Стрейкер почувствовал, что от Лаббэка исходит мощный заряд силы. Но это была не просто властность, основанная на холодном чувстве ответственности. Лаббэк обладал способностью сплетать в уме одновременно пятьдесят разных мыслей, так что разгадать его планы было невозможно. Голос его был немного гнусав, но мягок, а слова точно передавали суть дела.
— Вы посетили резиденцию посла Окубо. Что вы сказали ему?
Эллис откашлялся.
— Я сказал, что могу помочь в его предприятии.
— Вы точно повторили то, что командор Хавкен просил вас передать ему?
— Да, сэр. И более того. Предложение, которое я ему сделал, буквально выглядело так: за миллион кредитов в конвертируемых облигациях он получит в распоряжение пять кораблей, если только освободит наших людей на Садо.
— Ваш брат среди них, не так ли?
— Да.
— И Окубо принял ваше предложение?
— Пока промолчал. Но я полагаю, примет.
— Хорошо. Теперь перескажите слово в слово вашу беседу с послом Окубо.
Конрой Лаббэк откинулся назад и внимательно смотрел на Эллиса, пока тот делал свой доклад. Государственный секретарь изучал Стрейкера и сравнивал свое впечатление с той характеристикой, которую дал астронавту Хавкен. Как сказал командор, Стрейкер был настоящим пси-талантом, наделенным острым умом. Детали, которые он сообщал о встрече с Окубо, несомненно подтверждали это.
Хавкен ручался, что Эллис — человек надежный. Он описал его верность в самых высоких тонах и похвалил его политическое чутье. Кроме того, Хавкен уточнил, что обстоятельства личной жизни Стрейкера — потеря семьи и пленение брата — делали его самым подходящим человеком для той игры, которую они затеяли.
Слушая Эллиса, Лаббэк понимал, какое сильное чувство испытывает тот к пропавшему брату. В манерах Стрейкера было что-то наивное и искреннее. Государственный секретарь подумал, что ему трудно будет отдать приказ убить такого человека. Но Лаббэк с сожалением вынужден был признать, что подобный приказ, вероятно, будет необходим.
«Приближается очень трудное время, — напомнил он себе. — Не надо быть политиком, чтобы заметить, как пульс столицы учащается с каждым днем и часом. Левиафан войны пробуждается ото сна, изрыгает пламя и пугает людей. Ито доносил, что волнением охвачены все участки сектора Американо. К счастью, Отис Ле Гран планирует выступить против меня завтра. Если он донесет Президенту о той игре, которую с моего ведома затеял Хавкен, я погиб. Поэтому я должен решить судьбу командора сегодня же ночью».
Лаббэк сжал кулак так, что хрустнули суставы. «Если Муцухито действительно решился на вторжение, как утверждает Хавкен, то ему необходимо оказать сопротивление и разрушить его планы. В этом случае желание Стрейкера освободить своего брата может оказать хорошую услугу и направить Окубо по ложному следу. Это более чем ясно. Но действительно ли Муцухито задумал вторжение? Если нет, то поддержка Хавкена разгневает императора и подтолкнет его на путь войны. Это бессмысленно. Сохранение мира — более правильный путь».
Лаббэк тщательно взвешивал второй вариант. «Возможно, мне необходимо помириться с Ле Граном и прекратить противодействовать тем, кто пытается заделать трещину в отношениях с Ямато. Тогда я перестану быть мишенью их нападок. Не лучше ли прекратить эту двойную игру? Уладить дела с Окубо и арестовать Хавкена со Стрейкером в знак дружбы с Ямато? Правда, вмешательство Кассабиана уже сделало это затруднительным, но еще ничего не поздно исправить».
Лаббэк уже в который раз проклинал неудачное стечение обстоятельств. Как раз в тот момент, когда миллионы ростков, посаженные им за время пребывания в должности государственного секретаря, вот-вот должны принести плоды, эти обстоятельства, казалось, засасывали его, словно в черную дыру.
«Я проделал колоссальный труд, — думал он с гордостью. — Моя программа по сокращению расходов и восстановлению курса валюты поставила экономику на прочную основу. За годы мира сектор преобразился и расцвел. Всего лишь за десять лет я добился усиления американской обороны. Созданы армия, флот, новая промышленность. Мне удалось привлечь на Либерти иностранных инвесторов и производителей. Значительно увеличился оборот банковского капитала. Европейские компании разрабатывают источники сырья и сверхтяжелых металлов… Какая трагедия, если все это разрушится за несколько месяцев!»
