Да и сама Фрэнни виновата: она. согласилась, чтобы ее пытали, а значит, разделяет часть ответственности за свою смерть.
Слова М. приводят меня в бешенство.
— Как ты любишь искажать правду! — Я почти кричу. — Ты можешь оправдывать все, что хочешь, можешь заявлять, что Фрэнни сама виновата в своей смерти, но это ничего не меняет. — Мой гнев все усиливается. — Ты издевался над ней, резал ее, потом убил — и ты за это заплатишь.
М. надменно улыбается.
— Это все пустые угрозы, Нора. Полиция меня не тронет даже после моего так называемого признания. Единственное, что доказывает видео — что смерть твоей сестры была случайностью. Ты ничего не сможешь сделать.
В голосе М. я слышу насмешку, издевательство. Мне хочется снова схватить ремень и душить его до тех пор, пока он не посинеет.
— На твоем месте я бы не стала на это рассчитывать. — Чувствуя, что теряю над собой контроль, я придвигаюсь к кровати. — Остаток жизни ты проведешь в тюрьме.
— Не надейся, ни единого дня.
Я больше не в силах сдерживаться.
— Когда приедет полиция, увидит тебя распростертым на кровати, посмотрит видео — возможно, они найдут, за что тебя арестовать.
Сняв со стены плеть, я поворачиваюсь к М.
— А возможно, они сначала испробуют на тебе одну из этих плетей. Или ты предпочитаешь палку? Как тебе это понравится? Готова поспорить, что ты сам никогда не испытывал боли, не так ли? Ты только причинял ее другим.
— Не будь смешной, — коротко бросает М. Разумеется, для него это игра, а смерть Фрэнни — просто неприятный инцидент.
Моя рука дрожит от вновь обретенной ярости. Я резко взмахиваю плетью, и она со свистом опускается на бедра М. На них мгновенно появляется красная полоса. М. со стоном поднимает вверх ноги, пытаясь защитить свои гениталии. Глаза его затуманены бешенством.
— Тебе это не нравится, не так ли? — с насмешкой говорю я и, отбросив плеть, беру бамбуковую палку, которой ударяю его изо всей силы, оставив вдоль бедра длинный красный рубец. М. кривится от боли, но не издает ни звука. Тут во мне что-то меняется — теперь я наслаждаюсь, глядя, как он мучается; мне хочется продолжить, я хочу, чтобы он кричал от боли, как это делала Фрэнни. Я ударяю его снова и снова, и каждый удар палки еще сильнее разжигает мой гнев. М. ужом вертится на кровати, лягается, но никак не может от меня ускользнуть. Палка прорывает кожу, появляется кровь. Я делаю шаг вперед и снова бью его палкой, с опозданием поняв, что подошла слишком близко — извернувшись, М. ударяет меня ногой в бедро. Я отпрыгиваю назад и падаю рядом с картонными коробками, которые сваливаются на меня. Я свирепо смотрю на М., мое сердце бешено стучит.
Лицо М. искажено гримасой боли, все его тело исполосовано красными рубцами и залито кровью. Меня трясет. Я не могу понять, как поселился в моем теле некий субъект, пожираемый бесконтрольной яростью, снедаемый одной мыслью: уничтожить другое человеческое существо.
Наконец мне удается расстаться с палкой, и я направляюсь к двери.
— Пойду позвоню в полицию.
— Иди, — тяжело дыша, искаженным от боли голосом говорит М. — Ты надела на меня наручники без моего согласия и сама и пойдешь в тюрьму.
Войдя в спальню, я поднимаю трубку телефона, но тут же снова кладу ее на место. Кажется, М. что-то кричит о пожаре — наверное, его очередной трюк: разумеется, он не хочет, чтобы я вызывала полицию. Все-таки я не спеша выхожу из спальни, а потом за несколько метров от «комнаты для дрессировки», почувствовав запах дыма, ускоряю шаг.
В углу, рядом с кроватью, горят картонные коробки.
— Это все свечи, — хрипло сообщает М. Он старается держаться спокойно, хотя его тело залито кровью. — Коробки загорелись, когда ты их опрокинула.
Я вспоминаю, что действительно утром поставила на коробки несколько зажженных свечей. Пока огонь еще слаб, не сильнее пламени в камине — достаточно его чем-нибудь на крыть, чтобы он потух.
— Куда ты дел одеяло? — спрашиваю я, роясь в ящиках шкафа.
— Брось, Нора! — В голосе М. слышится паника. — Забудь об одеяле и отпусти меня!
Ящики один за другим падают на пол. Я не нахожу ни одеяла, ни чего-либо еще, пригодного для того, чтобы сбить пламя. Подбежав к М., чтобы освободить его, я внезапно останавливаюсь. Ключ от наручников лежал на столе, но теперь стол опрокинут и его нигде не видно.
— Давай же!
— Сначала мне надо найти ключ. — Опустившись на колени, я начинаю шарить руками по полу, отодвигаю в сторону коробки, переворачиваю стол, но это не помогает. Заглянув под кровать, я вижу в углу сложенное одеяло, но по-прежнему продолжаю искать ключ.
