Шайка была большая, и, разумеется, в ней были и женщины. Некоторую роль играла тут и мать Володи, которой мальчик рассказал, что какой-то господин кормит его конфетами и выпытывает о происхождении отчима. Этот "господин", как вы, вероятно, догадываетесь, был не кто иной, как мой доморощенный Шерлок Холмс, бывший, таким образом, косвенной причиной убийства Володи.
Это еще сильнее побуждало его раскрыть все дело; но именно в это время его отставили!.. А нити уже почти все были в его руках. Не хватало какой-либо веской улики. Ловко провоцируя своего приятеля-вора, он добыл у него ценные признания. Недалекий парень выболтал, что у девицы, с которой он в данное время "не в ладах", находится ранец с книжками и тетрадями, отнятыми у убитого Володи Чигиринского в утро перед его смертыо. Как зовут девицу? Тут вор заупрямился и категорически отказался назвать её...
И вот в этот момент, когда загадка близилась к разрешению, деятельность моего сыщика была прервана: его отставили.
Между тем вор исчез с горизонта и унес с собой часть тайны. Книги и тетради Володи лежат у какой-то девицы, имени которой он по сию пору не знает... Но он заявил, что девицу эту он хоть из-под земли добудет, и, знаете, я ему верю. Потому что теперь он действует уже не по долгу службы, а по личной инициативе, и не столько из желания обелить еврейство, сколько - насолить своим бывшим начальникам... А есть ли двигатель сильнее ненависти и зависти?.. Но... пусть хоть от черта, лишь бы пришло спасение!..
***
Бодрый, жизнерадостный Гурвич, его манера говорить и особенно оживляющая речь жестикуляция произвели на Бетти прекрасное впечатление. Ей вспомнилась ночь, проведенная на улице, его спор с Рабиновичем, - спор, в котором она была не на стороне последнего, и то, что ей было неприятно превосходство Гурвича...
"Сама судьба привела его сюда", - думала Бетти, слушая рассказ Гурвича и боясь упустить хоть слово из его длинного повествования. Ведь женщина, о которой он говорит, - та самая благоухающая девица, с которой Бетти провела ночь в полицейском участке. У нее осталось "вещественное доказательство". Найти её и представить это доказательство значило бы положить конец навету и процессу и освободить Рабиновича. Бетти не могла больше сдерживаться. Она протянула Гурвичу обе руки и, подарив ему один из тех взглядов, которые так действовали на Рабиновича, сказала:
– История, которую вы мне рассказали, имеет для меня величайшее значение. И не только для меня, но и для всех нас. Не знаю, как благодарить вас за... визит.
– Благодарить за визит? - повторил Гурвич, окинув Бетти насмешливо-дружелюбным взглядом и рассмеявшись. - Я возвращаю вам половину благодарности, потому что мой товарищ, хоть он вам и ближе, чем мне, - еврей и сидит за семью замками. Все мы сидим в тюрьме по обвинению, в котором даже оправдываться позорно. Что же вы толкуете мне о благодарности?...
– Вы меня не поняли, - пыталась оправдаться Бетти. - Для меня ваш рассказ имеет особое значение, так как девица, о которой вы говорите и которую нужно отыскать... У меня есть средство...
Бетти спохватилась. Ей не хотелось никого посвящать в свои планы. Узнать имя девицы вовсе не трудно: она была арестована в ту же ночь, что и Бетти, и вслед за ней попала в подвал. Стало быть, её имя занесено в полицейскую книгу рядом с именем Бетти... Достаточно навести простую справку, чтобы половина дела была сделана. Но сделать это может не кто другой, как тот самый отставной сыщик, о котором рассказывал Гурвич...
Но как об этом сказать Гурвичу? Гордость не разрешила Бетти откровенничать с малознакомым человеком и посвящать его в подробности своего ареста, о которых так хотелось забыть... Но разве можно дольше замалчивать эту историю? Нет! Пора взяться за работу. Новый план возник в голове Бетти...
– У меня к вам просьба, - сказала она.
Беня Гурвич засунул обе руки в карманы своего неизменного пиджака, окинул Бетти насмешливым взглядом с головы до ног и весело проговорил:
– Просьба? А ну-ка?
Бетти отступила на шаг: уж очень удивила её эта нисколько не соответствующая моменту веселость. И, не стесняясь, сказала ему, что любит шутки, когда они к месту, но не понимает, как можно шутить, когда товарищ томится в заключении.
– Вы не понимаете, как можно быть веселым? Вы сами - причина моего хорошего настроения. Ну ладно, не сердитесь! - прибавил он, увидав, что комплимент его вызвал краску гнева на лицо Бетти. - Ну, прошу вас. Нам нельзя ссориться. Мы - союзники. Ну, простили?.. Выкладывайте вашу просьбу, а я наперед обещаю.
