Самая разная.
Напротив. Окна озарились вспышками. Из дома донеслась пальба. Громкая пальба. До того громкая, что у Бадди выпала из рук зажигалка, сердце заколотилось в три раза чаще, затряслись коленки и едва не лопнул мочевой пузырь.
– Ой, – взвизгнул он. – Мамочки... – Его понтов как не бывало. Бадди хотелось переодеться в женское платье и скрыться с места происшествия.
Пошевелиться, сгинуть, уйти на дно. А еще лучше – нажать на газ и сорваться к чертовой матери. Но он этого не сделал. Он не пошевелился. Страх сковал его бетонной шинелью.
Он мог сделать только то, что уже сделал, он повторил:
– Дерьмо.
Дверь дома. Из нее как лунатик вышел Альфонсо.
Бадди отогнал страх – ровно настолько, чтоб выйти из машины, подойти к Альфу, поддержать его. Все это он делал на автомате. Если бы Бадди хоть на миг задумался о том, что делает, задумался бы о том, что вспышки, которые он видел, и хлопки, которые он слышал, могут повториться и на этот раз будут касаться его в гораздо большей степени, он сполз бы на коврик "континенталя" и заплакал.
– Альф! Альфонсо, что произошло?
Альф что-то буркнул.
– Черт возьми, что произошло?
Из бурчания образовались слова: "Их не должно было там быть".
– Что... что ты...
– Эти су... не должн...
Бадди довел-дотащил Альфонсо до машины, открыл заднюю дверцу, запихнул Альфонсо внутрь. Заскочил в машину и сел за руль. Панель вспыхнула, осветив плечи Альфонсо. Они источали красную жидкость, она капала, текла по рукам.
Бадди взглянул на Альфа.
Из продырявленного тела Альфа вытекала кровь.
В панике:
– О господи... Ты... О бля...
С заднего сиденья, глухо:
– Езж...
– Я... я... ох, бля. Ох, мать тво...
– Езжай...
Ехать?
Бадди мог только сидеть и дрожать.
– Я... Ч-черт! Ничего не получается! – Надвигался крах. Надвигался быстро и неотвратимо. – У МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ!
– Гони давай... Давай... Гони...
Бадди сосредоточился на этом слове. Оно должно было рассеять панику, отвлечь внимание от изрешеченных трупов и потоков крови.
"Гони".
Да. Надо гнать.
Рука к ключу, поворот. Бадди завел мотор, который и без того работал. Долго шуровал рукой по коробке передач, в итоге нашел позицию "вперед". Нажал на газ, взвизгнули шины: резина шаркнула по асфальту. Размашисто петляя, "континенталь" унесся в ночь.
С заднего сиденья, тихо:
– Не должно... не должно было быть...
– Нет, это нас там не должно было быть. Какого ж черта...
– Их не должно было...
– Их? Кого?
– Их не должно...
– Кто там был? Кто?
Крутой поворот. Бадди выпустил из рук баранку. От запаха крови и пота у Бадди закружилась голова, пальцы перестали его слушаться. Переднее колесо "континенталя" налетело на бордюр, крыло задело фонарный столб. Металл лязгнул о металл, посыпались искры.
– Я взял его... – Кровь булькала в легких Альфа. Голос звучал так, будто Альф медленно уходил под воду. – Ты не думай, что не взял. Я врезал им... я им тоже врезал... ублюдки... – Альф кашлянул. Альф уходил все глубже. До дна оставались считаные дюймы.
Перед Бадди мелькали рекламные щиты, отображавшие текущие события и ближайшие перспективы: место Альфонсо, кровоточащего на заднем сиденье, займет Альфонсо, умирающий на заднем сиденье, а затем перед Бадди встанет вопрос, как избавиться от трупа. Панику сменил страх.
– Не умирай тут у меня! – Бадди тревожила не столько вероятная кончина Альфа, сколько то, что его могут замести с трупом. – Ты, бля, не смей тут у меня умирать!
– Двинул им... о-ох...
– Нет, не смей! Не смей умирать!
"Континенталь" бешено гнал вперед, в неизвестном направлении.
Забыв про комплект из пяти пуль, засаженных в Альфа, Бадди все еще попрекал Альфонсо тем, что ему хватило наглости медленно, мучительно и жутко умирать от потери крови.
* * *
С востока на небо выползало солнце. Оно озарило голубую пустошь, подсветило рассветную мглу и облекло грязное облако чарующей позолотой. Настолько чарующей, что впору было возблагодарить Господа за миллионы машин, инвестировавших свои газы в это великолепие.
Ян смотрел на восток, смотрел на солнце. Он ощущал, как растекается по его телу наплывающее с востока тепло. Он ощущал умиротворение, расслабленность. Ощущал покой. Ощущал дуло ружья, приставленное к подбородку.
Орудием самоубийства Ян избрал имевшееся у него ружье. Он усмотрел в этом иронию. Его мозг, его креативный орган, породивший самые чудесные музыкальные произведения за всю историю человечества, будет превращен в отменное пюре, разбросанное по саду под тем самым балконом, на котором он стоит. И с той минуты растущие цветы, жизнь, пробивающаяся из земли, будут нести в себе его естество. А потом, в триумфальном апогее виртуозного самоуничтожения, подчиняясь естественному закону опыления и перекрестного опыления мириадов растений, он, Ян, возродится десятки тысяч раз по всей вселенной.
