власть, основанную на принципе взаимной поддержки переплетающихся директоратов, над восемнадцатью другими железными дорогами, Стальной корпорацией США, Всеобщей компанией электричества, Американской телеграфной и телефонной компанией, пятью основными отраслями промышленности;
сплетенные провода комбинации Морган-Стилмен-Бейкер, как висячий мост, поддерживали кредит, тринадцать процентов банковских ресурсов мира.
Первым Морганом, создавшим трест, был Джозеф Морган, владелец гостиницы в Хартфорде, Коннектикут. Он основал несколько линий почтовых карет и скупил акции страхового общества «Этна» в момент паники, вызванной в тридцатых годах одним из больших нью-йоркских пожаров;
сын его, Джуниус, пошел по его стопам, занявшись сперва мануфактурой, а потом войдя в компанию с Джорджем Пибоди, банкиром из Массачусетса, который создал в Лондоне гигантское страховое и торговое предприятие и стал другом королевы Виктории;
Джуниус женился на дочери Джона Пирпонта, бостонского проповедника, поэта, эксцентрика и аболициониста, и старший сын их,
Джон Пирпонт Морган, получивший воспитание в Англии, учившийся в Веве, выказавший недюжинные математические способности в Геттингенском университете, прибыл в Нью-Йорк, чтобы сделать себе состояние, – щуплый, угрюмый юноша лет двадцати, он как раз подоспел к панике 57-го года (война и паники на фондовой бирже, банкротства, военные займы – благоприятная погода для Дома Морганов).
Когда под фортом Самтером загрохотали пушки, молодой Морган заработал немалые деньги на перепродаже североамериканской армии бракованных карабинов и впервые дал себя почувствовать на фондовой бирже в деловом центре Нью-Йорка; золото приносило гораздо больше прибыли, чем ружья, гражданская война перестала его интересовать.
Во время франко-прусской войны Джуниус Морган выпустил большой заем для французского правительства, находившегося в Туре. Одновременно молодой Морган боролся с Джеем Куком и немецко-еврейскими банкирами во Франкфурте из-за консолидирования американского военного долга (он терпеть не мог немцев и евреев).
Паника 75-го года разорила Джея Кука и сделала Дж. Пирпонта Моргана главным крупье Уолл-стрит, он вошел в компанию с филадельфийскими Дрекселями и выстроил Дом Дрекселя, в котором он тридцать лет сидел в своем застекленном кабинете за письменным столом, краснолицый и наглый, куря длинные черные сигары, или, когда намечались крупные дела, раскладывал пасьянс «отшельник во внутренних покоях»; он славился своим немногословием, «да» или «нет», и своей манерой внезапно обрушиваться на посетителя, и своим характерным жестом, означавшим «а что с этого буду иметь я?».
В 77-м Джуниус Морган ушел на покой, Дж. Пирпонт заставил выбрать себя членом совета директоров Нью-Йоркской центральной железной дороги и спустил на воду первый «Корсар». Он любил кататься на яхте и чтобы хорошенькие актрисы называли его «командор».
Он основал родильный приют на площади Стайвесанта и обожал ходить в церковь Св. Георгия и в одиночестве петь там гимны в послеобеденной тишине.
Во время паники 93-го года Морган не без значительной выгоды для себя спас Казначейство Соединенных Штатов, золото иссякло, страна была разорена, фермеры вопили, требуя серебряного стандарта, Гровер Кливленд и весь его кабинет ходили взад и вперед по голубому залу Белого дома и не могли прийти ни к какому решению. В конгрессе произносились речи, а тем временем в отделениях Казначейства таял золотой запас, бедняки умирали голодной смертью, армия недовольных двигалась на Вашингтон; долгое время Гровер Кливленд не мог заставить себя пригласить на совещание представителей уолл-стритских толстосумов; Морган сидел в своих апартаментах в «Арлингтоне», курил сигары и спокойно раскладывал «отшельника», пока наконец президент не прислал за ним; у него уже был готов план, как остановить золотое кровоизлияние.
После этого все, что Морган говорил, становилось законом; когда Карнеги распродал свои предприятия, он основал «Стальной трест».
Дж. Пирпонт Морган был раздражительным человеком с бычьей шеей, маленькими черными глазами, как у сороки, и бородавкой на носу, он позволял своим компаньонам разрабатывать до седьмого пота все мелочи банковской рутины, а сам сидел в своем кабинете, куря черные сигары; когда нужно было что-нибудь решить, он говорил «да» или «нет» либо просто поворачивался спиной и садился за свой пасьянс.
Каждое Рождество его библиотекарь читал ему «Рождественскую песнь» Диккенса по оригинальной рукописи.
Он обожал канареек и китайских мопсов и любил катать на яхте хорошеньких актрис. Каждый новый «Корсар» был лучше предыдущего.
На обеде у короля Эдуарда он сидел по правую руку его величества, он обедал с кайзером с глазу на глаз; он любил беседовать с кардиналами или с папой и не пропустил ни одного съезда епископов англиканской церкви; Рим был его любимым городом.
Он любил изысканную кухню, и старые вина, и хорошеньких женщин, и парусный спорт, он любил осматривать свои коллекции, выбрать наудачу какую-нибудь осыпанную драгоценными камнями табакерку и уставиться на нее своими сорочьими глазами.
Он собрал коллекцию автографов французских правителей, у него были стеклянные шкафы, полные вавилонских плит, печатей, печаток, статуэток, бюстов, галло-римской бронзы, драгоценностей эпохи Меровингов, миниатюр, часов, гобеленов, фарфора, клинописи, картин всех старинных мастеров: голландских, итальянских, фламандских, испанских, – рукописных Евангелий и Апокалипсисов, произведений Жана-Жака Руссо и писем Плиния Младшего.
Его агенты скупали все, что есть дорогого и редкого, все, на чем лежит отсвет власти, и все это свозилось к нему, и на все это он уставлялся своими сорочьими глазами. А потом все это складывалось в стеклянные шкафы.
За год до смерти он отправился путешествовать по Нилу и долго стоял перед Карнакским храмом, уставясь на его огромные колонны.
Паника 1907 года и смерть Гарримана, его главного противника в деле финансирования железных дорог, в 1909-м сделали его неограниченным владыкой Уолл-стрит, самым могущественным частным лицом в мире
старый человек, усталый от порфиры, больной подагрой, он соизволил явиться в Вашингтон, чтобы ответить на вопросы комиссии Педжо по обследованию денежного треста: «Да, я делал то, что, по моему убеждению, наиболее отвечало интересам страны».
Так замечательно была построена его империя, что смерть его в 1913-м не вызвала даже ряби на мировых биржах порфира облекла его сына, Дж. Пирпонта Моргана, которой воспитывался в Гротоне и Гарварде, и водился с английской знатью, и был более конституционным монархом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122