Убей Георгий рыжего пховца, весь его род обнажит мечи, и тогда четырем пришельцам придется сражаться с целой дружиной. Гиршел переменил место, встал между Ушишара-исдзе и Кохричисдзе и незаметно их ущипнул: «Будьте, мол, готовы». Гиршел побледнел. Он уже нащупал рукоять меча.
Е ще минута — и свалится либо Георгий, либо пховец, и тогда Гиршелу придется раздвинуть толпу, выхватить меч и наброситься на целое племя, как разъяренный гепард на слона.
Опять наступал пховец. Щит Георгия лязгнул. Пховец пронзил его острием меча. Из левой руки Георгия потекла кровь. Разъяренная толпа ахнула.
«Еще минута, — думал Гиршел, — и как в цирке египетского халифа возбужденная толпа взламывает железные ворота, бросается к изрубленному копьеносцами гепарду и освящает в его крови свои копья, так и пховцы сейчас выхватят мечи, чтоб освятить их в крови чужака». Гиршел тронулся с места, шагнул вперед, но тут дел нечто такое, чему глаза его отказывались верить.
Георгий отбросил щит, снова поднял меч, дико крикнул и, размахивая мечом, загнал противника в толпу зрителей. Пховцы заревели, как один человек, круг разомкнулся. Гиршел уже готов был обнажить свой меч, как вдруг, увидел — Калундаури стоит с обломком меча в руке.
Георгий улыбнулся и бросился к безоружному, положил ему на плечо окровавленную руку, а правой протянул ему свой меч.
— Будем отныне побратимами, Годердзи! Противники обнялись.
Пховцы заговорили все разом.
Первым подошел к побежденному его отец хевисбери. Мурочи Калундаури, взял у него из рук подаренный меч и стал внимательно рассматривать. Никогда еще не приходилось ему видеть подобного меча. Меч был в крови, он вытер его подолом чохи и снова стал разглядывать. То красноватые, то зеленоватые отблески переливались на мече цвета червонного золота. На обратной стороне рукоятки были вычеканены тупоконечные кресты. В середине — изображение крылатого юноши и волчьей морды. На лицевой стороне — какая-то надпись.
Георгий испугался, как бы не прочли ее:
«Царь царей Георгий — меч Мессии»…
Но он скоро успокоился: ведь никто из пховцев не умел читать.
— Кто тебе дал меч с волчьей мордой? — спросил старик царя.
— Я воевал с сарацинами и убил их эристава. Вот с него и снял этот меч, — ответил Георгий.
Пховцы обрадовались молодцу, который воевал с сарацинами. Каждый из них обнажал свой меч, водил им по мечу Георгия и удивлялся, видя, что подаренный меч режет пховские мечи, как нож разрезает сыр. Хевисбери Калундаури пригласил Георгия к себе в круг. Ему перевязали руку, благословили, дали пива из рога, украшенного бусами.
Подошел хуци, настрогал серебра в рог, наполненный пивом, и благословил напиток. Калундаури выпил и дал выпить побратиму. Царь и пховец вкусили «пицверцхли».
Калундаури усадил в свой круг Гиршела, Габо и Вамеха.
— Вы ведь тоже чужие!
Гости старались как можно меньше пить пива. Когда пховцы перепились и захрапели под ясенем, четверо гостей поодиночке скрылись.
Габо и Вамеху было приказано пойти за лошадьми и ждать царя и Гиршела в священной роще,
Дастури тоже валялись пьяными. Гиршел и Георгий вышли из ограды молельни. Здесь они встретили Вардисахар и Пиримзису. Вардисахар узнала Авшанидзе— «царского скорохода» — и приветливо поздоровалась с пховским гостем.
Хотя Гиршел и был пьян, но он все-таки вспомнил, что ему говорил царь об этой девушке, и стал ее внимательно рассматривать. Вардисахар узнала в нем жениха Шорены, но удиви лась его убогому одеянию. Она была недовольна своей госпожой:
«Выдала меня замуж за старика, не пожалела меня!» Чтобы отомстить Шорене, она принялась кокетничать с ее женихом. Гиршел этим воспользовался. Он взял ее под руку, и все четверо направились к священной роще.
Пиримзиса нехотя шла с Георгием. Он ей понравился, но девушка стеснялась Вардисахар.
— Почему ты поссорился с сыном хевисбери? — спросила она Георгия, — Мы с Вардисахар издали наблюдали за вами.
— Я загляделся на тебя, а ему это не понравилось, — соврал Георгий. Пиримзисе было приятно услышать это. Она хотела еще о чем-то спросить, но от волнения у нее пересохло в горле. Как только они вошли в буковый лес, Георгий стал ее целовать. Он останавливался под каждым деревом, закидывал голову девушки и целовал ее в губы. Идущая впереди пара скрылась в лесной чаще. Гиршел подхватил на руки Вардисахар, Вначале она сопротивлялась, но затем перестала — ей было приятно чувствовать дыхание сильного мужчины, Георгий и Пиримзиса лежали под огромным буком. Девушка плакала от счастья.
