— Я провожу тебя до дому.
— Тогда тебе придется ждать слудующего автобуса.
— Ничего страшного, подожду. У дверей своего дома она сказала:
— Огромное тебе спасибо, Мартин. Он попрощался с нею за руку.
— Это тебе спасибо, Джери-Ли. Не забудь, ты обещала пойти со мной в кино.
— Не забуду.
— А я не забуду, что обещал дать тебе книгу, — сказал он. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Мартин! — она задумчиво смотрела, как он спускался со ступенек крыльца, потом повернулась и вошла в дом.
Родители сидели в гостиной и смотрели телевизор. Когда она вошла, оба обернулись к ней.
— Я не слышала, как подъехала машина Берни, — сказала Вероника.
— Я приехала автобусом. Мне не захотелось оставаться там до конца танцев.
— С тобой все в порядке, дорогая моя? — спросила Вероника.
— Все о'кей, ма. Просто немного устала, вот и все.
— Ты возвращалась одна? — спросил Джон. — Не могу сказать, что мне по душе такие поздние возвращения. Может быть, в следующий раз, если ты решишь уйти пораньше, ты позвонишь мне, и я приеду за тобой на машине?
— Я была не одна. Мартин Финнеган провожал меня до самых дверей, — сказала она и заметила, как что-то изменилось в выражении лица отчима. — Он был очень мил. И очень вежлив.
— Он — может быть, не стану ничего говорить. Но его семья пользуется плохой репутацией. Его отец годами не работает и тем не менее он и его жена проводят все время в барах. Не могу себе представить, на какие средства они существуют.
— Мартин совсем на такой. Знаешь, кроме того, что днем он работает в клубе, он еще у Ласски работает п0 утрам.
— Все это очень мило, но все же я бы рекомендовал тебе не проводить с ним слишком много времени. Я не хочу, чтобы люди считали, что я одобряю семьи, подобные его.
— Не понимаю, кому какое дело, с кем я встречаюсь или не встречаюсь.
— Если ты работаешь в банке, — все, что ты делаешь, касается твоих соседей и вкладчиков. Как иначе, по-твоему, можно заслужить их доверие?
Она подумала о мистере Карсоне, президенте банка, и о том, что рассказал ей Мартин. Ей захотелось рассказать об этом отцу и какой-то момент она испытывала сильное желание так и сделать, но промолчала.
— Я очень устала, — сказала она. — Приму горячую ванную и лягу спать.
Она поцеловала родителей, пожелала им спокойной ночи и поднялась по внутренней лестнице в свою комнату.
Пустив горячую воду в ванну, она начала раздеваться. Подумала о Мартине, потом ее мысли перескочили-на Уолта. И опять по всему телу прошла теплая волна, и она почувствовала, как ослабели ноги.
Она поглядела на свое обнаженное тело в зеркало.
Ослепительная белизна грудей и темное, загорелое тело. Соски набухшие, твердые, казалось вот-вот взорвутся. Они болели. Она потрогала их пальцами, и вдруг во всем теле возникло волнение, возбуждение. Горячая волна прокатилась по животу и сконцентрировалась там, внизу, между ног, да так сильно, что ей пришлось опереться на подзеркальник.
Она медленно опустилась в горячую воду и легла на спину. Внизу живота болело, ныло, тянуло, в сосках покалывало и тоже болело, но боль была приятной, такой, какую она никогда до этого не испытывала. Горячая вода обняла ее нежно. Она начала намыливаться. Рука двинулась вниз — возбуждение и удовольствие возросли. Почти в полусне она прикоснулась к волосам на лобке, стала намыливать их, двигая рукой вверх и вниз, потом, почти против ее воли, пальцы скользнули вниз, внутрь, она откинулась, закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как в ней нарастает возбуждение — и тут движения пальцев стали ускоряться, независимо от нее...
Перед мысленным взором возникло лицо Уолта — и сразу все мышцы напряглись, что-то внутри ее взорвалось, ее пронзила вспышка болезненного белого огня, она едва не вскрикнула, изгибаясь в консульсиях от первого в ее жизни оргазма. Потом все прошло, и она осталась лежать в ванне, безжизненная, слабая, удовлетворенная и одновременно опустошенная.
«Это и есть в действительности любовь?» — подумала она лениво.
Она продолжала удивляться новому ощущению, далеко заполночь лежа без сна в своей удобной, теплой постели.
«Это и есть любовь?» — думала она.
Глава 6
Неожиданно оказалось, что этой новой «любовью» наполнено все, что окружало ее: и в журналах, и в газетах, и в книгах, которые она читала, в фильмах, на которые она ходила, в рекламе, и в коммерческих передачах по телевизору, в разговорах друзей и знакомых. И то, что она видела во всем, говорило ей о ее растущей сексуальности.
