Елена не на шутку тревожилась, что такой образ жизни отразится на его здоровье, но Александр уверял, что чувствует себя нормально. «Просто мне нужно о многом подумать», — говорил он.
И это была сущая правда. После похорон отца задерживаться в Греции ему не хотелось, однако иначе было нельзя. Еще неделя, и директор адвокатской конторы в Афинах в присутствии поверенных вскроет и огласит завещание отца. Потом придется оформить множество документов и подписать уйму бумаг. Какой смысл был лететь после похорон в Нью-Йорк, если через несколько дней все равно пришлось бы возвращаться в Грецию?
Как-то днем вернувшись с верховой прогулки, Александр застал у себя в кабинете Перикла Караманлиса.
— Что вам здесь нужно? — холодно осведомился Александр, бросая хлыст на стол и стаскивая перчатки. — Мне кажется, я ясно дал понять, что не желаю видеть кого бы то ни было.
— Меня беспокоит твое здоровье, Александр, — невозмутимо ответил доктор. — Я хотел убедиться, все ли у тебя в порядке.
— Как трогательно! — скривился Александр. — Что ж, тогда, коль скоро вы в этом убедились, я вас больше не задерживаю. — В голосе Александра звучало нескрываемое презрение. — Скажите, доктор, вы ко всем своим пациентам проявляете столь трогательную заботу? Караманлис посмотрел ему в глаза.
— Я никогда не относился к тебе просто как к пациенту, Александр, — сказал он. — По-моему, ты должен это знать. Я был очень дружен с твоими родителями.
Глаза Александра гневно полыхнули.
— Тогда почему же вы не сказали мне, доктор, что мой отец умирает? — спросил он.
Караманлис шумно вздохнул.
— Твой отец запретил мне говорить об этом, — пояснил он. — Особенно — тебе.
— И тем не менее вы были обязаны предупредить меня, — возразил Александр. — Я должен был знать, что с ним творится! — Голос его зазвенел от ярости.
— Ты не прав, Александр, и сам это понимаешь, — твердо сказал Караманлис. — Это было бы грубейшим нарушением врачебной этики.
— Плевать мне на медицинскую этику! — взорвался Александр. — Нечего мне мозги пудрить!
— Нравится тебе это или нет, но как лечащий врач, я был повязан по рукам и ногам, — заявил Караманлис. — Твой отец настаивал на том, чтобы ни ты, ни кто-либо другой ничего не знал.
— Но я имел право знать, — упрямо настаивал Александр. — Я — его сын, единственный, кто у него оставался!
— Я сам убеждал его сказать тебе, — вздохнул врач. — Говорил, что нельзя скрывать это от тебя. Тем более, что он и без того столько лет держал тебя в неведении…
Сообразив, что сболтнул лишнее, Караманлис осекся на полуслове и замолчал.
Черные глаза Александра подозрительно сузились.
— Незадолго до смерти папа тоже пытался сказать мне что-то в этом духе, — задумчиво произнес он. — Сказал, что настала пора положить конец какой-то лжи и тайнам. Вы ведь знаете, что он имел в виду, не правда ли? — И он, не удержавшись, шагнул вперед.
Караманлис заметно смутился.
— Я знаю лишь то, что твой отец не хотел причинять тебе излишнюю боль, — сказал он внезапно дрогнувшим голосом. — Не хотел, чтобы ты нервничал из-за его болезни. Точно так же он относился к твоей матери — старался никогда не причинять ей лишнего беспокойства. Но Мелина слишком хорошо его знала… Ему почти никогда не удавалось провести ее…
— Мне кажется, вы лжете, — жестко оборвал его Александр. — Уверен, что вы знаете куда больше, но не хотите мне сказать!
— Ничего подобного! — хотя в голосе доктора и послышался гнев, по всему чувствовалось, что ему явно не по себе. — Тебе ли не знать своего отца! Ты прекрасно знаешь, что он никогда не поверял никому своих тайн.
Александр досадливо поморщился и отвернулся.
— Бесполезно, — процедил он. — Я вам не верю. Вы не хотите сказать мне, что вам известно. Не стоило вам сюда приходить — вы только зря потратили время. Свое и мое. А теперь — уходите!
— Я… — Караманлис внезапно замолк. Повернувшись, чтобы идти, он приостановился в дверях и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем сокрушенно покачал головой и вышел.
Оставшись один, Александр в отчаянии врезал кулаком по стене. Похоже, он повел себя неправильно. Караманлис, конечно же, что-то знал — сомнений тут не было.
Но что?