Бетти поняла, что сердиться на Гурвича невозможно. Она сказала:
– На сегодня прощаю за то, что вы принесли мне такое сообщение. А просьба моя такова: познакомьте меня вот с этим...
– С Шерлоком Холмсом? Зачем?
– Мне нужно поговорить с ним кой о чем.
– К чему?
– Поверьте, это не блажь. Хоть я и не Шерлок Холмс, но имею возможность посодействовать розыску той... Словом, я могу быть полезна. Прошу вас, познакомьте меня с этим...
Гурвич глядел на Бетти, засунув руки в карманы, и думал:
"Огонь-девица. Этакая трех Рабиновичей за пояс заткнет. А у него, надо признаться, губа не дура!.."
– Чего вы на меня уставились? - спросила Бетти.
– Я думаю, как вам устроить свидание. Вам к нему идти - слишком много чести. Ему к вам - неудобно перед вашими богатыми и богобоязненными родственниками. Как тут быть? Гурвич задумался. Бетти молчала...
– Стоп! Знаете что? - проговорил Гурвич весело, хлопнув себя по лбу. - В воскресенье, когда весь город выползает на дачу, я его привезу сюда. Встречайте нас на вокзале в половине второго. Оттуда мы пойдем куда-нибудь, и вы сможете секретничать с ним сколько вам угодно. Я вам мешать не стану.
Бетти была в восторге: перед ней открывалась возможность действовать. Она горячо поблагодарила Гурвича и в радостном возбуждении вернулась домой.
Глава 17
ДЕЛО В ШЛЯПЕ
Вокзал пригородной станции в воскресный день сверкал и переливался всеми цветами радуги. Публика, разодетая в яркие летние одежды, напоминала огромный букет из подвижных цветов. Дамы, декольтированные, "простенько" одетые, были в туалетах нарочито случайных, тонко рассчитанных на горячие взгляды мужчин.
Бетти оделась в белое. Все на ней было среднего качества, по достаткам Давида Шапиро. Но простенькое батистовое платьице так изящно облегало стройную фигурку Бетти, черная копна волос так оттеняла её прекрасное лицо, что взоры публики с восхищением останавливались на ней.
Прибыл поезд, и оживление на станции усилилось. Еще издали Бетти заметила в толпе Беню Гурвича. Рядом с ним шел широкоплечий человек в белой широкополой шляпе, до того низко надвинутой, что лицо разглядеть было нельзя. Гурвич увидев Бетти, оставил своего спутника, подошел к ней и сказал обычным веселым тоном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Это еще сильнее побуждало его раскрыть все дело; но именно в это время его отставили!.. А нити уже почти все были в его руках. Не хватало какой-либо веской улики. Ловко провоцируя своего приятеля-вора, он добыл у него ценные признания. Недалекий парень выболтал, что у девицы, с которой он в данное время "не в ладах", находится ранец с книжками и тетрадями, отнятыми у убитого Володи Чигиринского в утро перед его смертыо. Как зовут девицу? Тут вор заупрямился и категорически отказался назвать её...
И вот в этот момент, когда загадка близилась к разрешению, деятельность моего сыщика была прервана: его отставили.
Между тем вор исчез с горизонта и унес с собой часть тайны. Книги и тетради Володи лежат у какой-то девицы, имени которой он по сию пору не знает... Но он заявил, что девицу эту он хоть из-под земли добудет, и, знаете, я ему верю. Потому что теперь он действует уже не по долгу службы, а по личной инициативе, и не столько из желания обелить еврейство, сколько - насолить своим бывшим начальникам... А есть ли двигатель сильнее ненависти и зависти?.. Но... пусть хоть от черта, лишь бы пришло спасение!..
***
Бодрый, жизнерадостный Гурвич, его манера говорить и особенно оживляющая речь жестикуляция произвели на Бетти прекрасное впечатление. Ей вспомнилась ночь, проведенная на улице, его спор с Рабиновичем, - спор, в котором она была не на стороне последнего, и то, что ей было неприятно превосходство Гурвича...
"Сама судьба привела его сюда", - думала Бетти, слушая рассказ Гурвича и боясь упустить хоть слово из его длинного повествования. Ведь женщина, о которой он говорит, - та самая благоухающая девица, с которой Бетти провела ночь в полицейском участке. У нее осталось "вещественное доказательство". Найти её и представить это доказательство значило бы положить конец навету и процессу и освободить Рабиновича. Бетти не могла больше сдерживаться. Она протянула Гурвичу обе руки и, подарив ему один из тех взглядов, которые так действовали на Рабиновича, сказала:
– История, которую вы мне рассказали, имеет для меня величайшее значение. И не только для меня, но и для всех нас. Не знаю, как благодарить вас за... визит.