Какая красивая идея. Ян быстренько отмахнулся от нее – у него уже не оставалось времени на красивые идеи. Он уже вошел в график, предусматривавший самоуничтожение на рассвете. Алкоголь не давал ему заснуть. Солнце вот-вот водворится над горизонтом. Переодеться, упаковать свой будущий труп во что-нибудь посолиднее не успеть. Предсмертную записку писать некогда. Музыка послужит прощанием. Музыка на кассете в плеере на столе, он оставил там ее сегодня ночью. Он точно знал, где оставил ее сегодня ночью.
Ночью?..
Алкоголь стер из его памяти все произошедшее за последние несколько часов. Солнце уже не грело, а жарило. Оно не только осветило мглу, оно вскипятило ее, превратив атмосферу в ядовитый газ, который будет медленно душить аборигенов Лос-Анджелеса ближайшие двенадцать часов.
Время пришло...
Ян нащупал пальцем спусковой крючок.
...Время переходить на другой уровень. В иную плоскость...
Он медленно, но решительно нажал на спуск.
...Искусство, действие и ритуальная смерть...
Металлический звук курка.
...Дверь открывалась. Ян ступал в бессмертие...
Щелчок спуска. Лязг курка. Ударник, со звоном бьющий по патрону.
И ничего. Совсем ничего. Осечка. Ружье не выстрелило.
Как же так, подумал Ян.
Он начал заново.
Снова нажал на крючок.
Взойти на следующий уровень. Искусство, действие, ритуальная смерть. Бессмертие...
Щелк. Хрясь. Курок по патрону.
Хоть бы хны.
Что за чертовщина?!
Ян два раза дернул за спуск. Щелк. Бумс. Ничего. Щелк. Бумс. Опять ничего.
Проклятье!
Он судорожно переломил двустволку. Заряжено. Оба патрона в стволах. Боек не сбит и на взводе. Что за чертовщина?
Снова дуло под подбородок.
Щелк. Бумс.
Сука! Мать твою. Только этого не хватало.
Ян отвел ружье от подбородка и встряхнул его. Повертел. Дернул крючок, раз, другой.
Солнце уже стояло высоко в небе. Гул людских толп, самолетов и полицейских вертолетов нарастал, сливаясь, грозя испортить славное мероприятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Напротив. Окна озарились вспышками. Из дома донеслась пальба. Громкая пальба. До того громкая, что у Бадди выпала из рук зажигалка, сердце заколотилось в три раза чаще, затряслись коленки и едва не лопнул мочевой пузырь.
– Ой, – взвизгнул он. – Мамочки... – Его понтов как не бывало. Бадди хотелось переодеться в женское платье и скрыться с места происшествия.
Пошевелиться, сгинуть, уйти на дно. А еще лучше – нажать на газ и сорваться к чертовой матери. Но он этого не сделал. Он не пошевелился. Страх сковал его бетонной шинелью.
Он мог сделать только то, что уже сделал, он повторил:
– Дерьмо.
Дверь дома. Из нее как лунатик вышел Альфонсо.
Бадди отогнал страх – ровно настолько, чтоб выйти из машины, подойти к Альфу, поддержать его. Все это он делал на автомате. Если бы Бадди хоть на миг задумался о том, что делает, задумался бы о том, что вспышки, которые он видел, и хлопки, которые он слышал, могут повториться и на этот раз будут касаться его в гораздо большей степени, он сполз бы на коврик "континенталя" и заплакал.
– Альф! Альфонсо, что произошло?
Альф что-то буркнул.
– Черт возьми, что произошло?
Из бурчания образовались слова: "Их не должно было там быть".
– Что... что ты...
– Эти су... не должн...
Бадди довел-дотащил Альфонсо до машины, открыл заднюю дверцу, запихнул Альфонсо внутрь. Заскочил в машину и сел за руль. Панель вспыхнула, осветив плечи Альфонсо. Они источали красную жидкость, она капала, текла по рукам.
Бадди взглянул на Альфа.
Из продырявленного тела Альфа вытекала кровь.
В панике:
– О господи... Ты... О бля...
С заднего сиденья, глухо:
– Езж...
– Я... я... ох, бля. Ох, мать тво...
– Езжай...
Ехать?
Бадди мог только сидеть и дрожать.
– Я... Ч-черт! Ничего не получается! – Надвигался крах. Надвигался быстро и неотвратимо. – У МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ!
– Гони давай... Давай... Гони...
Бадди сосредоточился на этом слове. Оно должно было рассеять панику, отвлечь внимание от изрешеченных трупов и потоков крови.
"Гони".
Да. Надо гнать.
Рука к ключу, поворот. Бадди завел мотор, который и без того работал. Долго шуровал рукой по коробке передач, в итоге нашел позицию "вперед". Нажал на газ, взвизгнули шины: резина шаркнула по асфальту. Размашисто петляя, "континенталь" унесся в ночь.