Александр вернулся в Нью-Йорк уже в мае. В течение последующих полутора лет он работал как одержимый, засучив рукава. Он вникал во все мелочи, ни в чем не полагаясь на других. Работал по ночам, много разъезжал. Александр провел несколько недель в Германии на автомобилестроительном заводе, общаясь с людьми и изучая новейшие технологии. В Лондоне его заинтересовала постановка дела в страховых компаниях. В Париже он облазил все закоулки аэропортов, пытаясь найти хоть какие-то изъяны в четко налаженной системе безопасности. В Монреале он потратил все время на переговоры с руководством компьютерной компании. В Риме — с крупнейшим фармацевтическим воротилой. В Японии — с директором ведущего телевизионного канала.
— Даже в Гарварде я не получал подобного образования, — признался Александр потом Джорджу Прескотту.
Когда ему требовался совет, он обращался к лучшим специалистам. Получая вопрос. На который не знал ответа, не стеснялся снять рубку и позвонить тому, кто его знал. Ему ничего не стоило устроить внезапный набег на контору юристов, занимавшихся делами корпорации. Не раз он будил ночным звонком президента одного из крупнейших Манхэттенских банков, чтобы уточнить какой-нибудь вопрос о налогообложении или фьючерсном контракте. Александр никогда не пренебрегал мелочами, дотошно вникая в самую суть дела.
Как-то раз Джордж обвинил его в стремлении объять необъятное. В неуемном стремлении разобраться во всем, без исключения.
— Это вовсе ни к чему, Александр, — пояснял он свою позицию. — Всегда ведь можно прибегнуть к помощи специалистов.
Но Александр только рассмеялся ему в лицо.
— Ты слишком доверчив, друг мой, — сказал он. — Неужто ты и в самом деле считаешь, что я могу поручить кому-то решать ключевые вопросы, в которых не разбираюсь сам? Только глупец можно пойти на подобный шаг, когда на карту поставлено так много! Да, я нанимаю лучших специалистов, но я хочу сам понимать, чем они занимаются.
Джордж задумчиво посмотрел на него.
— Чего ты добиваешься? — спросил он наконец.
— Всего, — просто ответил Александр. — Я хочу, чтобы весь мир был у моих ног.
Джордж рассмеялся, считая это шуткой.
— Да, — начал он. — Если бы хоть кто-нибудь знал, как этого добиться…
Александр улыбнулся.
— Терпение, друг мой, — сказал он. — Я тебе покажу.
— Немного левее, — попросила Мередит рабочего, который, стоя на раздвижной лестнице, прилаживал к стене портрет Элизабет. — Вот сюда, — показала она рукой. — Еще чуть-чуть. Вот — прекрасно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
И это была сущая правда. После похорон отца задерживаться в Греции ему не хотелось, однако иначе было нельзя. Еще неделя, и директор адвокатской конторы в Афинах в присутствии поверенных вскроет и огласит завещание отца. Потом придется оформить множество документов и подписать уйму бумаг. Какой смысл был лететь после похорон в Нью-Йорк, если через несколько дней все равно пришлось бы возвращаться в Грецию?
Как-то днем вернувшись с верховой прогулки, Александр застал у себя в кабинете Перикла Караманлиса.
— Что вам здесь нужно? — холодно осведомился Александр, бросая хлыст на стол и стаскивая перчатки. — Мне кажется, я ясно дал понять, что не желаю видеть кого бы то ни было.
— Меня беспокоит твое здоровье, Александр, — невозмутимо ответил доктор. — Я хотел убедиться, все ли у тебя в порядке.
— Как трогательно! — скривился Александр. — Что ж, тогда, коль скоро вы в этом убедились, я вас больше не задерживаю. — В голосе Александра звучало нескрываемое презрение. — Скажите, доктор, вы ко всем своим пациентам проявляете столь трогательную заботу? Караманлис посмотрел ему в глаза.
— Я никогда не относился к тебе просто как к пациенту, Александр, — сказал он. — По-моему, ты должен это знать. Я был очень дружен с твоими родителями.
Глаза Александра гневно полыхнули.
— Тогда почему же вы не сказали мне, доктор, что мой отец умирает? — спросил он.
Караманлис шумно вздохнул.
— Твой отец запретил мне говорить об этом, — пояснил он. — Особенно — тебе.
— И тем не менее вы были обязаны предупредить меня, — возразил Александр. — Я должен был знать, что с ним творится! — Голос его зазвенел от ярости.
— Ты не прав, Александр, и сам это понимаешь, — твердо сказал Караманлис. — Это было бы грубейшим нарушением врачебной этики.
— Плевать мне на медицинскую этику! — взорвался Александр. — Нечего мне мозги пудрить!
— Нравится тебе это или нет, но как лечащий врач, я был повязан по рукам и ногам, — заявил Караманлис. — Твой отец настаивал на том, чтобы ни ты, ни кто-либо другой ничего не знал.
