У меня тогда было такое настроение, как теперь. И я не хочу его терять. Может быть, такое настроение бывает именно тогда, когда с человеком происходит что-нибудь интересное.
Дик был чуточку пьян и очень нежен. Он стиснул ее руку и нагнулся к ней.
– Злые дяди не посмеют обидеть девочку из Техаса, – заворковал он.
– Вы, должно быть, думаете, что я совсем дурочка, – сказала Энн Элизабет, внезапно переменив тон. – Но, Боже ты мой, как мне быть с этим методистским обществом трезвости и нравственности? Я вовсе не хочу сказать, что мне не нравится работать в ПБВ. Как подумаешь, что маленькие детки умирают от голода… Мы выиграли войну, теперь наш долг – навести порядок в Европе, как говорит президент.
Занавес поднялся, итальянцы зашикали на них со всех сторон. Энн Элизабет затихла. Когда Дик попробовал взять ее за руку, она вырвала ее и слегка ударила его по пальцам.
– Я думала, что вы уже вышли из этого возраста, – сказала она.
Спектакль был не Бог весть какой, и Энн Элизабет, не понимавшая ни слова, уронила голову Дику на плечо и заснула. В антракте они пошли в буфет, и, верная данному обету, она выпила лимонаду. Когда они шли обратно в зал, неожиданно произошло замешательство. Маленький лысый итальянец в очках ринулся на Эда Скайлера с воплем «tradrlore!». Он налетел на Эда со всего размаху, так что оба они потеряли равновесие и покатились вниз по обитым красной дорожкой ступеням. Итальянец дрыгал руками и ногами, а Эд старался по мере возможности не подпускать его к себе. Дик и Энн Элизабет, обнаружившая большую физическую силу, сгребли малютку итальянца, поставили его на ноги и заломили ему руки за спину. Синьора Скульпи, рыдая, повисла у него на шее. Это был ее супруг.
Тем временем Эд поднялся на ноги, очень красный и сконфуженный. Когда наконец появились итальянские полицейские, все уже улеглось и директор театра угодливо смахивал пыль с мундира Эда. Энн Элизабет подала итальянцу совершенно исковерканные очки, и он увел свою рыдающую супругу. С подпрыгивающими на кончике носа поломанными очками он остановился в дверях и погрозил Эду кулаком; у него был такой смешной вид, что Дик невольно расхохотался. Эд в пространных выражениях извинился перед директором, тот, по-видимому, был всецело на его стороне и объяснил полицейским в блестящих шлемах, что супруг – pazzo. Раздался звонок, и все расселись по местам.
– А вы знаток джиу-джитсу, Энн Элизабет, – шепнул Дик, прикасаясь губами к ее уху.
Их разбирал смех, они не могли больше смотреть на сцену и пошли в кафе.
– Теперь все итальянцы наверняка сочтут меня трусом, если я не вызову этого несчастного идиота на дуэль.
Факт! На пистолетах с тридцати шагов… или на помидорах с пяти метров.
Дик так сильно смеялся, что у него потекли слезы. Эд начал сердиться.
Вовсе это не так смешно, – сказал он, – чертовски неприятная история… Только вздумаешь чуточку развлечься – непременно сделаешь кого-нибудь несчастным… Бедная Магда… Для нее это трагедия… Мисс Трент, вы, надеюсь, простите мне этот идиотский спектакль?
Эд встал и ушел домой.
– Что же, собственно, произошло, Дик? – спросила Энн Элизабет, когда они вышли на улицу и побрели по направлению к общежитию ПБВ.
– Кажется, синьор супруг приревновал Эда к Магде, а может быть, это просто шантаж… Бедняга Эд здорово расстроился.
– Тут делаются вещи, которых у нас в Америке никто бы себе не позволил… Прямо удивительно!
– Ну, Эд всюду попадает в беду… У него на это особенный талант.
– По-моему, война и европейские нравы и тому подобные вещи тлетворно влияют на нравственность… Я никогда не была ханжой, но, помилуйте, я была просто поражена, когда мистер Берроу в первый же день, как мы приехали, пригласил меня к себе в гостиницу… А я всего-то три-четыре раза говорила с ним на пароходе. В Америке он бы этого себе никогда ни при каких обстоятельствах не позволил.
Дик испытующе поглядел на Энн Элизабет.
– С волками жить, – сказал он и скорчил смешную гримасу.
Она рассмеялась и пристально поглядела ему в глаза, словно пытаясь разгадать смысл его слов.
– Ну что ж, как видно, такова жизнь, – сказала она.
В темном подъезде он попробовал поцеловать ее взасос, но она только слегка клюнула его в губы и покачала головой. Потом взяла его руку, крепко стиснула ее и сказала:
– Будем друзьями.
Дик пошел домой, у него кружилась голова от благоухания ее светлых волос.