Произошло так, словно Уолт нажал на таинственный спусковой крючок, который вызвал в ней бурную реакцию, и теперь словно ее увлекают на дорогу, по которой ей вовсе не хочется двигаться. Во всяком случае, она еще не уверена, что ей хочется вступать на нее... У нее не было уверенности, что она хочет исследовать новый путь, и потому ей приходилось бороться со смутным желанием все же вступить на него. Видимо, из-за того, что она так и не могла понять, что же она хотела бы — или не хотела — открыть на нем.
А тем временем ее сны наполнялись фантастическими сексуальными картинами, в которых участвовали все, кого она знала, даже родители и младший брат. По утрам она теперь просыпалась измученной от бесплодного желания спокойно уснуть.
Теперь она занималась мастурбацией регулярно. Вначале только в своей ванне, затем и в кровати. Но вскоре и этого оказалось недостаточно. День между сном и бодрствованием стал казаться ей слишком долгим. Она научилась так манипулировать, что умудрялась избавиться от напряжения буквально за считанные минуты. Несколько раз в день во время работы в клубе она вдруг исчезала в дамском туалете. Тщательно запирала за собой дверь. Лихорадочно задирала платье. Спускала трусики. Откидывалась на сидении унитаза и отдавалась тому сладостному чувству, которое приносили ей ее собственные нежные пальцы. Через несколько минут она уже возвращалась на работу, словно ничего не произошло.
Но за все то время, пока в ней развивался этот бурный внутренний процесс, внешне она почти не менялась. Во всяком случае, на ее лице ничего не отражалось. Может быть, она стала вести себя с молодыми людьми чуть более напряженно, резко просто потому, что не доверяла себе. Она теперь избегала парней, старалась не прикасаться к ним и не позволять им прикасаться к ней. Даже Берни, если, конечно, ей удавалось. Теперь она не дожидалась, чтобы он подвез ее на машине, а уходила сразу же после окончания работы, стараясь как можно скорее укрыться в безопасности своей постели.
Однажды Берни остановил ее.
— В чем дело, Джери-Ли? — спросил он. — Я что-то не так сделал?
Она покраснела.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Ничего не произошло.
— Уже больше двух недель прошло с тех пор, как мы были вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Тогда тебе придется ждать слудующего автобуса.
— Ничего страшного, подожду. У дверей своего дома она сказала:
— Огромное тебе спасибо, Мартин. Он попрощался с нею за руку.
— Это тебе спасибо, Джери-Ли. Не забудь, ты обещала пойти со мной в кино.
— Не забуду.
— А я не забуду, что обещал дать тебе книгу, — сказал он. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Мартин! — она задумчиво смотрела, как он спускался со ступенек крыльца, потом повернулась и вошла в дом.
Родители сидели в гостиной и смотрели телевизор. Когда она вошла, оба обернулись к ней.
— Я не слышала, как подъехала машина Берни, — сказала Вероника.
— Я приехала автобусом. Мне не захотелось оставаться там до конца танцев.
— С тобой все в порядке, дорогая моя? — спросила Вероника.
— Все о'кей, ма. Просто немного устала, вот и все.
— Ты возвращалась одна? — спросил Джон. — Не могу сказать, что мне по душе такие поздние возвращения. Может быть, в следующий раз, если ты решишь уйти пораньше, ты позвонишь мне, и я приеду за тобой на машине?
— Я была не одна. Мартин Финнеган провожал меня до самых дверей, — сказала она и заметила, как что-то изменилось в выражении лица отчима. — Он был очень мил. И очень вежлив.
— Он — может быть, не стану ничего говорить. Но его семья пользуется плохой репутацией. Его отец годами не работает и тем не менее он и его жена проводят все время в барах. Не могу себе представить, на какие средства они существуют.
— Мартин совсем на такой. Знаешь, кроме того, что днем он работает в клубе, он еще у Ласски работает п0 утрам.
— Все это очень мило, но все же я бы рекомендовал тебе не проводить с ним слишком много времени. Я не хочу, чтобы люди считали, что я одобряю семьи, подобные его.
— Не понимаю, кому какое дело, с кем я встречаюсь или не встречаюсь.
— Если ты работаешь в банке, — все, что ты делаешь, касается твоих соседей и вкладчиков. Как иначе, по-твоему, можно заслужить их доверие?
Она подумала о мистере Карсоне, президенте банка, и о том, что рассказал ей Мартин. Ей захотелось рассказать об этом отцу и какой-то момент она испытывала сильное желание так и сделать, но промолчала.
