Никогда не спотыкался, не уставал, ты принес Каролина к тому месту, где тебя поджидала смерть. Лучше бы я убила тебя собственными руками — еще тогда, на постоялом дворе. Лучше бы я не подходила к тебе, когда ты зверем смотрел на этих двуногих, загнавших тебя в тесную коробку. Лучше б я миновала тот постоялый двор, и ты никогда бы не узнал, что такое жалящий огонь, что такое лезвие меча, коснувшееся твоей шеи…»
Вдали в ночи мелькнул и пропал тусклый свет. Еще раз… Кто-то обходил с фонарем поле битвы. Грабители, обыскивающие трупы? Похоронная команда? Неожиданно она догадалась — это сестры из Ордена, разыскивающие своих товарищей, тех, кому заказано быть похороненным вместе с солдатами…
Словно теперь это имеет значение…
Огонек зигзагами, то замирая, то вновь пускаясь в путь, двигался по полю. Ее тоже считают погибшей… Скоро они доберутся сюда — когда она полетела с коня, сраженная насмерть гибелью Солнечного, все решили, что она тоже убита. Теперь они ищут ее тело. Когда найдут — обрадуются…
Как-то разом исчезли гнев и ощущение безысходной тоски. Будущее смутно замаячило перед ней — ничего, кроме недоумения и желания отринуть его, оно не вызывало. Пройдет еще с полчаса, ее обнаружат, доставят в лагерь, объявят героем. То-то будет радость… Спасибо, не надо. Для того ли она лишилась семьи, родины, чтобы попасть в тесные, неразрывные объятия Ордена? И ладно, что ей доверили объездку и обучение коней. Это ей по вкусу. Но с какой целью? Чтобы подготовить их к смерти? Чтобы какой-нибудь негодяй, ничтоже сумняшеся, поднял меч на такое чудо природы, как лошадь? Какое дело вольным коням до тревог человеческих? Какое дело птицам до наших звериных инстинктов, которые кто-то хитроумно — или злоумышленно — объявил «чувствами».
Хороши чувства! Жажда власти, крови, обладания — алчность во всевозможных степенях; убийства… И все это на фоне тоски, печали, раскаяния, посыпания головы пеплом. Ну лицемеры! Ну злоденыши!.. Шваль подзаборная, голь кабацкая!.. Велика храбрость — погубить коня. Мечом его по шее — вон рана какая, на одной жилочке да на кусочке кожи голова держится…
И вновь вернуться ко всему этому? Ни за что! Никогда!.. И не ищите…
Трясущимися руками она вытащила сережку — знак принадлежности к Ордену Меча, — тончайшая проволочка рвала ухо, но Ромили этого не замечала. Даже боли не ощутила… Вырвав, бросила серьгу на землю… Вот оно, жертвоприношение, совершенное на могиле коня. Святой дар… Прощай, друг…
Ромили с трудом поднялась, а выпрямившись, покачнулась так, что едва устояла на ногах. Теперь яснее было видно, что творилось на поле брани. Огоньков оказалось несколько, стервятников — множество, живых не видно… Разве что потерявшие хозяев кони бродили между трупов. Ей хватило легкого прикосновения лараном, и всхрапывающий неподалеку скакун подбежал к ней. Вновь начало накрапывать, но дождь робел разойтись во всю силу, словно давал возможность все исполнить не спеша, обстоятельно. Ромили взгромоздилась в седло, перевела дух, справилась с головокружением, едва не выбросившим ее из седла. Конь покорно пощипывал траву… Ромили легонько пнула каблуками в бока, и скакун мелко потрусил по полю. Куда — девушке было все равно. Коню тоже, он перешел на шаг, однако Ромили вновь толчком заставила его перейти на рысь.
«Тоже вопрос — куда? Какое это имеет значение? Все равно, лишь бы подальше от этого места. Прочь от этой открытой братской могилы, клекота ненасытных стервятников, от тусклых огоньков, врученных сестрам, жаждущим вернуть ее к жизни. Какой такой „жизни“? Насквозь пропитанной кровью? Извините — это не жизнь. Даже не существование, а последовательная подготовка к смерти. Или к убийству — не ты, так тебя! Что, собственно, одно и то же… С любой точки зрения… Прощай, друг…»
Ромили разрыдалась в полный голос — завыла, как воют солдатки, получив похоронки. Может, так и было? Может, в каком-то смысле Солнечный был ей супругом? Не в каком-то, а в самом высшем. Божественном!.. «Ибо ты, Господи, дал мне этот дар; ты обручил меня со всяким существом — бегающим, летающим, ползающим и плавающим».
Душа ее полнилась святым кощунством — она в страхе примолкла, приглушила мысли. Но в чем она была не права? Не ей судить. Это точно. Не надо судить — надо рубить концы. Прочь человеческие установления, прочь Орден, прочь лерони. У нее своя дорога, началом которой служило поле, усыпанное телами погибших, а продолжение терялось в сумеречной завеси все усиливающегося дождя.
«С этого момента я отказываюсь быть в подчинении у любого из людей, будь то мужчина или женщина…»
Ромили крепко ткнула коня, и тот, обученный, сразу взял в галоп…
Всю ночь она ехала в неизвестность — конь сам выбирал дорогу. Ему тоже было все равно. Утром встало солнце, утомленное этими несколькими дождливыми днями. Теперь следовало разгонять туман, сушить землю, подбавить жара, чтобы вновь распустились цветы, ожил лес. Ромили все еще не могла прийти в себя, при каждом шаге лошади ее мотало из стороны в сторону, но — опытная наездница — она легко удерживала равновесие. Ромили никак не могла сообразить, что делать дальше — в общем-то не очень старалась. Пустота и беспросветность грядущего устраивали ее — вот так бы и с прошлым. Забыть все и жить только настоящим. Солнечный мертв — и это факт. Каролин и Орейн тоже сгинули — правда, неизвестно куда… Да это ее и не касается… Орейн не желает перейти на «ты». Госпожа Ромили, госпожа Ромили!.. Она вовсе не госпожа, а просто женщина. А с женщинами лорд Орейн обходится вежливо и круто… Боже, какие глупости! Какая теперь разница, как лорд Орейн обходится с женщинами. Или Каролин? Ну, это особый разговор. Король при всей его деликатности использует людей и их способности. От нее Каролину нужен был только ларан. Ордену тоже — готовь, мол, Ромили, лошадок, воспитывай, обучай, а потом мы их пошлем в бой… Руйвен? Брат теперь мало что значил для нее, он превратился в монаха, и его правда, его вера стали слишком далеки от людей. И животных… К тому же он имеет дело с проклятыми Башнями, где изготовляют эту дьявольскую горючую смесь — клингфайр.
«Одним словом, во всем свете нет человека, который мог бы что-то значить для меня».
Весь день она скакала по безрадостной пустынной местности. К вечеру подъехала к опушке, слезла с коня и похлопала его по шее.
— Ступай, братец, — прошептала девушка, — и больше никому не попадай в рабство. Любой хозяин в конце концов приволочет тебя на бойню. Будь вольным, скачи куда хочешь, живи как знаешь…
Лошадь несколько мгновений смотрела на нее — Ромили улыбнулась и напоследок пошлепала ее, потом толкнула. Ступай!.. Та помотала головой, теперь уже откровенно удивленно глянула на человека и легкой рысцой затрусила прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145