Его раздражение передаётся ей:
— Ты себя просто невыносимо ведёшь. Если б я могла, я встала и сейчас же ушла отсюда. И не вздумай говорить: «Иди пожалуйста!» Я уже оценила твоё остроумие. И не воображай, пожалуйста, что тебя хоть вот столечко оправдывает твоё внимание ко мне.
— Что такое? — растерянно восклицает он.
— Не воображай, пожалуйста, что тебя хоть вот столечко оправдывает твоё внимание ко мне, — повторяет Алька. — И вообще мне начинает казаться, — сладчайшим голосом добавляет она, — что сегодняшние события плохо повлияли на твой слух. А тебе не кажется?
Ион не отвечает. Он сдерживается, чтобы не расхохотаться, но боится, что она ещё больше разозлится.
Наступает полная тишина. На контрольной таблице медленно сменяют друг друга цифры. Самая важная из них — подсвеченная красным — медленно сползает к двадцати семи тысячам. Автопилот осторожно, очень осторожно выискивает дорогу в потоке Чёрной Реки. Он ведёт самый быстрый в мире космолёт так медленно, как не летали даже малыши в детской школе малого пилотажа.
Алька неуверенно покашливает. Ион притворяется, что не слышит.
Тогда Алька спрашивает предельно вкрадчивым голоском:
— Ты сердишься?
— Нет.
— Почему же ты… молчишь?
— Я размышляю.
— О чём?
Ион выдержал паузу.
— Почему, собственно, ты мне так нравишься.
— Почему же? — спрашивает Алька якобы равнодушным тоном.
— А вот это для меня самого сущая загадка! — отвечает Ион с неожиданной злостью, удивившей лишь его самого.
Алька же, словно заранее предвидя ответ, тихонько хихикает.
Ион слышит её смех совсем рядом — смех, лёгкий как дыхание, немного ехидный и чем-то довольный.
Потом Алька говорит:
— У меня тоже есть загадка.
— Какая ещё загадка? — спрашивает он, понимая, что задаёт глупейший вопрос.
— Почему, — отвечает она все тем же сладеньким и наивным голосочком, — почему, собственно, мне так нравишься ты?
В третий раз Иону не хватает слов. Хоть бы самая крохотная вразумительная мыслишка пришла в голову! И Алька с наслаждением добивает его последним вопросом:
— Что же ты молчишь?
В конце концов Ион всё-таки находит ответ. Он находит совсем неплохой ответ — в меру ехидный и в меру дружелюбный. Но в чём состоял ответ, он потом никак не мог припомнить, потому что в ту самую секунду, когда он открыл рот, уже не осталось времени даже для этих нескольких слов.
— Готов! — раздаётся голос Разведчика.
И спустя секунду после того, как замер последний отзвук этого слова, спустя секунду с точностью до одной её тысячной, первый столб ослепительно белого пламени ударил в Чёрную Реку.
Главное орудие Разведчика обладало потрясающей мощью. Автомат стрелок выбрал для первого залпа огромную скальную глыбу диаметром не менее десяти километров. И вот удар белого огня — нет, не раскалил, не сжёг, не испепелил её: она попросту… попросту исчезла. Превратилась в «бывшую глыбу».
За первым ударом — второй, третий, десятый…
Автомат-стрелок получил инструкцию — пробить в Реке проход шириной двести, высотой 50, длиной около 500 километров. Поэтому каждый появляющийся в этой полосе метеор немедленно настигает удар позитронной «палицы».
Алик упивается картиной, разворачивающейся на экране. Его любопытство смешивается с гневом.
Сейчас перед ним враг, противник — неведомые и губительные силы природы.
Говорят, будто в самые чёрные времена истории, во времена варварства люди были врагами друг другу. Даже убивали друг друга. Трудно поверить в такую жестокую нелепицу, но историки утверждают, что так и было в действительности. И всё-таки это невозможно понять. Кто может быть на-стоящим врагом человека? Понятно ведь: ураган, который можно обуздать; метеорный поток, который нужно уничтожить; скальные ловушки на Юпитере, лютые морозы на Нептуне, песчаные бури на Марсе — вот настоящие враги.
Алик ощущает, что в его гневе кроется что-то очень серьёзное, что это — великолепное чувство. Вот сейчас они, тринадцатилетний паренёк с Земли и сатурнийский робот, чуть постарше его, являются свидетелями великой и прекрасной битвы Первого Разведчика с врагом, тысячекратно большим, а по существу — намного более слабым. Ведь это был враг бессмысленный и слепой!
— Ты видел когда-нибудь такое в видео? — спрашивает Алик, стараясь говорить как можно более равнодушно.
— Нет.
Робик также напряжённо и неподвижно смотрит на экран. В его глазах снова тлеют зеленоватые огоньки — ведь теперь Робик может выручить Иона из опасности только войной с Чёрной Рекой.
— Ненавижу, — говорит он.
Алик смотрит искоса на него. Нет, пожалуй, он не хотел бы, чтобы подобной силы ненависть была направлена на него.
— Смотри! — кричит Робик.
В глубине экрана внезапно появляется угрожающей величины метеор. Кажется, будто он несётся прямо на Разведчика и от него уже не спастись.
Алик невольно прикусывает губу.
— Внимание! — шепчет он.
Ну, быстрей, нельзя больше ждать ни секунды. «Ещё секунда — и конец!» — мелькает в уме, но он даже не чувствует страха.
— Ещё нет, ещё нет, — успокоительно бормочет Робик. И вдруг кричит: — Уже!
Автострелок задержал залп до последней сотой доли секунды. Он-то знал, когда наступит наилучший, наивыгоднейший момент, и именно тогда, когда, казалось, огромный метеор, разнеся своей чёрной тушей экран, размозжит, сотрёт в порошок ничтожным прикосновением, самой своей тенью крохотную рядом с ним пылинку-Разведчика, — именно тогда батареи Рапера выбросили нестерпимо слепящее пламя, охватившее скалу жарчайшим из объятий.
— Готов! — кричит Алик.
На сей раз стрелок использовал главное орудие. Его огневая мощь достаточна, чтобы вскипятить средних размеров море.
И метеор исчез. Попросту исчез. Ещё мгновение назад он грозил Разведчику, мчался на него, нависал неотвратимой гибелью. И вот его уже нет. Так абсолютно нет, словно никогда и не бывало.
Алик смотрит на Робика, Робик — на Алика. И тут происходит весьма редкое событие: в глазах робота Алик видит изумление.
— Что? — с гордостью вопрошает Алик. — Был и сплыл?
— Мда! — тянет Робик.
Теперь наступает нечто вроде кратковременного отдыха. В Чёрной Реке обнажилось какое-то подобие мели: помигивает и пересыпается густой и мелкий каменный дождь. Малые орудия Разведчика дробят его в сотни крохотных искорок; кажется, будто в космической бездне внезапно хлынул на-стоящий земной поток, по поверхности которого искрится солнечная дорожка, рассыпаясь переливом мельчайших вспышек, слепящих глаза и веселящих душу.
— Как красиво! — говорит Алик.
— Не понимаю твоего восторга, — очень сухо откликается Робик. — Положение по-прежнему весьма опасно.
Алик растерянно и исподлобья глядит на него, потом спрашивает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39