С заднего сиденья, тихо:
– Не должно... не должно было быть...
– Нет, это нас там не должно было быть. Какого ж черта...
– Их не должно было...
– Их? Кого?
– Их не должно...
– Кто там был? Кто?
Крутой поворот. Бадди выпустил из рук баранку. От запаха крови и пота у Бадди закружилась голова, пальцы перестали его слушаться. Переднее колесо "континенталя" налетело на бордюр, крыло задело фонарный столб. Металл лязгнул о металл, посыпались искры.
– Я взял его... – Кровь булькала в легких Альфа. Голос звучал так, будто Альф медленно уходил под воду. – Ты не думай, что не взял. Я врезал им... я им тоже врезал... ублюдки... – Альф кашлянул. Альф уходил все глубже. До дна оставались считаные дюймы.
Перед Бадди мелькали рекламные щиты, отображавшие текущие события и ближайшие перспективы: место Альфонсо, кровоточащего на заднем сиденье, займет Альфонсо, умирающий на заднем сиденье, а затем перед Бадди встанет вопрос, как избавиться от трупа. Панику сменил страх.
– Не умирай тут у меня! – Бадди тревожила не столько вероятная кончина Альфа, сколько то, что его могут замести с трупом. – Ты, бля, не смей тут у меня умирать!
– Двинул им... о-ох...
– Нет, не смей! Не смей умирать!
"Континенталь" бешено гнал вперед, в неизвестном направлении.
Забыв про комплект из пяти пуль, засаженных в Альфа, Бадди все еще попрекал Альфонсо тем, что ему хватило наглости медленно, мучительно и жутко умирать от потери крови.
* * *
С востока на небо выползало солнце. Оно озарило голубую пустошь, подсветило рассветную мглу и облекло грязное облако чарующей позолотой. Настолько чарующей, что впору было возблагодарить Господа за миллионы машин, инвестировавших свои газы в это великолепие.
Ян смотрел на восток, смотрел на солнце. Он ощущал, как растекается по его телу наплывающее с востока тепло. Он ощущал умиротворение, расслабленность. Ощущал покой. Ощущал дуло ружья, приставленное к подбородку.
Орудием самоубийства Ян избрал имевшееся у него ружье. Он усмотрел в этом иронию. Его мозг, его креативный орган, породивший самые чудесные музыкальные произведения за всю историю человечества, будет превращен в отменное пюре, разбросанное по саду под тем самым балконом, на котором он стоит. И с той минуты растущие цветы, жизнь, пробивающаяся из земли, будут нести в себе его естество. А потом, в триумфальном апогее виртуозного самоуничтожения, подчиняясь естественному закону опыления и перекрестного опыления мириадов растений, он, Ян, возродится десятки тысяч раз по всей вселенной.
Какая красивая идея. Ян быстренько отмахнулся от нее – у него уже не оставалось времени на красивые идеи. Он уже вошел в график, предусматривавший самоуничтожение на рассвете. Алкоголь не давал ему заснуть. Солнце вот-вот водворится над горизонтом. Переодеться, упаковать свой будущий труп во что-нибудь посолиднее не успеть. Предсмертную записку писать некогда. Музыка послужит прощанием. Музыка на кассете в плеере на столе, он оставил там ее сегодня ночью. Он точно знал, где оставил ее сегодня ночью.
Ночью?..
Алкоголь стер из его памяти все произошедшее за последние несколько часов. Солнце уже не грело, а жарило. Оно не только осветило мглу, оно вскипятило ее, превратив атмосферу в ядовитый газ, который будет медленно душить аборигенов Лос-Анджелеса ближайшие двенадцать часов.
Время пришло...
Ян нащупал пальцем спусковой крючок.
...Время переходить на другой уровень. В иную плоскость...
Он медленно, но решительно нажал на спуск.
...Искусство, действие и ритуальная смерть...
Металлический звук курка.
...Дверь открывалась. Ян ступал в бессмертие...
Щелчок спуска. Лязг курка. Ударник, со звоном бьющий по патрону.
И ничего. Совсем ничего. Осечка. Ружье не выстрелило.
Как же так, подумал Ян.
Он начал заново.
Снова нажал на крючок.
Взойти на следующий уровень. Искусство, действие, ритуальная смерть. Бессмертие...
Щелк. Хрясь. Курок по патрону.
Хоть бы хны.
Что за чертовщина?!
Ян два раза дернул за спуск. Щелк. Бумс. Ничего. Щелк. Бумс. Опять ничего.
Проклятье!
Он судорожно переломил двустволку. Заряжено. Оба патрона в стволах. Боек не сбит и на взводе. Что за чертовщина?
Снова дуло под подбородок.
Щелк. Бумс.
Сука! Мать твою. Только этого не хватало.
Ян отвел ружье от подбородка и встряхнул его. Повертел. Дернул крючок, раз, другой.
Солнце уже стояло высоко в небе. Гул людских толп, самолетов и полицейских вертолетов нарастал, сливаясь, грозя испортить славное мероприятие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55