Лаббэк внимательно слушал Эллиса, поигрывая своей тяжелой цепочкой. Стрейкер закончил доклад. Государственный секретарь все еще не был уверен, что игра, начатая Хавкеном, принесет положительные результаты. Конечно, Стрейкер преследовал свой собственный интерес, но он говорил правду. Возрастающая враждебность Ямато могла уничтожить все, что достигнуто за последнее десятилетие. Этого нельзя допустить, даже если придется во имя высших интересов сектора выдать двух патриотически настроенных граждан суду Ямато.
— Нам нужен единый сектор — безопасный и сильный, — открыто сказал им Лаббэк. — Это главное. Мы не в состоянии сейчас воевать с Ямато. Моя внешняя политика балансирует на острие ножа. Похоже, что самурайские легионы барона Харуми со дня на день захватят Корею с ее марионеточным правительством. Ну а затем они сокрушат Независимую Маньчжурию.
— Что тогда? — твердо спросил Хавкен.
— Ямато-китайский союз против Американо. Это единственно здравый путь для наших врагов — возможность, которую они не упустят, чтобы завоевать нас. Фарис Кассабиан уже перехватил переписку между китайской верхушкой и Муцухито. Встреча должна состояться через два месяца. Что я могу тут поделать, скажите? Как я спасу Американо от двух титанов?
Ответ Хавкена были смелым и прямым.
— Необходимо создать оборонительный союз с Европой. Вы должны поддерживать и снабжать всем необходимым зародившиеся повстанческие движения в Маньчжурии. Эти движения могут захлопнуть дверь перед носом вдовствующей китайской императрицы, которая годами использовала Маньчжурию против нас. Вы должны раскрыть заговоры в Латинском Американо, где Ямато собирается основать стратегические базы, с которых будет удобно атаковать нас. Вы должны обратиться за помощью к тайванцам и корейцам, которые, пока остаются свободными, будут противоборствовать Ямато.
— У нас мало времени.
— Тогда нужно решиться и начать прямо сейчас.
— Всего этого еще недостаточно. Европа слишком далека, повстанцы в Маньчжурии слишком слабы, а корейцы — разобщены. Наша единственная надежда — укрепить союз с Китаем. И единственный способ сделать это — согласиться с требованием императрицы и передать участок десятого градуса Нейтральной Зоны в собственность Китайской Империи. Мои попытки достичь соглашения по этому вопросу пока терпели неудачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Вы посетили резиденцию посла Окубо. Что вы сказали ему?
Эллис откашлялся.
— Я сказал, что могу помочь в его предприятии.
— Вы точно повторили то, что командор Хавкен просил вас передать ему?
— Да, сэр. И более того. Предложение, которое я ему сделал, буквально выглядело так: за миллион кредитов в конвертируемых облигациях он получит в распоряжение пять кораблей, если только освободит наших людей на Садо.
— Ваш брат среди них, не так ли?
— Да.
— И Окубо принял ваше предложение?
— Пока промолчал. Но я полагаю, примет.
— Хорошо. Теперь перескажите слово в слово вашу беседу с послом Окубо.
Конрой Лаббэк откинулся назад и внимательно смотрел на Эллиса, пока тот делал свой доклад. Государственный секретарь изучал Стрейкера и сравнивал свое впечатление с той характеристикой, которую дал астронавту Хавкен. Как сказал командор, Стрейкер был настоящим пси-талантом, наделенным острым умом. Детали, которые он сообщал о встрече с Окубо, несомненно подтверждали это.
Хавкен ручался, что Эллис — человек надежный. Он описал его верность в самых высоких тонах и похвалил его политическое чутье. Кроме того, Хавкен уточнил, что обстоятельства личной жизни Стрейкера — потеря семьи и пленение брата — делали его самым подходящим человеком для той игры, которую они затеяли.
Слушая Эллиса, Лаббэк понимал, какое сильное чувство испытывает тот к пропавшему брату. В манерах Стрейкера было что-то наивное и искреннее. Государственный секретарь подумал, что ему трудно будет отдать приказ убить такого человека. Но Лаббэк с сожалением вынужден был признать, что подобный приказ, вероятно, будет необходим.
«Приближается очень трудное время, — напомнил он себе. — Не надо быть политиком, чтобы заметить, как пульс столицы учащается с каждым днем и часом. Левиафан войны пробуждается ото сна, изрыгает пламя и пугает людей. Ито доносил, что волнением охвачены все участки сектора Американо. К счастью, Отис Ле Гран планирует выступить против меня завтра. Если он донесет Президенту о той игре, которую с моего ведома затеял Хавкен, я погиб. Поэтому я должен решить судьбу командора сегодня же ночью».