Дику пришлось пробыть в Риме три-четыре дня. Президента ждали к третьему января и держали наготове нескольких курьеров. Тем временем ему совершенно нечего было делать, и он круглый день бродил по городу, слушая, как оркестры разучивают «Звездное знамя», и глядя, как вывешиваются флаги и сколачиваются трибуны.
Первого января был неприсутственный день. Дик, Эд, мистер Берроу и Энн Элизабет наняли автомобиль и поехали на виллу «Адриана», а потом в Тиволи завтракать. Моросил мелкий дождик, и шоссе утопало в грязи. Энн Элизабет сказала, что холмистая, зимняя, желтая и коричневая Кампанья напоминает ей родные места. Они ели fritto misto и выпили много чудесного золотистого фраскати в ресторане над водопадом. Эд и мистер Берроу столковались насчет Римской империи и искусства жить, известного древним. Дику показалось, что Энн Элизабет флиртует с мистером Берроу. Его злило, что она позволила тому пододвинуть к ней свое кресло, когда они пили кофе на террасе над полной водяной пыли пропастью. Дик пил кофе и не произносил ни слова.
Допив кофе, Энн Элизабет вскочила и сказала, что хочет пойти вон в тот маленький круглый храм на холме напротив – он похож на старинную гравюру. Эд сказал, что после завтрака трудно спускаться по такой крутой тропинке. Мистер Берроу сказал без всякого энтузиазма, что он… э-э… пойдет. Энн Элизабет побежала по мостику и вниз по тропинке. Дик за ней, спотыкаясь и скользя по разрыхленному песку и лужам. Когда они добрались донизу, в лицо им дохнул сырой и холодный туман. Водопад грохотал прямо над их головами, оглушая их. Дик оглянулся, не идет ли мистер Берроу.
– Он, должно быть, вернулся! – крикнул он, пытаясь перекричать шум водопада.
– Ненавижу тяжелых на подъем людей! – закричала Энн Элизабет; она схватила его за руку. – Побежим наверх к храму.
Они добрались до храма задыхаясь. По ту сторону пропасти они увидели Эда и мистера Берроу, спокойно сидевших на террасе. Энн Элизабет показала им нос и помахала рукой.
– Правда, замечательно? – захлебываясь, проговорила она. – Знаете, я просто влюблена в руины и живописные пейзажи… Я бы хотела объездить всю Италию и все осмотреть. Куда бы сейчас пойти?… Только не к ним, я не желаю больше слушать про Римскую империю.
Можно в Неми… Знаете, на то озеро, где плавали галеры Калигулы… Но пешком, я думаю, нам туда не добраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Дик был чуточку пьян и очень нежен. Он стиснул ее руку и нагнулся к ней.
– Злые дяди не посмеют обидеть девочку из Техаса, – заворковал он.
– Вы, должно быть, думаете, что я совсем дурочка, – сказала Энн Элизабет, внезапно переменив тон. – Но, Боже ты мой, как мне быть с этим методистским обществом трезвости и нравственности? Я вовсе не хочу сказать, что мне не нравится работать в ПБВ. Как подумаешь, что маленькие детки умирают от голода… Мы выиграли войну, теперь наш долг – навести порядок в Европе, как говорит президент.
Занавес поднялся, итальянцы зашикали на них со всех сторон. Энн Элизабет затихла. Когда Дик попробовал взять ее за руку, она вырвала ее и слегка ударила его по пальцам.
– Я думала, что вы уже вышли из этого возраста, – сказала она.
Спектакль был не Бог весть какой, и Энн Элизабет, не понимавшая ни слова, уронила голову Дику на плечо и заснула. В антракте они пошли в буфет, и, верная данному обету, она выпила лимонаду. Когда они шли обратно в зал, неожиданно произошло замешательство. Маленький лысый итальянец в очках ринулся на Эда Скайлера с воплем «tradrlore!». Он налетел на Эда со всего размаху, так что оба они потеряли равновесие и покатились вниз по обитым красной дорожкой ступеням. Итальянец дрыгал руками и ногами, а Эд старался по мере возможности не подпускать его к себе. Дик и Энн Элизабет, обнаружившая большую физическую силу, сгребли малютку итальянца, поставили его на ноги и заломили ему руки за спину. Синьора Скульпи, рыдая, повисла у него на шее. Это был ее супруг.
Тем временем Эд поднялся на ноги, очень красный и сконфуженный. Когда наконец появились итальянские полицейские, все уже улеглось и директор театра угодливо смахивал пыль с мундира Эда. Энн Элизабет подала итальянцу совершенно исковерканные очки, и он увел свою рыдающую супругу. С подпрыгивающими на кончике носа поломанными очками он остановился в дверях и погрозил Эду кулаком; у него был такой смешной вид, что Дик невольно расхохотался. Эд в пространных выражениях извинился перед директором, тот, по-видимому, был всецело на его стороне и объяснил полицейским в блестящих шлемах, что супруг – pazzo. Раздался звонок, и все расселись по местам.
