказ Флеминга (кличка солагерника Шаламова, бывшего работника НКВД. — А. П.) — собственная ли его кровь капала на обнаженную мою память? Что это были за капли — крови, слез или чернил? Не чернил и не слез.
— Были, конечно, случаи, когда медицина бессильна. Или в приготовлении растворов неверный расчет. Или вредительство. Тогда — двойной страховкой. По правилам.
— Где же теперь эти врачи?
— Кто знает? На Луне, вероятно…
Следственный арсенал — это последнее слово науки, последнее слово фармакологии.
Это был не шкаф "А" — Venena — яды и не шкаф "В" — Heroica — «сильно действующие»… Оказывается, латинское слово «герой» на русский язык переводится как «сильно действующий». А где хранились медикаменты капитана Флеминга? В шкафу "П" — в шкафу преступлений — или в шкафу "Ч"— чудес.
Человек, который распоряжался шкафом "П" и шкафом "Ч" высших достижений науки, только на фельдшерских лагерных курсах узнал, что у человека печень — одна, что печень — не парный орган. Узнал про кровообращение — через триста лет после Гарвея.
Тайна пряталась в лабораториях, подземных кабинетах, вонючих вивариях, где звери пахли точно так же, как арестанты грязной магаданской транзитки в тридцать восьмом году. Бутырская тюрьма по сравнению с этой транзиткой блистала чистотой хирургической, пахла операционной, а не виварием.
Все открытия науки и техники проверяются в первую очередь в их военном значении — военном — даже в будущем, в возможности догадки. И только то, что отсеяно генералами, что не нужно войне, отдается на общее пользование.
Медицина и химия, фармакология давно на военном учете. В институтах мозга во всем мире всегда копился опыт эксперимента, наблюдения. Яды Борджиа всегда были оружием практической политики. Двадцатый век принес необычайный расцвет фармакологических, химических средств, управляющих психикой.
Но если можно уничтожить лекарством страх, то тысячу раз возможно сделать обратное — подавить человеческую волю уколами, чистой фармакологией, химией без всякой «физики» вроде сокрушения ребер и топтания каблуками, зубодроби-тельства и тушения папирос о тело подследственного.
Химики и физики — так назывались эти две школы следствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205