Лаббэк сжал кулак так, что хрустнули суставы. «Если Муцухито действительно решился на вторжение, как утверждает Хавкен, то ему необходимо оказать сопротивление и разрушить его планы. В этом случае желание Стрейкера освободить своего брата может оказать хорошую услугу и направить Окубо по ложному следу. Это более чем ясно. Но действительно ли Муцухито задумал вторжение? Если нет, то поддержка Хавкена разгневает императора и подтолкнет его на путь войны. Это бессмысленно. Сохранение мира — более правильный путь».
Лаббэк тщательно взвешивал второй вариант. «Возможно, мне необходимо помириться с Ле Граном и прекратить противодействовать тем, кто пытается заделать трещину в отношениях с Ямато. Тогда я перестану быть мишенью их нападок. Не лучше ли прекратить эту двойную игру? Уладить дела с Окубо и арестовать Хавкена со Стрейкером в знак дружбы с Ямато? Правда, вмешательство Кассабиана уже сделало это затруднительным, но еще ничего не поздно исправить».
Лаббэк уже в который раз проклинал неудачное стечение обстоятельств. Как раз в тот момент, когда миллионы ростков, посаженные им за время пребывания в должности государственного секретаря, вот-вот должны принести плоды, эти обстоятельства, казалось, засасывали его, словно в черную дыру.
«Я проделал колоссальный труд, — думал он с гордостью. — Моя программа по сокращению расходов и восстановлению курса валюты поставила экономику на прочную основу. За годы мира сектор преобразился и расцвел. Всего лишь за десять лет я добился усиления американской обороны. Созданы армия, флот, новая промышленность. Мне удалось привлечь на Либерти иностранных инвесторов и производителей. Значительно увеличился оборот банковского капитала. Европейские компании разрабатывают источники сырья и сверхтяжелых металлов… Какая трагедия, если все это разрушится за несколько месяцев!»
Лаббэк внимательно слушал Эллиса, поигрывая своей тяжелой цепочкой. Стрейкер закончил доклад. Государственный секретарь все еще не был уверен, что игра, начатая Хавкеном, принесет положительные результаты. Конечно, Стрейкер преследовал свой собственный интерес, но он говорил правду. Возрастающая враждебность Ямато могла уничтожить все, что достигнуто за последнее десятилетие. Этого нельзя допустить, даже если придется во имя высших интересов сектора выдать двух патриотически настроенных граждан суду Ямато.
— Нам нужен единый сектор — безопасный и сильный, — открыто сказал им Лаббэк. — Это главное. Мы не в состоянии сейчас воевать с Ямато. Моя внешняя политика балансирует на острие ножа. Похоже, что самурайские легионы барона Харуми со дня на день захватят Корею с ее марионеточным правительством. Ну а затем они сокрушат Независимую Маньчжурию.
— Что тогда? — твердо спросил Хавкен.
— Ямато-китайский союз против Американо. Это единственно здравый путь для наших врагов — возможность, которую они не упустят, чтобы завоевать нас. Фарис Кассабиан уже перехватил переписку между китайской верхушкой и Муцухито. Встреча должна состояться через два месяца. Что я могу тут поделать, скажите? Как я спасу Американо от двух титанов?
Ответ Хавкена были смелым и прямым.
— Необходимо создать оборонительный союз с Европой. Вы должны поддерживать и снабжать всем необходимым зародившиеся повстанческие движения в Маньчжурии. Эти движения могут захлопнуть дверь перед носом вдовствующей китайской императрицы, которая годами использовала Маньчжурию против нас. Вы должны раскрыть заговоры в Латинском Американо, где Ямато собирается основать стратегические базы, с которых будет удобно атаковать нас. Вы должны обратиться за помощью к тайванцам и корейцам, которые, пока остаются свободными, будут противоборствовать Ямато.
— У нас мало времени.
— Тогда нужно решиться и начать прямо сейчас.
— Всего этого еще недостаточно. Европа слишком далека, повстанцы в Маньчжурии слишком слабы, а корейцы — разобщены. Наша единственная надежда — укрепить союз с Китаем. И единственный способ сделать это — согласиться с требованием императрицы и передать участок десятого градуса Нейтральной Зоны в собственность Китайской Империи. Мои попытки достичь соглашения по этому вопросу пока терпели неудачу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106