– А вы знаток джиу-джитсу, Энн Элизабет, – шепнул Дик, прикасаясь губами к ее уху.
Их разбирал смех, они не могли больше смотреть на сцену и пошли в кафе.
– Теперь все итальянцы наверняка сочтут меня трусом, если я не вызову этого несчастного идиота на дуэль.
Факт! На пистолетах с тридцати шагов… или на помидорах с пяти метров.
Дик так сильно смеялся, что у него потекли слезы. Эд начал сердиться.
Вовсе это не так смешно, – сказал он, – чертовски неприятная история… Только вздумаешь чуточку развлечься – непременно сделаешь кого-нибудь несчастным… Бедная Магда… Для нее это трагедия… Мисс Трент, вы, надеюсь, простите мне этот идиотский спектакль?
Эд встал и ушел домой.
– Что же, собственно, произошло, Дик? – спросила Энн Элизабет, когда они вышли на улицу и побрели по направлению к общежитию ПБВ.
– Кажется, синьор супруг приревновал Эда к Магде, а может быть, это просто шантаж… Бедняга Эд здорово расстроился.
– Тут делаются вещи, которых у нас в Америке никто бы себе не позволил… Прямо удивительно!
– Ну, Эд всюду попадает в беду… У него на это особенный талант.
– По-моему, война и европейские нравы и тому подобные вещи тлетворно влияют на нравственность… Я никогда не была ханжой, но, помилуйте, я была просто поражена, когда мистер Берроу в первый же день, как мы приехали, пригласил меня к себе в гостиницу… А я всего-то три-четыре раза говорила с ним на пароходе. В Америке он бы этого себе никогда ни при каких обстоятельствах не позволил.
Дик испытующе поглядел на Энн Элизабет.
– С волками жить, – сказал он и скорчил смешную гримасу.
Она рассмеялась и пристально поглядела ему в глаза, словно пытаясь разгадать смысл его слов.
– Ну что ж, как видно, такова жизнь, – сказала она.
В темном подъезде он попробовал поцеловать ее взасос, но она только слегка клюнула его в губы и покачала головой. Потом взяла его руку, крепко стиснула ее и сказала:
– Будем друзьями.
Дик пошел домой, у него кружилась голова от благоухания ее светлых волос.
Дику пришлось пробыть в Риме три-четыре дня. Президента ждали к третьему января и держали наготове нескольких курьеров. Тем временем ему совершенно нечего было делать, и он круглый день бродил по городу, слушая, как оркестры разучивают «Звездное знамя», и глядя, как вывешиваются флаги и сколачиваются трибуны.
Первого января был неприсутственный день. Дик, Эд, мистер Берроу и Энн Элизабет наняли автомобиль и поехали на виллу «Адриана», а потом в Тиволи завтракать. Моросил мелкий дождик, и шоссе утопало в грязи. Энн Элизабет сказала, что холмистая, зимняя, желтая и коричневая Кампанья напоминает ей родные места. Они ели fritto misto и выпили много чудесного золотистого фраскати в ресторане над водопадом. Эд и мистер Берроу столковались насчет Римской империи и искусства жить, известного древним. Дику показалось, что Энн Элизабет флиртует с мистером Берроу. Его злило, что она позволила тому пододвинуть к ней свое кресло, когда они пили кофе на террасе над полной водяной пыли пропастью. Дик пил кофе и не произносил ни слова.
Допив кофе, Энн Элизабет вскочила и сказала, что хочет пойти вон в тот маленький круглый храм на холме напротив – он похож на старинную гравюру. Эд сказал, что после завтрака трудно спускаться по такой крутой тропинке. Мистер Берроу сказал без всякого энтузиазма, что он… э-э… пойдет. Энн Элизабет побежала по мостику и вниз по тропинке. Дик за ней, спотыкаясь и скользя по разрыхленному песку и лужам. Когда они добрались донизу, в лицо им дохнул сырой и холодный туман. Водопад грохотал прямо над их головами, оглушая их. Дик оглянулся, не идет ли мистер Берроу.
– Он, должно быть, вернулся! – крикнул он, пытаясь перекричать шум водопада.
– Ненавижу тяжелых на подъем людей! – закричала Энн Элизабет; она схватила его за руку. – Побежим наверх к храму.
Они добрались до храма задыхаясь. По ту сторону пропасти они увидели Эда и мистера Берроу, спокойно сидевших на террасе. Энн Элизабет показала им нос и помахала рукой.
– Правда, замечательно? – захлебываясь, проговорила она. – Знаете, я просто влюблена в руины и живописные пейзажи… Я бы хотела объездить всю Италию и все осмотреть. Куда бы сейчас пойти?… Только не к ним, я не желаю больше слушать про Римскую империю.
Можно в Неми… Знаете, на то озеро, где плавали галеры Калигулы… Но пешком, я думаю, нам туда не добраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122