— Нора!
Я поднимаю голову. Пламя довольно сильно разгорелось, оно уже подбирается к кровати. Схватив одеяло, я пытаюсь сбить огонь. Во все стороны летят искры, одна из них попадает на штору, и та немедленно вспыхивает. Жарко, огонь ярко пылает, становясь все больше, все смертоноснее. Теперь одеяло уже не поможет.
Я отхожу назад, бросаю взгляд на М. и вижу его перекошенное лицо.
— Огнетушитель! — Выбежав из комнаты, я нахожу его на кухне, хватаю и бегу обратно, но на пороге останавливаюсь, потрясенная увиденным. За прошедшие несколько секунд пламя вдвое увеличилось в размерах. Угол комнаты напоминает гигантский костер, его золотистые языки лижут стены, ковер тоже в огне, потолок почернел от дыма. М., лице которого напоминает маску ужаса, беспомощно наблюдает, как огненная змейка подбирается уже к самой кровати.
Я направляю огнетушитель на участок возле постели и нажимаю рукоятку. Из сопла вырывается струя белого порошка. Я нажимаю еще — огнетушитель снова выбрасывает струю порошка. Снова нажимаю. Ничего. Смотрю на указатель — он находится в красной зоне. Огнетушитель пуст.
Я отбрасываю его в сторону, как можно быстрее сворачиваю ковер, чтобы не занялся пол, и выбегаю из комнаты. Сзади слышатся крики М. — он думает, что я оставила его умирать. Вбежав в спальню, я бросаюсь к телефону и начинаю набирать телефон Службы спасения, но вдруг останавливаюсь в раздумье. Я ведь действительно могу просто оставить его здесь. Он заслужил смерть. Без него мир станет лучше. Уже второй раз за этот день я разыгрываю из себя Бога, определяя ценность жизни М. Из задней комнаты все еще раздается его душераздирающий крик. И тут мой разум делает свой выбор: я не палач.
Я набираю 911, даю диспетчеру всю необходимую информацию и бросаю трубку, а потом, сорвав с постели покрывало, бегу к М. По дороге я слышу, как он зовет меня по имени, умоляя не дать ему сгореть заживо.
Добежав, я вижу, что огонь уже охватил добрую половину комнаты. Ужасно жарко, от дыма и недостатка кислорода тяжело дышать. Я набрасываю покрывало на языки пламени, полыхающие возле кровати, и рукой пытаюсь сбить огонь возле самых ног М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Слова М. приводят меня в бешенство.
— Как ты любишь искажать правду! — Я почти кричу. — Ты можешь оправдывать все, что хочешь, можешь заявлять, что Фрэнни сама виновата в своей смерти, но это ничего не меняет. — Мой гнев все усиливается. — Ты издевался над ней, резал ее, потом убил — и ты за это заплатишь.
М. надменно улыбается.
— Это все пустые угрозы, Нора. Полиция меня не тронет даже после моего так называемого признания. Единственное, что доказывает видео — что смерть твоей сестры была случайностью. Ты ничего не сможешь сделать.
В голосе М. я слышу насмешку, издевательство. Мне хочется снова схватить ремень и душить его до тех пор, пока он не посинеет.
— На твоем месте я бы не стала на это рассчитывать. — Чувствуя, что теряю над собой контроль, я придвигаюсь к кровати. — Остаток жизни ты проведешь в тюрьме.
— Не надейся, ни единого дня.
Я больше не в силах сдерживаться.
— Когда приедет полиция, увидит тебя распростертым на кровати, посмотрит видео — возможно, они найдут, за что тебя арестовать.
Сняв со стены плеть, я поворачиваюсь к М.
— А возможно, они сначала испробуют на тебе одну из этих плетей. Или ты предпочитаешь палку? Как тебе это понравится? Готова поспорить, что ты сам никогда не испытывал боли, не так ли? Ты только причинял ее другим.
— Не будь смешной, — коротко бросает М. Разумеется, для него это игра, а смерть Фрэнни — просто неприятный инцидент.
Моя рука дрожит от вновь обретенной ярости. Я резко взмахиваю плетью, и она со свистом опускается на бедра М. На них мгновенно появляется красная полоса. М. со стоном поднимает вверх ноги, пытаясь защитить свои гениталии. Глаза его затуманены бешенством.
— Тебе это не нравится, не так ли? — с насмешкой говорю я и, отбросив плеть, беру бамбуковую палку, которой ударяю его изо всей силы, оставив вдоль бедра длинный красный рубец. М. кривится от боли, но не издает ни звука. Тут во мне что-то меняется — теперь я наслаждаюсь, глядя, как он мучается; мне хочется продолжить, я хочу, чтобы он кричал от боли, как это делала Фрэнни. Я ударяю его снова и снова, и каждый удар палки еще сильнее разжигает мой гнев. М. ужом вертится на кровати, лягается, но никак не может от меня ускользнуть. Палка прорывает кожу, появляется кровь. Я делаю шаг вперед и снова бью его палкой, с опозданием поняв, что подошла слишком близко — извернувшись, М. ударяет меня ногой в бедро. Я отпрыгиваю назад и падаю рядом с картонными коробками, которые сваливаются на меня. Я свирепо смотрю на М., мое сердце бешено стучит.
