Я даже пытался создать в гидрографии новые методы. Все это я говорю вам, чтобы указать, каково значение этого труда и как он мне дорог. Рукопись спокойно лежит в ящике моего стола, запертого на ключ, но… сейчас меня охватило сомнение – вдруг моя жена прибегнет к такому же методу, какой использовал я в отношении ее: взломает ящик стола и все перероет. Она не найдет ничего, что ей хотелось бы найти, но, может быть, из-за этой неудачи в приступе бешенства и злобы – она знает, как я ценю эту рукопись, – ей может прийти в голову дьявольская мысль вырвать в отместку один, два, три листка.
Любомир. Ах!
Марич. В порыве бешенства женщины способны совершать самые необдуманные поступки. Мне хотелось бы сохранить эту рукопись, и я доверяю ее вам.
Любомир (удивленный таким доверием). О господин инженер!
Марич (подает ему рукопись). Доверяю вам, вы знаете ее ценность и сумеете ее сохранить.
Любомир. Уверяю вас, буду хранить ее, как зеницу ока!
Марич. Ну так, а теперь прощайте!
Любомир. До свидания! (Уходит.)
XI
Марич один.
Марич (звонит по телефону). Алло… Алло! Это контора фирмы «Радич и Тодорович»? Кто у телефона? Это вы, господин Петр? Говорит инженер Марич. Я хотел сообщить вам, что я некоторое время буду отсутствовать, а между тем через два дня срок моего платежа. Обратитесь по этому делу к моему компаньону господину Новаковичу, он также представляет нашу фирму, а текущий счет на имя фирмы… Да, да, обратитесь к нему.
XII
Марич, Мария.
Мария (входит). Господин Новакович.
Марич (взволнованно). Он?
Мария. Я сказала, что вы…
Марич. Нет, нет, пусть войдет, впустите его!
Мария уходит.
XIII
Марич, Новакович.
Новакович (входит, очень любезно). Добрый день! Я был на стройке, вижу, тебя нет. Подумал, может быть, ты нездоров, и пришел…
Марич (едва сдерживаясь). Ни на какой стройке ты не был и вовсе не думал, что я болен, а тебя послала сюда моя жена. Она прибежала к тебе и сообщила, что я совершил взлом и ваша общая тайна открыта. Она направила тебя выяснить ситуацию.
Новакович. О каких тайнах ты говоришь? Я что-то не понимаю.
Марич (подходит к нему вплотную). Негодяй!
Новакович (оскорбленный). Что это значит?
Марич. Это значит, что ты негодяй и подлец!
Новакович. Я не позволю тебе со мной так говорить!
Марич. Ты прав, я вижу, с тобой следовало бы говорить иначе, но… сдерживаюсь! Мы еще поговорим! Даю тебе слово, поговорим!
Новакович (немного приблизившись). Ну хорошо, Павле, поговорим откровенно.
Марич. Если ты думаешь, что откровенный разговор заключается в твоем признании, ты ошибаешься. Мне твое признание не нужно.
Новакович. Не признание, а, может быть, оправдание.
Марич. Разве подлость имеет оправдание?
Новакович. Ты, несомненно, прав, ты оскорблен, задето твое самолюбие.
Марич. Честь!
Новакович. Самолюбие!
Марич. Пусть самолюбие, но откуда у тебя право оскорблять его?
Новакович. Боже мой, Павле, неужели ты не способен смотреть на вещи более трезво? Такова жизнь! Так водится с испокон веков. Ты занят делами, уходишь спозаранку на стройку, обедаешь на скорую руку, возвращаешься вечером усталый, да еще в таком состояний берешься за книгу и какие-то научные труды. Тебе некогда сказать жене хоть пару ласковых слов. Между тем жена твоя молода, любит жизнь, требует внимания, сердечности.
Марич. И все это она получает, нарушая брак! И притом, совершая это при позорном соучастии моего товарища, друга, компаньона!
Новакович. Я или кто-нибудь другой, это дела не меняет. Случайно у меня оказалось достаточно времени, а может быть, и должного внимания…
Марич. И достаточно подлости, чтобы пренебречь всем.
Новакович. Не понимаю, почему все это тебя так волнует? В жизни бывают случаи, с которыми человек должен мириться. Упорство в таких явлениях – настоящая дикость…
Марич (взбешенный его цинизмом, подбегает к двери, распахивает ее, хватает стул и замахивается). Вон! Вон!
Новакович (уходя). Дикость! Разве это не дикость?!
Марич. Вон!
Новакович уходит.
XIV
Марич, Мария.
Марич, успокоившись, звонит. Входит Мария.
Марич. Мария, приготовьте белье, положите синий костюм и все остальное, что необходимо.
Мария. Господин собирается в дорогу?
Марич. Да!
Мария. Надолго?
Марич (нервно). Да откуда я знаю?
Мария. Я спрашиваю вас из-за чемодана, приготовить тот, большой, или?…
Марич. Не надо, никакого мне не надо! Я не хочу выносить из этого дома даже платка… Не надо мне!
