Целует лицо, шею.
Выражение моего лица на экране не меняется.
Выражение моего лица перед экраном не меняется тоже. Я машинально отщипываю виноградины и кладу их в рот. У ярости красный цвет. Он залил все вокруг, пылает у меня в глазах, в душе. Похоже, я переоценила себя, эти игры мне не под силу.
На экране Влад продолжает ласкать меня. Если этот подонок позволил себе что-нибудь еще… Я убью его. Не знаю как, не знаю когда…
Я гашу накатывающуюся волну бессилия.
Постельная сцена прерывается. Мы вдвоем стоим на балконе. Влад обнимает меня, целует. Я что-то горячо ему говорю, прижимаюсь к нему всем телом.
Вот это действительно хорошо и может произвести впечатление. Снято сзади и сбоку. Молодец Лайма.
Ясно, зачем Влад водил меня на балкон. Я успокаиваюсь.
Похоже, Влад ограничился поцелуями и не воспользовался моей беспомощностью.
Дело в его порядочности? Или в моей непривлекательности? Скорее всего в присутствии Лаймы, которая вела съемку.
Как бы там ни было, я обретаю уверенность, необходимую для следующего раунда. Ярость уже не туманит рассудок.
Спокойно выслушиваю наставительную речь хозяина:
— Теперь вы видите, что вам лучше с нами дружить. А то ваш муж узнает, что вы использовали ваше новое, оплаченное им личико, чтобы изменить ему с молодым человеком.
Можно было бы продолжать следовать тактике молчания. Но она не могла больше приносить пользу. К тому же в голосе хозяина мне удалось уловить некую стыдливость. Неловко за свои методы?
Говорю только ему с оттенком насмешливой жалости:
— Чудесное кино. Жаль, бесполезное. Я не боюсь ревности мужа. У нас свободный брак, и мелкие шалости не портят наших партнерских отношений.
Ага. Именно так. Поэтому за мной по пятам таскается телохранитель с нетрадиционной ориентацией. ,;
Мои собеседники удивлены, но верят. Переглядываются. Кстати, я думала, они больше растеряются. Значит, есть второй вариант. Влад со злорадной поспешностью излагает его:
— Предположим, твоему мужу начхать, для кого ты ноги раздвигаешь. — Его хозяин морщится и старается на меня не смотреть. — Но, судя по тому, сколько он на тебя тратит, твоя жизнь ему небезразлична. Так что пленку можно использовать, чтобы подтвердить, что тебя похитили именно мы. Он нам катализатор, мы ему тебя. Живую. Или, если не договоримся.., мертвую.
Это может сработать. Если они пообещают господину Скоробогатову, что убьют меня…
Да что там убьют. Подстригут без моего согласия.
Последствия непредсказуемы. Вплоть до Третьей мировой войны. Этого допустить нельзя.
Придется раскрывать карты. Некоторые.
По-прежнему сидя по-турецки, предельно выпрямляю спину и закидываю руки на затылок, поправляя прическу. Грудь напрягается под тонким шелком, рукава соскальзывают, открывая по плечи полные точеные руки и гладкие подмышки.
У мужчин плывут зрачки и изо ртов с отвисшими челюстями вот-вот закапает слюна.
Убойной силы жест — обе руки к прическе!
Так же, как дозированное оголение отдельных участков тела.
А когда Ольга меня этому учила, я только смеялась. Права была мама: не бывает ненужных знаний.
Все когда-нибудь пригодятся.
Деморализовав противника, я приступила к его окончательному разгрому:
— Ну вы, слов нет, крутые! — Я качаю головой, не скрывая насмешки. — Опоить женщину наркотиками и перетащить ее беспомощное тело через границу, ну что сказать? Не хило… А уж убийство! Кровь стынет в жилах. А кто убивать-то будет? Ты, Влад? Или вы, Виллис Карлович?
В бледно-голубых глазах мелькнул испуг. И тут же погас, сменившись догадкой.
— А вот и нет. Ваше имя я узнала не от Ильзе. И не от того человека, который смотрит на меня в бинокль с соседней крыши. Как вам идея убийства в свете существования свидетеля моего здесь пребывания?
Я уже откровенно веселилась.
— Так вот: вы крутые. Ну а каков мой муж? Человек, десять лет проведший в колонии строгого режима. В компании воров в законе и отморозков. И заметьте, остался жив. И не был не только опущен или покалечен, но даже избит. Ну, прикиньте, что он за парень?
И какими знакомствами обладает. А теперь представьте себе, что такой человек получает видеопленку, а на ней какой-то подонок измывается над бесчувственным телом его жены. Представили? Молодцы. Но вот что господин Скоробогатов сделает с насильником, вы себе представить не можете. И я не могу.
Я уже давно не веселилась. Мой голос звучал спокойно и устало.
— Я не… — пролепетал бледный до синевы Влад.
Я обратила на него внимательный взгляд.