— Но я имел право знать, — упрямо настаивал Александр. — Я — его сын, единственный, кто у него оставался!
— Я сам убеждал его сказать тебе, — вздохнул врач. — Говорил, что нельзя скрывать это от тебя. Тем более, что он и без того столько лет держал тебя в неведении…
Сообразив, что сболтнул лишнее, Караманлис осекся на полуслове и замолчал.
Черные глаза Александра подозрительно сузились.
— Незадолго до смерти папа тоже пытался сказать мне что-то в этом духе, — задумчиво произнес он. — Сказал, что настала пора положить конец какой-то лжи и тайнам. Вы ведь знаете, что он имел в виду, не правда ли? — И он, не удержавшись, шагнул вперед.
Караманлис заметно смутился.
— Я знаю лишь то, что твой отец не хотел причинять тебе излишнюю боль, — сказал он внезапно дрогнувшим голосом. — Не хотел, чтобы ты нервничал из-за его болезни. Точно так же он относился к твоей матери — старался никогда не причинять ей лишнего беспокойства. Но Мелина слишком хорошо его знала… Ему почти никогда не удавалось провести ее…
— Мне кажется, вы лжете, — жестко оборвал его Александр. — Уверен, что вы знаете куда больше, но не хотите мне сказать!
— Ничего подобного! — хотя в голосе доктора и послышался гнев, по всему чувствовалось, что ему явно не по себе. — Тебе ли не знать своего отца! Ты прекрасно знаешь, что он никогда не поверял никому своих тайн.
Александр досадливо поморщился и отвернулся.
— Бесполезно, — процедил он. — Я вам не верю. Вы не хотите сказать мне, что вам известно. Не стоило вам сюда приходить — вы только зря потратили время. Свое и мое. А теперь — уходите!
— Я… — Караманлис внезапно замолк. Повернувшись, чтобы идти, он приостановился в дверях и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но затем сокрушенно покачал головой и вышел.
Оставшись один, Александр в отчаянии врезал кулаком по стене. Похоже, он повел себя неправильно. Караманлис, конечно же, что-то знал — сомнений тут не было.
Но что?
Александр вернулся в Нью-Йорк уже в мае. В течение последующих полутора лет он работал как одержимый, засучив рукава. Он вникал во все мелочи, ни в чем не полагаясь на других. Работал по ночам, много разъезжал. Александр провел несколько недель в Германии на автомобилестроительном заводе, общаясь с людьми и изучая новейшие технологии. В Лондоне его заинтересовала постановка дела в страховых компаниях. В Париже он облазил все закоулки аэропортов, пытаясь найти хоть какие-то изъяны в четко налаженной системе безопасности. В Монреале он потратил все время на переговоры с руководством компьютерной компании. В Риме — с крупнейшим фармацевтическим воротилой. В Японии — с директором ведущего телевизионного канала.
— Даже в Гарварде я не получал подобного образования, — признался Александр потом Джорджу Прескотту.
Когда ему требовался совет, он обращался к лучшим специалистам. Получая вопрос. На который не знал ответа, не стеснялся снять рубку и позвонить тому, кто его знал. Ему ничего не стоило устроить внезапный набег на контору юристов, занимавшихся делами корпорации. Не раз он будил ночным звонком президента одного из крупнейших Манхэттенских банков, чтобы уточнить какой-нибудь вопрос о налогообложении или фьючерсном контракте. Александр никогда не пренебрегал мелочами, дотошно вникая в самую суть дела.
Как-то раз Джордж обвинил его в стремлении объять необъятное. В неуемном стремлении разобраться во всем, без исключения.
— Это вовсе ни к чему, Александр, — пояснял он свою позицию. — Всегда ведь можно прибегнуть к помощи специалистов.
Но Александр только рассмеялся ему в лицо.
— Ты слишком доверчив, друг мой, — сказал он. — Неужто ты и в самом деле считаешь, что я могу поручить кому-то решать ключевые вопросы, в которых не разбираюсь сам? Только глупец можно пойти на подобный шаг, когда на карту поставлено так много! Да, я нанимаю лучших специалистов, но я хочу сам понимать, чем они занимаются.
Джордж задумчиво посмотрел на него.
— Чего ты добиваешься? — спросил он наконец.
— Всего, — просто ответил Александр. — Я хочу, чтобы весь мир был у моих ног.
Джордж рассмеялся, считая это шуткой.
— Да, — начал он. — Если бы хоть кто-нибудь знал, как этого добиться…
Александр улыбнулся.
— Терпение, друг мой, — сказал он. — Я тебе покажу.
— Немного левее, — попросила Мередит рабочего, который, стоя на раздвижной лестнице, прилаживал к стене портрет Элизабет. — Вот сюда, — показала она рукой. — Еще чуть-чуть. Вот — прекрасно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147