До слуха Георгия донесся свист скорохода. Он поцеловал девушку в последний раз, и когда затянул пояс, то увидел, что над священной рощей взошел месяц, как турий рог. Услышал ржание коней.
Они проводили женщин до околицы села, вскочили на коней, и тогда Георгий сказал двоюродному брату:
— Знай, Гиршел, трудно тебе будет со мной состязаться!…
Владетель Квелисцихе улыбнулся и поглядел на молодой месяц.
XXXVII
Путешествие в Пхови убедило царя, что никаких вое-станий в ближайшее время не предвидится.
— Твои лазутчики преувеличили угрозу обозленных хевисбери, — говорил он спасалару. — Два раза мы обследовали Кветарский замок. Габо Кохричисдзе провел там всю ночь с конюхами, расспрашивал их подробно о том, почему в крепости восстанавливают башни. Они говорят, в Кветари боятся нападения дидойцев. Я думаю, Звиад, нам бы следовало подкупить одного из конюхов. Конь у Колонкелидзе прекрасный, он возит своего слепого хозяина по неприступным кручам. Если конюх, ухаживающий за этим конем, будет подкуплен, мы сможем всегда узнать, куда и зачем ездит эристав Колонкелидзе.
Звиад молчал.
— Я не уверен, Звиад, — продолжал царь, — что Талагва Колонкелидзе в самом деле поссорился с Мамамзе и Тохаисдзе. А история относительно дидойцев, конечно, выдумана, чтобы скрыть от нас истинную причину восстановления крепостей и башен… Звиад-спасалар полагал, что день мятежа все же недалек, но не посмел возражать царю.
XXXVIII
В эриставствах царил мир. Царица Мариам задержалась в Абхазии. Католикос Мелхиседек уехал в Кларджети. Без них жизнь во дворце стала гораздо веселее.
У царского духовника Амбросия тело покрылось какими-то странными язвами. Весь двор и вся Мцхета желали, чтобы у него оказалась проказа и чтобы она унесла в могилу этого злого попа.
Георгий и Гиршел то охотились, то пировали. За пирами следовала охота, за охотой снова пиры, скачки, джигитовка, метание копья. Прибыл младший сын цхратбийского эристава Дачи с молодой супругой Русудан, урожденной Фанаскертели. Монашеская желтизна сошла с ее лица, грудь и бедра округлились. Мужчинам нравились едва заметные усики над ее маленьким, как колечко, ртом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Е ще минута — и свалится либо Георгий, либо пховец, и тогда Гиршелу придется раздвинуть толпу, выхватить меч и наброситься на целое племя, как разъяренный гепард на слона.
Опять наступал пховец. Щит Георгия лязгнул. Пховец пронзил его острием меча. Из левой руки Георгия потекла кровь. Разъяренная толпа ахнула.
«Еще минута, — думал Гиршел, — и как в цирке египетского халифа возбужденная толпа взламывает железные ворота, бросается к изрубленному копьеносцами гепарду и освящает в его крови свои копья, так и пховцы сейчас выхватят мечи, чтоб освятить их в крови чужака». Гиршел тронулся с места, шагнул вперед, но тут дел нечто такое, чему глаза его отказывались верить.
Георгий отбросил щит, снова поднял меч, дико крикнул и, размахивая мечом, загнал противника в толпу зрителей. Пховцы заревели, как один человек, круг разомкнулся. Гиршел уже готов был обнажить свой меч, как вдруг, увидел — Калундаури стоит с обломком меча в руке.
Георгий улыбнулся и бросился к безоружному, положил ему на плечо окровавленную руку, а правой протянул ему свой меч.
— Будем отныне побратимами, Годердзи! Противники обнялись.
Пховцы заговорили все разом.
Первым подошел к побежденному его отец хевисбери. Мурочи Калундаури, взял у него из рук подаренный меч и стал внимательно рассматривать. Никогда еще не приходилось ему видеть подобного меча. Меч был в крови, он вытер его подолом чохи и снова стал разглядывать. То красноватые, то зеленоватые отблески переливались на мече цвета червонного золота. На обратной стороне рукоятки были вычеканены тупоконечные кресты. В середине — изображение крылатого юноши и волчьей морды. На лицевой стороне — какая-то надпись.
Георгий испугался, как бы не прочли ее:
«Царь царей Георгий — меч Мессии»…
Но он скоро успокоился: ведь никто из пховцев не умел читать.
— Кто тебе дал меч с волчьей мордой? — спросил старик царя.
— Я воевал с сарацинами и убил их эристава. Вот с него и снял этот меч, — ответил Георгий.