— Я вас не тронул, — прошептал парень и сглотнул. Его подташнивало от страха.
Я кивнула ему и повернулась к Виллису:
— Вы проиграли. Что бы вы теперь ни предприняли, ничего хорошего вас не ждет. И дело не в гранте.
Хотя скорее всего вы его не получите. Дело в вашей жизни. Скоробогатов не простит посягательства на свое добро. Вы проиграли в тот момент, когда ваш шестерка дотронулся до меня.
Лицо Виллиса побледнело и покрылось потом. Оно застыло безжизненной маской. Но тем не менее хозяин оказался молодцом, удар держит хорошо.
Я встала на колени на диване, лицом к нему, и положила ладонь на его плечо.
— Я могла бы вас уничтожить. Но почему-то у меня нет на вас зла. Не знаю.
Я села на пятки, и теперь наши глаза оказались рядом, на одном уровне. Я представила себе огромную сочную луковицу. Мои ноздри затрепетали, глаза увлажнились.
Глаза мужчины, в которые я смотрела неотрывно, потемнели от расширившихся зрачков, он невольно подался ко мне. (Оплачу Ольге приданое для ее младенца.).
— Я постараюсь уберечь вас от гнева мужа. Вы завтра же первым рейсом отправите меня в Москву. Я изложу мою собственную версию событий, не упоминая похищения, наркотиков и вас.
Вот черт! Он начинает мне нравиться. Крепкий орешек. Весь воспылал, но не сломлен. Готов бороться, ищет выход. Выход есть. Но не для него.
Я снова меняю позу. Сажусь, опустив ноги на пол, касаясь плечом и бедром его горячего тела. Говорю, глядя прямо перед собой:
— Если вы не отправите меня завтра, потом может быть поздно. Вы один из тех, на кого подозрение Скоробогатова падет в первую очередь. У него в досье по гранту список из восьми фамилий, озаглавленный «Конкуренты». Ваша фамилия там вторая, и пометка «см, л. 8». А на листе восемь… — Я закрываю глаза и говорю, словно воспроизвожу по памяти запись:
— Пуппинь Виллис Карлович, дата рождения, место рождения, данные о родителях, год поступления в школу, год окончания школы, год поступления в Московский химико-технологический институт, год окончания, год вступления в ВЛКСМ, год вступления в КПСС, год защиты кандидатской диссертации. Хватит?
Он кивает, разбитый наголову, побежденный, и прячет лицо в ладони.
Вот и хорошо. Потому что мне все равно больше нечего добавить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Выражение моего лица на экране не меняется.
Выражение моего лица перед экраном не меняется тоже. Я машинально отщипываю виноградины и кладу их в рот. У ярости красный цвет. Он залил все вокруг, пылает у меня в глазах, в душе. Похоже, я переоценила себя, эти игры мне не под силу.
На экране Влад продолжает ласкать меня. Если этот подонок позволил себе что-нибудь еще… Я убью его. Не знаю как, не знаю когда…
Я гашу накатывающуюся волну бессилия.
Постельная сцена прерывается. Мы вдвоем стоим на балконе. Влад обнимает меня, целует. Я что-то горячо ему говорю, прижимаюсь к нему всем телом.
Вот это действительно хорошо и может произвести впечатление. Снято сзади и сбоку. Молодец Лайма.
Ясно, зачем Влад водил меня на балкон. Я успокаиваюсь.
Похоже, Влад ограничился поцелуями и не воспользовался моей беспомощностью.
Дело в его порядочности? Или в моей непривлекательности? Скорее всего в присутствии Лаймы, которая вела съемку.
Как бы там ни было, я обретаю уверенность, необходимую для следующего раунда. Ярость уже не туманит рассудок.
Спокойно выслушиваю наставительную речь хозяина:
— Теперь вы видите, что вам лучше с нами дружить. А то ваш муж узнает, что вы использовали ваше новое, оплаченное им личико, чтобы изменить ему с молодым человеком.
Можно было бы продолжать следовать тактике молчания. Но она не могла больше приносить пользу. К тому же в голосе хозяина мне удалось уловить некую стыдливость. Неловко за свои методы?
Говорю только ему с оттенком насмешливой жалости:
— Чудесное кино. Жаль, бесполезное. Я не боюсь ревности мужа. У нас свободный брак, и мелкие шалости не портят наших партнерских отношений.
Ага. Именно так. Поэтому за мной по пятам таскается телохранитель с нетрадиционной ориентацией. ,;
Мои собеседники удивлены, но верят. Переглядываются. Кстати, я думала, они больше растеряются. Значит, есть второй вариант. Влад со злорадной поспешностью излагает его:
— Предположим, твоему мужу начхать, для кого ты ноги раздвигаешь. — Его хозяин морщится и старается на меня не смотреть. — Но, судя по тому, сколько он на тебя тратит, твоя жизнь ему небезразлична. Так что пленку можно использовать, чтобы подтвердить, что тебя похитили именно мы. Он нам катализатор, мы ему тебя. Живую. Или, если не договоримся.., мертвую.
