Словно шарик, вспрыгнул на ноги Али, склонился над испуганным поверженным врагом и принялся обрабатывать кулаками его лицо и все тело.
Стая пришла в волнение. Кое-кто захотел было помочь своему попавшему в переплет вожаку. Ни в коем случае! Махмуд и сам управится с обоими этими малявками.
— Нет!
— Да!
— Нет!
Слово за слово, и вот, возникла всеобщая потасовка.
Негр захватил левую руку противника, прижал ее всем телом к земле и уселся на нее. Хороший прием. Али сразу же сообразил, что к чему. Удайся ему теперь вывести из боя и правую руку верзилы, и тот должен признать себя побежденным. И это удалось.
— На помощь!
Кучка наблюдателей при этом призыве изрядно поредела. Друзья Махмуда увидели его побежденным. Поспешить к нему? А может, пока подождать? Другие, державшиеся Махмуда лишь из-за его крепких мускулов, увидев, что силач терпит поражение, тотчас сделали вид, будто отмежевались от него, хотя и прикидывали на всякий случай, как бы получше оправдаться, если ситуация изменится.
— Ну, так как же с Омаром? — спросил всех Али.
— Мы не против того, чтобы вы подсказывали.
— Отлично. Хотя не так уж и много вы обещаете. Но это все же лучше, чем если бы вы выступили против. Ты слышал, Махмуд?
Вместо ответа юный бербер удвоил усилия стряхнуть с себя обоих победителей.
— Отпустите меня! — выдавил он наконец, убедившись, что из клещей не вырваться.
— Признаешь себя побежденным? — непреклонно спросил Али. Махмуд должен был громко и отчетливо признать, что потерпел поражение.
Но какой мальчишка согласится на этакое? Во всяком случае, не Махмуд. Он подтягивал коленки к груди, брыкался, взметал облаками песок, пытался кусаться.
— Все равно не вырвешься, бесполезно.
— Ха! Вечно-то вы меня все равно держать не сможете.
— Чем дольше, тем тяжелее мы будем для тебя, и мы расплющим твои знаменитые мускулы.
Ва Аллах! Расплющат мускулы? Только не это. Уж лучше признать себя побежденным. Сейчас. Только сейчас. При первом удобном случае он опять возьмет верх.
Он давился, сопел и пробормотал, наконец, нечто несвязное, что при добром расположении можно было бы в общем понять как признание поражения. Но Али не понял этого и не понимал до тех пор, пока Махмуд в полном отчаянии не выкрикнул во всеуслышание отчетливое «да!». Неприкрытая жажда мести сквозила в этом коротком слове.
«Ну, погоди же, я еще расквитаюсь с тобой», — взвинчивал себя Махмуд.
А пока эти угрозы лучше держать при себе: неизвестно еще, как отнеслись бы к ним товарищи.
С кучкой своих приверженцев Махмуд убрался восвояси. Слава его сегодня сильно пошатнулась. Для восстановления первенства придется изрядно поработать кулаками.
Часть мальчиков отделилась от общей компании. От Махмуда они откололись и посрамлению его в душе были рады, однако и к Ахмеду и Али в дружбу пока не напрашивались: неизвестно еще, как все могло обернуться.
Прежде чем скрыться за первыми домиками деревни, Махмуд остановился и погрозил Ахмеду и Али кулаком.
— Берегись, предатель! — чуть не с пеной на губах крикнул он срывающимся голосом.
Лишь теперь Али ощутил полученные удары. Однако гордость от победы над верзилой словно бальзамом капала на его болячки.
Яблоко раздора, маленький Омар, наблюдавший сражение со стороны, подобрался поближе и стоял съежившись, словно мокрый пудель.
— Иди сюда, Омар! — позвал негритенок.
Мальчик не сдвинулся с места.
— Иди же, мы ничего тебе не сделаем. Ты ни в чем не виноват.
Но и это не подействовало.
Тогда оба друга подошли к нему сами.
Омар стоял, опустив глаза. Удрать? Нет, не стоит. Он так устал, так ему все опостылело, ничто не радовало. Будь что будет, он не в силах сопротивляться.
Кто их знает, что хотят эти двое!
— Омар, — еще раз обратился к нему Али. Слова его звучали вовсе не враждебно, скорее дружелюбно.
— Вы хорошие, добрые. Вы даже подрались с ним из-за меня.
Оба мальчика, как по команде, прыснули смехом. Омар вздрогнул, будто от удара тонкой свистящей плетью. Ну вот, опять все продолжается, опять тычки и насмешки. Он так хотел подружиться с этими мальчиками. А они смеются над ним, как и все остальные. Повсюду его шпыняют. Взрослые косо поглядывают на него, когда он проходит по деревне. Соученики мучат насмешками за его незнание разных разностей, для них вполне очевидных. Никто, никто его здесь не любит.
Слезы горошинами покатились по круглому детскому лицу. Он молча повернулся и пошел прочь.
Друзья переглянулись. Али кивнул. И Ахмед кивнул.
Два шага, и они догнали Омара, один справа, другой слева.
Одна маленькая рука коснулась Омара справа, другая — слева.
— Отчего ты плачешь? — спросил маленький негритенок, у которого слезы тоже навертывались на глаза.
— Я… я… Ах, вы смеетесь надо мной, как и все.
— Не сердись, — сказал Ахмед. — Мы больше не будем. Знаешь, ты так потешно говоришь, что и в самом деле становится смешно. Послушай, давай играть с нами, стань нашим другом. А потом ты привыкнешь и еще как хорошо будешь учиться.
— Вы примете меня? — с надеждой и радостью, хоть и несколько недоверчиво, спросил мальчик.
Оба кивнули в знак согласия.
Снова глаза Омара подернулись слезами, в этот раз от радости.
— Я так рад, так рад! — воскликнул малыш. — Так благодарен вам! Вы даже не знаете, как это замечательно. Я всегда буду вас любить, всю мою жизнь! Али, Ахмед!
Радость Омара была столь беспредельна, столь заразительна, что, позабыв об угрозах Махмуда, развеселились с ним вместе и новые друзья.
— Пойдешь с нами пасти овец? — спросил Али.
— Конечно, конечно! И Ахмед?
— И он тоже. Мы ведь всегда и везде вместе.
С трогательным терпением новые друзья подсказывали Омару слова молитвы, покуда он сам не затараторил ее без единой ошибки. Звучала она, правда, из его уст несколько своеобразно, но тем не менее вполне внятно и разборчиво.
Так много и легко, как в тот вечер, он никогда еще не учился. Да новые друзья его, в сущности, и не обучали. Все шло как бы играючи. Когда не сидишь, словно в каком змеюшнике, в ненавистной школе, когда не следят за тобой неотвязно то сонные, то колючие, как кинжалы, глаза учителя, учение — удовольствие.
Впрочем, сам-то Омар и не догадывался, что успехами своими обязан в первую очередь как раз освобождению от гнета, который все это время давил на него, как на пришлого, нездешнего, на турецкого любимчика.
Он, родом вовсе не из Алжира, был теперь на пути к обретению новой родины. Те, что любили малыша и всегда были наготове доказать кулаками свою дружбу, расшевелили его, пробудили в нем жизнерадостность и веселье.
Для Махмуда и его приспешников Омар больше как бы и не существовал. Они просто не замечали его. Али и Ахмед удивлялись этому. Они-то полагали, что вот-вот разразится скандал и без хорошей драки дело не обойдется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100