Мария. Как желаете, сударь.
Марич. Ничего мне не надо. Идите, я вас позову!
Мария уходит.
XV
Марич, затем Рина.
Марич мгновение размышляет, потом достает из кармана украденные письма, комкает их и с отвращением бросает на пол.
Рина (входит и направляется прямо к нему; останавливается перед ним, но не такая решительная и гордая, как прежде). Я хотела бы объясниться с тобой, Павле.
Марич. Сожалею, но у меня нет для этого времени. Я сейчас уезжаю.
Рина. Куда?
Марич. В неизвестном направлении.
Рина. Надолго?
Марич. Не знаю, но лучше считать, что надолго, на очень долго…
Рина (поражена). Значит ли это?…
Марич (уходя). Это значит, что я уезжаю. (Поспешно уходит и, не оглядываясь, захлопывает за собой дверь.)
Рина (только теперь поняв истинное положение, истерически кричит ему вслед). Павле! (Опускается на стул подле двери и рыдает.)
Занавес
Действие первое
Со вкусом обставленная комната Милана Новаковича.
I
Новакович, Рина.
Новакович после завтрака сидит за столом и держит в руке ложечку, смущенно рассматривая ее. Рина сидит напротив него в роскошном пеньюаре.
Рина. Ты опять мрачный, опять нашла какая-нибудь тучка? (Встает, подходит к Новаковичу сзади и обнимает его.) Никаких туч! Я хочу, чтобы для меня всегда было безоблачно.
Новакович. В счастливом браке всегда бывает безоблачно.
Рина. А разве наш брак не счастливый? Ты можешь меня в чем-либо упрекнуть?
Новакович (решительно обороняясь). Да нет!
Рина (целует его). Ну, тогда разгони тучи.
Новакович. Так, мелочь, не стоит даже и говорить.
Рина. Значит, все же что-то есть?
Новакович. Да, но совсем ничего не значащая мелочь.
Рина. Но все-таки, я хочу слышать, что?
Новакович (показывает на ложечку). Видишь эту монограмму: твоя фамилия от первого брака. Вот уже два с половиной года, как мы поженились, а следы прошлого все еще тянутся…
Рина. Да ты что, Милан!
Новакович. Я и сам сознаю, что это мелочь, но все же неприятно, когда каждое утро подставляют под нос эту монограмму, каждое утро напоминают о твоем первом муже.
Рина (обнимая его, от души смеется). Боже мой! Боже мой! Мне и в голову никогда не приходило, а, казалось бы, легче легкого… (Звонит.) Честное слово, мне даже в голову никогда не приходило.
II
Анна, те же.
Входит Анна, молодая хорошенькая горничная.
Рина (показывает на стол).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Любомир. Ах!
Марич. В порыве бешенства женщины способны совершать самые необдуманные поступки. Мне хотелось бы сохранить эту рукопись, и я доверяю ее вам.
Любомир (удивленный таким доверием). О господин инженер!
Марич (подает ему рукопись). Доверяю вам, вы знаете ее ценность и сумеете ее сохранить.
Любомир. Уверяю вас, буду хранить ее, как зеницу ока!
Марич. Ну так, а теперь прощайте!
Любомир. До свидания! (Уходит.)
XI
Марич один.
Марич (звонит по телефону). Алло… Алло! Это контора фирмы «Радич и Тодорович»? Кто у телефона? Это вы, господин Петр? Говорит инженер Марич. Я хотел сообщить вам, что я некоторое время буду отсутствовать, а между тем через два дня срок моего платежа. Обратитесь по этому делу к моему компаньону господину Новаковичу, он также представляет нашу фирму, а текущий счет на имя фирмы… Да, да, обратитесь к нему.
XII
Марич, Мария.
Мария (входит). Господин Новакович.
Марич (взволнованно). Он?
Мария. Я сказала, что вы…
Марич. Нет, нет, пусть войдет, впустите его!
Мария уходит.
XIII
Марич, Новакович.
Новакович (входит, очень любезно). Добрый день! Я был на стройке, вижу, тебя нет. Подумал, может быть, ты нездоров, и пришел…
Марич (едва сдерживаясь). Ни на какой стройке ты не был и вовсе не думал, что я болен, а тебя послала сюда моя жена. Она прибежала к тебе и сообщила, что я совершил взлом и ваша общая тайна открыта. Она направила тебя выяснить ситуацию.
Новакович. О каких тайнах ты говоришь? Я что-то не понимаю.
Марич (подходит к нему вплотную). Негодяй!
Новакович (оскорбленный). Что это значит?
Марич. Это значит, что ты негодяй и подлец!
Новакович. Я не позволю тебе со мной так говорить!
Марич. Ты прав, я вижу, с тобой следовало бы говорить иначе, но… сдерживаюсь! Мы еще поговорим! Даю тебе слово, поговорим!