Пховцы обрадовались молодцу, который воевал с сарацинами. Каждый из них обнажал свой меч, водил им по мечу Георгия и удивлялся, видя, что подаренный меч режет пховские мечи, как нож разрезает сыр. Хевисбери Калундаури пригласил Георгия к себе в круг. Ему перевязали руку, благословили, дали пива из рога, украшенного бусами.
Подошел хуци, настрогал серебра в рог, наполненный пивом, и благословил напиток. Калундаури выпил и дал выпить побратиму. Царь и пховец вкусили «пицверцхли».
Калундаури усадил в свой круг Гиршела, Габо и Вамеха.
— Вы ведь тоже чужие!
Гости старались как можно меньше пить пива. Когда пховцы перепились и захрапели под ясенем, четверо гостей поодиночке скрылись.
Габо и Вамеху было приказано пойти за лошадьми и ждать царя и Гиршела в священной роще,
Дастури тоже валялись пьяными. Гиршел и Георгий вышли из ограды молельни. Здесь они встретили Вардисахар и Пиримзису. Вардисахар узнала Авшанидзе— «царского скорохода» — и приветливо поздоровалась с пховским гостем.
Хотя Гиршел и был пьян, но он все-таки вспомнил, что ему говорил царь об этой девушке, и стал ее внимательно рассматривать. Вардисахар узнала в нем жениха Шорены, но удиви лась его убогому одеянию. Она была недовольна своей госпожой:
«Выдала меня замуж за старика, не пожалела меня!» Чтобы отомстить Шорене, она принялась кокетничать с ее женихом. Гиршел этим воспользовался. Он взял ее под руку, и все четверо направились к священной роще.
Пиримзиса нехотя шла с Георгием. Он ей понравился, но девушка стеснялась Вардисахар.
— Почему ты поссорился с сыном хевисбери? — спросила она Георгия, — Мы с Вардисахар издали наблюдали за вами.
— Я загляделся на тебя, а ему это не понравилось, — соврал Георгий. Пиримзисе было приятно услышать это. Она хотела еще о чем-то спросить, но от волнения у нее пересохло в горле. Как только они вошли в буковый лес, Георгий стал ее целовать. Он останавливался под каждым деревом, закидывал голову девушки и целовал ее в губы. Идущая впереди пара скрылась в лесной чаще. Гиршел подхватил на руки Вардисахар, Вначале она сопротивлялась, но затем перестала — ей было приятно чувствовать дыхание сильного мужчины, Георгий и Пиримзиса лежали под огромным буком. Девушка плакала от счастья.
До слуха Георгия донесся свист скорохода. Он поцеловал девушку в последний раз, и когда затянул пояс, то увидел, что над священной рощей взошел месяц, как турий рог. Услышал ржание коней.
Они проводили женщин до околицы села, вскочили на коней, и тогда Георгий сказал двоюродному брату:
— Знай, Гиршел, трудно тебе будет со мной состязаться!…
Владетель Квелисцихе улыбнулся и поглядел на молодой месяц.
XXXVII
Путешествие в Пхови убедило царя, что никаких вое-станий в ближайшее время не предвидится.
— Твои лазутчики преувеличили угрозу обозленных хевисбери, — говорил он спасалару. — Два раза мы обследовали Кветарский замок. Габо Кохричисдзе провел там всю ночь с конюхами, расспрашивал их подробно о том, почему в крепости восстанавливают башни. Они говорят, в Кветари боятся нападения дидойцев. Я думаю, Звиад, нам бы следовало подкупить одного из конюхов. Конь у Колонкелидзе прекрасный, он возит своего слепого хозяина по неприступным кручам. Если конюх, ухаживающий за этим конем, будет подкуплен, мы сможем всегда узнать, куда и зачем ездит эристав Колонкелидзе.
Звиад молчал.
— Я не уверен, Звиад, — продолжал царь, — что Талагва Колонкелидзе в самом деле поссорился с Мамамзе и Тохаисдзе. А история относительно дидойцев, конечно, выдумана, чтобы скрыть от нас истинную причину восстановления крепостей и башен… Звиад-спасалар полагал, что день мятежа все же недалек, но не посмел возражать царю.
XXXVIII
В эриставствах царил мир. Царица Мариам задержалась в Абхазии. Католикос Мелхиседек уехал в Кларджети. Без них жизнь во дворце стала гораздо веселее.
У царского духовника Амбросия тело покрылось какими-то странными язвами. Весь двор и вся Мцхета желали, чтобы у него оказалась проказа и чтобы она унесла в могилу этого злого попа.
Георгий и Гиршел то охотились, то пировали. За пирами следовала охота, за охотой снова пиры, скачки, джигитовка, метание копья. Прибыл младший сын цхратбийского эристава Дачи с молодой супругой Русудан, урожденной Фанаскертели. Монашеская желтизна сошла с ее лица, грудь и бедра округлились. Мужчинам нравились едва заметные усики над ее маленьким, как колечко, ртом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80