Лицо М. искажено гримасой боли, все его тело исполосовано красными рубцами и залито кровью. Меня трясет. Я не могу понять, как поселился в моем теле некий субъект, пожираемый бесконтрольной яростью, снедаемый одной мыслью: уничтожить другое человеческое существо.
Наконец мне удается расстаться с палкой, и я направляюсь к двери.
— Пойду позвоню в полицию.
— Иди, — тяжело дыша, искаженным от боли голосом говорит М. — Ты надела на меня наручники без моего согласия и сама и пойдешь в тюрьму.
Войдя в спальню, я поднимаю трубку телефона, но тут же снова кладу ее на место. Кажется, М. что-то кричит о пожаре — наверное, его очередной трюк: разумеется, он не хочет, чтобы я вызывала полицию. Все-таки я не спеша выхожу из спальни, а потом за несколько метров от «комнаты для дрессировки», почувствовав запах дыма, ускоряю шаг.
В углу, рядом с кроватью, горят картонные коробки.
— Это все свечи, — хрипло сообщает М. Он старается держаться спокойно, хотя его тело залито кровью. — Коробки загорелись, когда ты их опрокинула.
Я вспоминаю, что действительно утром поставила на коробки несколько зажженных свечей. Пока огонь еще слаб, не сильнее пламени в камине — достаточно его чем-нибудь на крыть, чтобы он потух.
— Куда ты дел одеяло? — спрашиваю я, роясь в ящиках шкафа.
— Брось, Нора! — В голосе М. слышится паника. — Забудь об одеяле и отпусти меня!
Ящики один за другим падают на пол. Я не нахожу ни одеяла, ни чего-либо еще, пригодного для того, чтобы сбить пламя. Подбежав к М., чтобы освободить его, я внезапно останавливаюсь. Ключ от наручников лежал на столе, но теперь стол опрокинут и его нигде не видно.
— Давай же!
— Сначала мне надо найти ключ. — Опустившись на колени, я начинаю шарить руками по полу, отодвигаю в сторону коробки, переворачиваю стол, но это не помогает. Заглянув под кровать, я вижу в углу сложенное одеяло, но по-прежнему продолжаю искать ключ.
— Нора!
Я поднимаю голову. Пламя довольно сильно разгорелось, оно уже подбирается к кровати. Схватив одеяло, я пытаюсь сбить огонь. Во все стороны летят искры, одна из них попадает на штору, и та немедленно вспыхивает. Жарко, огонь ярко пылает, становясь все больше, все смертоноснее. Теперь одеяло уже не поможет.
Я отхожу назад, бросаю взгляд на М. и вижу его перекошенное лицо.
— Огнетушитель! — Выбежав из комнаты, я нахожу его на кухне, хватаю и бегу обратно, но на пороге останавливаюсь, потрясенная увиденным. За прошедшие несколько секунд пламя вдвое увеличилось в размерах. Угол комнаты напоминает гигантский костер, его золотистые языки лижут стены, ковер тоже в огне, потолок почернел от дыма. М., лице которого напоминает маску ужаса, беспомощно наблюдает, как огненная змейка подбирается уже к самой кровати.
Я направляю огнетушитель на участок возле постели и нажимаю рукоятку. Из сопла вырывается струя белого порошка. Я нажимаю еще — огнетушитель снова выбрасывает струю порошка. Снова нажимаю. Ничего. Смотрю на указатель — он находится в красной зоне. Огнетушитель пуст.
Я отбрасываю его в сторону, как можно быстрее сворачиваю ковер, чтобы не занялся пол, и выбегаю из комнаты. Сзади слышатся крики М. — он думает, что я оставила его умирать. Вбежав в спальню, я бросаюсь к телефону и начинаю набирать телефон Службы спасения, но вдруг останавливаюсь в раздумье. Я ведь действительно могу просто оставить его здесь. Он заслужил смерть. Без него мир станет лучше. Уже второй раз за этот день я разыгрываю из себя Бога, определяя ценность жизни М. Из задней комнаты все еще раздается его душераздирающий крик. И тут мой разум делает свой выбор: я не палач.
Я набираю 911, даю диспетчеру всю необходимую информацию и бросаю трубку, а потом, сорвав с постели покрывало, бегу к М. По дороге я слышу, как он зовет меня по имени, умоляя не дать ему сгореть заживо.
Добежав, я вижу, что огонь уже охватил добрую половину комнаты. Ужасно жарко, от дыма и недостатка кислорода тяжело дышать. Я набрасываю покрывало на языки пламени, полыхающие возле кровати, и рукой пытаюсь сбить огонь возле самых ног М.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93