Новакович (немного приблизившись). Ну хорошо, Павле, поговорим откровенно.
Марич. Если ты думаешь, что откровенный разговор заключается в твоем признании, ты ошибаешься. Мне твое признание не нужно.
Новакович. Не признание, а, может быть, оправдание.
Марич. Разве подлость имеет оправдание?
Новакович. Ты, несомненно, прав, ты оскорблен, задето твое самолюбие.
Марич. Честь!
Новакович. Самолюбие!
Марич. Пусть самолюбие, но откуда у тебя право оскорблять его?
Новакович. Боже мой, Павле, неужели ты не способен смотреть на вещи более трезво? Такова жизнь! Так водится с испокон веков. Ты занят делами, уходишь спозаранку на стройку, обедаешь на скорую руку, возвращаешься вечером усталый, да еще в таком состояний берешься за книгу и какие-то научные труды. Тебе некогда сказать жене хоть пару ласковых слов. Между тем жена твоя молода, любит жизнь, требует внимания, сердечности.
Марич. И все это она получает, нарушая брак! И притом, совершая это при позорном соучастии моего товарища, друга, компаньона!
Новакович. Я или кто-нибудь другой, это дела не меняет. Случайно у меня оказалось достаточно времени, а может быть, и должного внимания…
Марич. И достаточно подлости, чтобы пренебречь всем.
Новакович. Не понимаю, почему все это тебя так волнует? В жизни бывают случаи, с которыми человек должен мириться. Упорство в таких явлениях – настоящая дикость…
Марич (взбешенный его цинизмом, подбегает к двери, распахивает ее, хватает стул и замахивается). Вон! Вон!
Новакович (уходя). Дикость! Разве это не дикость?!
Марич. Вон!
Новакович уходит.
XIV
Марич, Мария.
Марич, успокоившись, звонит. Входит Мария.
Марич. Мария, приготовьте белье, положите синий костюм и все остальное, что необходимо.
Мария. Господин собирается в дорогу?
Марич. Да!
Мария. Надолго?
Марич (нервно). Да откуда я знаю?
Мария. Я спрашиваю вас из-за чемодана, приготовить тот, большой, или?…
Марич. Не надо, никакого мне не надо! Я не хочу выносить из этого дома даже платка… Не надо мне!
Мария. Как желаете, сударь.
Марич. Ничего мне не надо. Идите, я вас позову!
Мария уходит.
XV
Марич, затем Рина.
Марич мгновение размышляет, потом достает из кармана украденные письма, комкает их и с отвращением бросает на пол.
Рина (входит и направляется прямо к нему; останавливается перед ним, но не такая решительная и гордая, как прежде). Я хотела бы объясниться с тобой, Павле.
Марич. Сожалею, но у меня нет для этого времени. Я сейчас уезжаю.
Рина. Куда?
Марич. В неизвестном направлении.
Рина. Надолго?
Марич. Не знаю, но лучше считать, что надолго, на очень долго…
Рина (поражена). Значит ли это?…
Марич (уходя). Это значит, что я уезжаю. (Поспешно уходит и, не оглядываясь, захлопывает за собой дверь.)
Рина (только теперь поняв истинное положение, истерически кричит ему вслед). Павле! (Опускается на стул подле двери и рыдает.)
Занавес
Действие первое
Со вкусом обставленная комната Милана Новаковича.
I
Новакович, Рина.
Новакович после завтрака сидит за столом и держит в руке ложечку, смущенно рассматривая ее. Рина сидит напротив него в роскошном пеньюаре.
Рина. Ты опять мрачный, опять нашла какая-нибудь тучка? (Встает, подходит к Новаковичу сзади и обнимает его.) Никаких туч! Я хочу, чтобы для меня всегда было безоблачно.
Новакович. В счастливом браке всегда бывает безоблачно.
Рина. А разве наш брак не счастливый? Ты можешь меня в чем-либо упрекнуть?
Новакович (решительно обороняясь). Да нет!
Рина (целует его). Ну, тогда разгони тучи.
Новакович. Так, мелочь, не стоит даже и говорить.
Рина. Значит, все же что-то есть?
Новакович. Да, но совсем ничего не значащая мелочь.
Рина. Но все-таки, я хочу слышать, что?
Новакович (показывает на ложечку). Видишь эту монограмму: твоя фамилия от первого брака. Вот уже два с половиной года, как мы поженились, а следы прошлого все еще тянутся…
Рина. Да ты что, Милан!
Новакович. Я и сам сознаю, что это мелочь, но все же неприятно, когда каждое утро подставляют под нос эту монограмму, каждое утро напоминают о твоем первом муже.
Рина (обнимая его, от души смеется). Боже мой! Боже мой! Мне и в голову никогда не приходило, а, казалось бы, легче легкого… (Звонит.) Честное слово, мне даже в голову никогда не приходило.
II
Анна, те же.
Входит Анна, молодая хорошенькая горничная.
Рина (показывает на стол).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24