– Но я не хочу, чтобы о тебе рассказывали. Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. – Перегнувшись через стол, он поглаживал ее руку своей.
На десерт им подали великолепное шоколадное суфле «Гран-Марнье».
А потом Джордан повез ее покататься на побережье, его мощный «мазерати» преодолевал виражи на такой скорости, что кровь стыла в жилах, а на прямой трассе в этой замечательной машине скорость была незаметна вовсе.
Вскоре огни города остались позади. Черный берег переходил в кипящий прилив. Ветер трепал волосы, и Джини, откинувшись на кожаные подушки сиденья, смотрела на луну и на черное ночное небо, усыпанное звездами.
Она вдыхала напоенный ароматами воздух и ощущала себя совсем юной. Или это только опьянение от вина, которое она пила за обедом, дало предчувствие счастья, и она парила на крыльях, будто и не было всех этих тринадцати лет?
Джордан свернул с шоссе на мыс, выдающийся далеко в океан. Он остановил машину и обнял Джини. Волны Тихого океана разбивались о песок.
– Весь вечер я мечтал об этом, – пробормотал он.
Дрожь прошла по ее телу. Она тоже весь вечер мечтала, чтобы он обнял ее.
Губы Джордана впились в ее рот с внезапным жаром страсти.
Когда наконец они, почти задыхающиеся, оторвались друг от друга, сердце у нее разрывалось от любви.
– Джордан, я бы все отдала, чтобы быть той женщиной, которая тебе нужна, – призналась она.
– Ты и есть такая женщина.
– Для этого нужно быть более привлекательной.
– Не выношу, когда ты говоришь такое. – Его тон был жестким, и с этими словами он еще крепче прижал ее к груди. – Ты все время возводишь между нами преграду. Оставайся такой, какая ты есть. Не теряй своей свежести, чистоты. Ты привлекательна по-своему. Слишком многие в нашем мире делают из обаяния доспехи. Они боятся остаться сами собой.
– Я тоже.
– Тебе бояться нечего. Неужели я отличаюсь от того человека, за которого ты вышла замуж в Остине?
– Ты имеешь в виду, что мне нужно забыть твою славу, состояние, «мазерати» и маленький дворец в Малибу?
– Ты знаешь, что я имею в виду, Джини. Она покачала головой, слегка удивленная тем, что вдруг поняла: он говорит правду. Слава и состояние пришли к нему, но он остался самим собой.
– Ты не такой, как другие, – тихо сказала она.
– И ты тоже.
Этому она не могла поверить.
– Я тот же мужчина, каким был тогда, и я хочу ту же женщину, что и тогда. Почему в это так трудно поверить?
– Просто невозможно.
– Попытайся, Джини, пожалуйста.
Она глянула из машины на величественный черный океан, сверкающий в лунном свете. Было бы нечестно с ее стороны обещать, если она не чувствует, что это возможно. Пусть ей очень хочется сделать ему приятное, но она ни за что не позволит ему запугать себя. Он обогнал ее, намного обогнал.
Он выпустил ее из объятий, и, когда тронул машину с места, она ощутила его разочарование.
Хотя машина мчалась быстро, казалось, они никогда не доедут до Малибу. Джордан поставил «мазерати» в свой гараж между белым вытянутым лимузином и джипом.
– А джип зачем, Джордан? – не смогла она удержаться от вопроса, когда он помогал ей выйти из машины. – Он сюда не подходит.
– Нельзя быть настоящим жителем Малибу, если у тебя нет джипа, – ответил он жестко.
Когда они вошли в дом, он повел ее через гостиную. Джини остановила его, пытаясь уменьшить возникшее в нем напряжение. А может быть, она старалась оттянуть тот момент, когда они останутся вдвоем в спальне?
– Знаешь, Джордан, по-моему, эта комната чересчур велика, даже для такой звезды, как ты. У меня такое чувство, словно я заблудилась в джунглях.
Джордан пристально оглядел комнату. Ему показалось, что он видит ее впервые за все эти годы. И правда, здесь было слишком много высоких деревьев, кустов и цветов. Да еще мраморный камин с круглой кушеткой, расположенный на более низком уровне, – все это под огромным стеклянным потолком, будто напоказ.
– Фелиция была помешана на деревьях, когда занималась оформлением комнаты, – сухо заметил Джордан, – она говорила, что этот лес даст нам воздух для дыхания.
– Звучит уж очень по-калифорнийски.
– Если тебе не нравится этот дом, можешь переделывать в нем все, что хочешь.
– Я… мне не хотелось бы ничего менять. Я ничего не понимаю в дизайне.
Обнимая ее, Джордан заметил:
– Тогда пригласи кого-нибудь, кто мог бы перевести твои идеи на язык дизайнеров. Ты понимаешь в этом не меньше меня или любого другого. Если тебе приятно что-то переделать в доме – действуй.
– Но не могу же я затевать дело, требующее так много денег.
– Почему, если я не против?
– Это будет бессмысленная трата.
– Не будет, если тебе удастся превратить этот эксцентричный дворец в настоящий дом.
Джини удивило мягкое, почти нежное выражение, изменившее мужественные черты его лица. Она не сразу нашла, что ответить.
Пытаясь оттолкнуть его, она буркнула:
– Ничего я не буду менять.
– Ошибаешься, ты уже все изменила.
– Я имею в виду дом, – возразила она.
– А я имею в виду мою жизнь.
Его смех прозвучал тихо, нежно, обезоруживающе. Прижав Джини к себе, он вдруг поднял ее на руки.
– Что ты делаешь?
– По-моему, это совершенно очевидно. Хозяин дома намерен похитить хозяйку дома.
– А если хозяйка скажет «нет»?
– Она не скажет.
– Откуда ты знаешь?
– Я знаю хозяйку.
Он нес ее на руках в полном молчании по всем комнатам, отпустив, только когда они оказались в его апартаментах с прекрасным видом на океан и камином посреди комнаты. Джини не отрываясь смотрела на встроенную кровать и зеркальные двери, ведущие в гардеробную – тоже с зеркальными стенами. Она понимала, что и за другими дверями, всюду роскошь. Там, дальше, сауна, собственный солярий, бассейн с гидромассажем, а также кабинет с концертным роялем, где Джордан работал, когда оставался дома.
Он подошел к музыкальному центру и поставил пластинку на проигрыватель. Мягкие звуки фортепьяно заполнили комнату волнующей мелодией.
Их взгляды встретились, преодолев пространство огромной спальни. Черные глаза смотрели пристально.
– Дебюсси, – пробормотала Джини.
– Твой любимый композитор.
Он уже снимал пиджак. Вот пиджак оказался на замшевом кресле… Джини старалась не обращать внимания на интимную обстановку, на то, что он делает.
– Ты не забыл, – едва слышно прошептала она, донельзя польщенная, однако пытаясь во что бы то ни стало скрыть свое удовольствие.
Вслед за пиджаком на кресло упал галстук, теперь Джордан освобождался от рубашки.
– Я ничего не забыл о тебе, любимая. Когда ты собрала вещи и ушла из моей жизни, ты унесла с собой и мою душу. – В его голосе слышалась боль. Он отбросил рубашку на пол и большими шагами пересек комнату.
– Кажется, ты прекрасно жил без нее.
– Что ты знаешь о том, как я жил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42