— Я очень устала, — сказала она. — Приму горячую ванную и лягу спать.
Она поцеловала родителей, пожелала им спокойной ночи и поднялась по внутренней лестнице в свою комнату.
Пустив горячую воду в ванну, она начала раздеваться. Подумала о Мартине, потом ее мысли перескочили-на Уолта. И опять по всему телу прошла теплая волна, и она почувствовала, как ослабели ноги.
Она поглядела на свое обнаженное тело в зеркало.
Ослепительная белизна грудей и темное, загорелое тело. Соски набухшие, твердые, казалось вот-вот взорвутся. Они болели. Она потрогала их пальцами, и вдруг во всем теле возникло волнение, возбуждение. Горячая волна прокатилась по животу и сконцентрировалась там, внизу, между ног, да так сильно, что ей пришлось опереться на подзеркальник.
Она медленно опустилась в горячую воду и легла на спину. Внизу живота болело, ныло, тянуло, в сосках покалывало и тоже болело, но боль была приятной, такой, какую она никогда до этого не испытывала. Горячая вода обняла ее нежно. Она начала намыливаться. Рука двинулась вниз — возбуждение и удовольствие возросли. Почти в полусне она прикоснулась к волосам на лобке, стала намыливать их, двигая рукой вверх и вниз, потом, почти против ее воли, пальцы скользнули вниз, внутрь, она откинулась, закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как в ней нарастает возбуждение — и тут движения пальцев стали ускоряться, независимо от нее...
Перед мысленным взором возникло лицо Уолта — и сразу все мышцы напряглись, что-то внутри ее взорвалось, ее пронзила вспышка болезненного белого огня, она едва не вскрикнула, изгибаясь в консульсиях от первого в ее жизни оргазма. Потом все прошло, и она осталась лежать в ванне, безжизненная, слабая, удовлетворенная и одновременно опустошенная.
«Это и есть в действительности любовь?» — подумала она лениво.
Она продолжала удивляться новому ощущению, далеко заполночь лежа без сна в своей удобной, теплой постели.
«Это и есть любовь?» — думала она.
Глава 6
Неожиданно оказалось, что этой новой «любовью» наполнено все, что окружало ее: и в журналах, и в газетах, и в книгах, которые она читала, в фильмах, на которые она ходила, в рекламе, и в коммерческих передачах по телевизору, в разговорах друзей и знакомых. И то, что она видела во всем, говорило ей о ее растущей сексуальности.
Произошло так, словно Уолт нажал на таинственный спусковой крючок, который вызвал в ней бурную реакцию, и теперь словно ее увлекают на дорогу, по которой ей вовсе не хочется двигаться. Во всяком случае, она еще не уверена, что ей хочется вступать на нее... У нее не было уверенности, что она хочет исследовать новый путь, и потому ей приходилось бороться со смутным желанием все же вступить на него. Видимо, из-за того, что она так и не могла понять, что же она хотела бы — или не хотела — открыть на нем.
А тем временем ее сны наполнялись фантастическими сексуальными картинами, в которых участвовали все, кого она знала, даже родители и младший брат. По утрам она теперь просыпалась измученной от бесплодного желания спокойно уснуть.
Теперь она занималась мастурбацией регулярно. Вначале только в своей ванне, затем и в кровати. Но вскоре и этого оказалось недостаточно. День между сном и бодрствованием стал казаться ей слишком долгим. Она научилась так манипулировать, что умудрялась избавиться от напряжения буквально за считанные минуты. Несколько раз в день во время работы в клубе она вдруг исчезала в дамском туалете. Тщательно запирала за собой дверь. Лихорадочно задирала платье. Спускала трусики. Откидывалась на сидении унитаза и отдавалась тому сладостному чувству, которое приносили ей ее собственные нежные пальцы. Через несколько минут она уже возвращалась на работу, словно ничего не произошло.
Но за все то время, пока в ней развивался этот бурный внутренний процесс, внешне она почти не менялась. Во всяком случае, на ее лице ничего не отражалось. Может быть, она стала вести себя с молодыми людьми чуть более напряженно, резко просто потому, что не доверяла себе. Она теперь избегала парней, старалась не прикасаться к ним и не позволять им прикасаться к ней. Даже Берни, если, конечно, ей удавалось. Теперь она не дожидалась, чтобы он подвез ее на машине, а уходила сразу же после окончания работы, стараясь как можно скорее укрыться в безопасности своей постели.
Однажды Берни остановил ее.
— В чем дело, Джери-Ли? — спросил он. — Я что-то не так сделал?
Она покраснела.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Ничего не произошло.
— Уже больше двух недель прошло с тех пор, как мы были вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125