Это может сработать. Если они пообещают господину Скоробогатову, что убьют меня…
Да что там убьют. Подстригут без моего согласия.
Последствия непредсказуемы. Вплоть до Третьей мировой войны. Этого допустить нельзя.
Придется раскрывать карты. Некоторые.
По-прежнему сидя по-турецки, предельно выпрямляю спину и закидываю руки на затылок, поправляя прическу. Грудь напрягается под тонким шелком, рукава соскальзывают, открывая по плечи полные точеные руки и гладкие подмышки.
У мужчин плывут зрачки и изо ртов с отвисшими челюстями вот-вот закапает слюна.
Убойной силы жест — обе руки к прическе!
Так же, как дозированное оголение отдельных участков тела.
А когда Ольга меня этому учила, я только смеялась. Права была мама: не бывает ненужных знаний.
Все когда-нибудь пригодятся.
Деморализовав противника, я приступила к его окончательному разгрому:
— Ну вы, слов нет, крутые! — Я качаю головой, не скрывая насмешки. — Опоить женщину наркотиками и перетащить ее беспомощное тело через границу, ну что сказать? Не хило… А уж убийство! Кровь стынет в жилах. А кто убивать-то будет? Ты, Влад? Или вы, Виллис Карлович?
В бледно-голубых глазах мелькнул испуг. И тут же погас, сменившись догадкой.
— А вот и нет. Ваше имя я узнала не от Ильзе. И не от того человека, который смотрит на меня в бинокль с соседней крыши. Как вам идея убийства в свете существования свидетеля моего здесь пребывания?
Я уже откровенно веселилась.
— Так вот: вы крутые. Ну а каков мой муж? Человек, десять лет проведший в колонии строгого режима. В компании воров в законе и отморозков. И заметьте, остался жив. И не был не только опущен или покалечен, но даже избит. Ну, прикиньте, что он за парень?
И какими знакомствами обладает. А теперь представьте себе, что такой человек получает видеопленку, а на ней какой-то подонок измывается над бесчувственным телом его жены. Представили? Молодцы. Но вот что господин Скоробогатов сделает с насильником, вы себе представить не можете. И я не могу.
Я уже давно не веселилась. Мой голос звучал спокойно и устало.
— Я не… — пролепетал бледный до синевы Влад.
Я обратила на него внимательный взгляд.
— Я вас не тронул, — прошептал парень и сглотнул. Его подташнивало от страха.
Я кивнула ему и повернулась к Виллису:
— Вы проиграли. Что бы вы теперь ни предприняли, ничего хорошего вас не ждет. И дело не в гранте.
Хотя скорее всего вы его не получите. Дело в вашей жизни. Скоробогатов не простит посягательства на свое добро. Вы проиграли в тот момент, когда ваш шестерка дотронулся до меня.
Лицо Виллиса побледнело и покрылось потом. Оно застыло безжизненной маской. Но тем не менее хозяин оказался молодцом, удар держит хорошо.
Я встала на колени на диване, лицом к нему, и положила ладонь на его плечо.
— Я могла бы вас уничтожить. Но почему-то у меня нет на вас зла. Не знаю.
Я села на пятки, и теперь наши глаза оказались рядом, на одном уровне. Я представила себе огромную сочную луковицу. Мои ноздри затрепетали, глаза увлажнились.
Глаза мужчины, в которые я смотрела неотрывно, потемнели от расширившихся зрачков, он невольно подался ко мне. (Оплачу Ольге приданое для ее младенца.).
— Я постараюсь уберечь вас от гнева мужа. Вы завтра же первым рейсом отправите меня в Москву. Я изложу мою собственную версию событий, не упоминая похищения, наркотиков и вас.
Вот черт! Он начинает мне нравиться. Крепкий орешек. Весь воспылал, но не сломлен. Готов бороться, ищет выход. Выход есть. Но не для него.
Я снова меняю позу. Сажусь, опустив ноги на пол, касаясь плечом и бедром его горячего тела. Говорю, глядя прямо перед собой:
— Если вы не отправите меня завтра, потом может быть поздно. Вы один из тех, на кого подозрение Скоробогатова падет в первую очередь. У него в досье по гранту список из восьми фамилий, озаглавленный «Конкуренты». Ваша фамилия там вторая, и пометка «см, л. 8». А на листе восемь… — Я закрываю глаза и говорю, словно воспроизвожу по памяти запись:
— Пуппинь Виллис Карлович, дата рождения, место рождения, данные о родителях, год поступления в школу, год окончания школы, год поступления в Московский химико-технологический институт, год окончания, год вступления в ВЛКСМ, год вступления в КПСС, год защиты кандидатской диссертации. Хватит?
Он кивает, разбитый наголову, побежденный, и прячет лицо в ладони.
Вот и хорошо. Потому что мне все равно больше нечего добавить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62