– Благодарить за визит? - повторил Гурвич, окинув Бетти насмешливо-дружелюбным взглядом и рассмеявшись. - Я возвращаю вам половину благодарности, потому что мой товарищ, хоть он вам и ближе, чем мне, - еврей и сидит за семью замками. Все мы сидим в тюрьме по обвинению, в котором даже оправдываться позорно. Что же вы толкуете мне о благодарности?...
– Вы меня не поняли, - пыталась оправдаться Бетти. - Для меня ваш рассказ имеет особое значение, так как девица, о которой вы говорите и которую нужно отыскать... У меня есть средство...
Бетти спохватилась. Ей не хотелось никого посвящать в свои планы. Узнать имя девицы вовсе не трудно: она была арестована в ту же ночь, что и Бетти, и вслед за ней попала в подвал. Стало быть, её имя занесено в полицейскую книгу рядом с именем Бетти... Достаточно навести простую справку, чтобы половина дела была сделана. Но сделать это может не кто другой, как тот самый отставной сыщик, о котором рассказывал Гурвич...
Но как об этом сказать Гурвичу? Гордость не разрешила Бетти откровенничать с малознакомым человеком и посвящать его в подробности своего ареста, о которых так хотелось забыть... Но разве можно дольше замалчивать эту историю? Нет! Пора взяться за работу. Новый план возник в голове Бетти...
– У меня к вам просьба, - сказала она.
Беня Гурвич засунул обе руки в карманы своего неизменного пиджака, окинул Бетти насмешливым взглядом с головы до ног и весело проговорил:
– Просьба? А ну-ка?
Бетти отступила на шаг: уж очень удивила её эта нисколько не соответствующая моменту веселость. И, не стесняясь, сказала ему, что любит шутки, когда они к месту, но не понимает, как можно шутить, когда товарищ томится в заключении.
– Вы не понимаете, как можно быть веселым? Вы сами - причина моего хорошего настроения. Ну ладно, не сердитесь! - прибавил он, увидав, что комплимент его вызвал краску гнева на лицо Бетти. - Ну, прошу вас. Нам нельзя ссориться. Мы - союзники. Ну, простили?.. Выкладывайте вашу просьбу, а я наперед обещаю.
Бетти поняла, что сердиться на Гурвича невозможно. Она сказала:
– На сегодня прощаю за то, что вы принесли мне такое сообщение. А просьба моя такова: познакомьте меня вот с этим...
– С Шерлоком Холмсом? Зачем?
– Мне нужно поговорить с ним кой о чем.
– К чему?
– Поверьте, это не блажь. Хоть я и не Шерлок Холмс, но имею возможность посодействовать розыску той... Словом, я могу быть полезна. Прошу вас, познакомьте меня с этим...
Гурвич глядел на Бетти, засунув руки в карманы, и думал:
"Огонь-девица. Этакая трех Рабиновичей за пояс заткнет. А у него, надо признаться, губа не дура!.."
– Чего вы на меня уставились? - спросила Бетти.
– Я думаю, как вам устроить свидание. Вам к нему идти - слишком много чести. Ему к вам - неудобно перед вашими богатыми и богобоязненными родственниками. Как тут быть? Гурвич задумался. Бетти молчала...
– Стоп! Знаете что? - проговорил Гурвич весело, хлопнув себя по лбу. - В воскресенье, когда весь город выползает на дачу, я его привезу сюда. Встречайте нас на вокзале в половине второго. Оттуда мы пойдем куда-нибудь, и вы сможете секретничать с ним сколько вам угодно. Я вам мешать не стану.
Бетти была в восторге: перед ней открывалась возможность действовать. Она горячо поблагодарила Гурвича и в радостном возбуждении вернулась домой.
Глава 17
ДЕЛО В ШЛЯПЕ
Вокзал пригородной станции в воскресный день сверкал и переливался всеми цветами радуги. Публика, разодетая в яркие летние одежды, напоминала огромный букет из подвижных цветов. Дамы, декольтированные, "простенько" одетые, были в туалетах нарочито случайных, тонко рассчитанных на горячие взгляды мужчин.
Бетти оделась в белое. Все на ней было среднего качества, по достаткам Давида Шапиро. Но простенькое батистовое платьице так изящно облегало стройную фигурку Бетти, черная копна волос так оттеняла её прекрасное лицо, что взоры публики с восхищением останавливались на ней.
Прибыл поезд, и оживление на станции усилилось. Еще издали Бетти заметила в толпе Беню Гурвича. Рядом с ним шел широкоплечий человек в белой широкополой шляпе, до того низко надвинутой, что лицо разглядеть было нельзя. Гурвич увидев Бетти, оставил своего спутника, подошел к ней и сказал обычным веселым тоном:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64