Повсеместно в других местах говорят об американском высокомерии и односторонности». Америка не всегда права, более того, она часто не права и сомнамбулически не ощущает этого, находя новый Вьетнам, новое Сомали, новое Косово. «А если наши ракеты, — пишет американец Э. Басевич, — сокрушат пассажирский поезд, убьют незадачливых беженцев или поразят зарубежное дипломатическое представительство, мы выражаем соболезнование в ожидании, что наши жертвы поймут нас».
Мультикультурализм
Двести с лишним лет кредо американского общества являлась вера в то, что права личности, отдельного индивидуума безусловно важнее прав групп, построенных на этнических, религиозных или прочих основаниях. Национальным лозунгом был: е pluribus ипит — едины в многообразии. Президент Т. Рузвельт предупреждал, что «единственным абсолютно верным способом погубить нацию целиком было бы позволить ей превратиться в клубок ссорящихся между собой национальностей». Такие историки и политологи, как A.M. Шлезингер и С. Хантингтон, предупреждали и предупреждают сейчас перестать воспевать превосходство группы над индивидуумом, отдельного сообщества над гражданином.
На рубеже третьего тысячелетия произошло качественное изменение. Национально главенствующей стала точка зрения отдельных этнических общин. Пресловутый плавильный тигель наций практически перестал работать. Более того. С 1970 года число американцев, имеющих многорасовые корни, увеличилось в четыре раза. После трех лет ожесточенных эмоциональных дебатов между традиционалистами и активистами многорасовости в самоидентификации американцев произошли существенные перемены. В национальном цензе (проводимом каждые десять лет) 2000 г. респондентам впервые было дано право идентифицировать себя по расовому признаку. Теперь американцы впервые подчеркнуто открыто указали на свою принадлежность к одной (или нескольким) из четырех мировых рас — белая, афроамериканская, азиатско-тихоокеанская, индейская-эскимосская. (Испано-язычные остаются в особой этнической группе.)
«Ассимиляция американских этнических меньшинств во враждебное принявшее их общество стала не соответствующей духу времени среди как уже утвердившихся, так и недавно организованных, ориентирующихся на свои национальные государства диаспор… Многие диаспоры, обосновавшиеся в Соединенных Штатах, не ощущают давления американского государства в пользу ассимиляции, они не видят особой привлекательности в ассимиляции в американское общество и даже не стремятся получить здесь гражданство». Происходит нечто весьма важное: главная эмигрантская страна в мире меняет ориентиры, переходит от практики ассимиляции в одну большую американскую нацию к торжеству «множественных» лояльностей. Главенствующим для многих американцев становится проявление воли диаспор, проявляющих больше лояльности к покинутой, чем к приобретенной родине.
Произведенная реформа будет иметь долговременные последствия. Совсем не ясно, как будут использоваться новые демографические данные. «Будет ли, — спрашивает журнал „Экономист“, — дочь афроамериканского отца и белой матери считать себя черной женщиной в случае, если легислатура штата постарается создать округ с преобладающим черным населением? А как быть с гражданином, утверждающим себя в качестве потомка белых, черных и азиатов? Будет ли правительство считать его одним из них?».
Итак, в то время как богатство Америки и ее мощь занимают высшую ступень в мировом табеле о рангах, национальное единство американского народа начинает испытывать на себе давление отдельных этнических общин. Экономическое равенство и культурная цельность начинают терять свою значимость и в будущем станут находиться на значительно менее высокой отметке, чем на протяжении прежних двух с лишним веков американской истории. Складывается ситуация, когда главными противниками Соединенных Штатов в будущем явятся не Китай, Россия, ислам или некая враждебная коалиция, а нечто более приближенное к центру американской мощи: подлинная угроза американскому единству, культуре и мощи окажется размещенной значительно ближе — и имя ей мультикультурализм.
Происходит своеобразное дробление внешнеполитической стратегии как между элитой и обществом, так и между потомками различных меньшинств. Американцы польского происхождения приложили максимальные усилия, чтобы увидеть Польшу в НАТО. Выходцы из Кубы формируют антикастровскую политику Вашингтона, китайское лобби прессирует в пользу благожелательности к КНР, армянские сообщества заняты выработкой армянской политики США и т. п. Диаспоры предоставляют наиболее квалифицированные и софистичные аргументы, аналитические материалы, выдвигают кандидатов для дипломатических миссий и даже рекрутов в добровольческие силы. Диаспоры оказывают огромное воздействие на американскую политику в отношении Греции и Турции, закавказских стран, в дипломатическом признании Македонии, поддержке Хорватии, введении санкций в отношении Южной Африки, помощи черной Африке, интервенции на Гаити, расширении НАТО, введении санкций против Кубы, решения конфликта в Северной Ирландии, установлении отношений между Израилем и его соседями. Основанная на диаспорах политика может иногда совпадать с общими национальными интересами США, но может проводиться и за счет американских интересов и американских отношений с давними союзниками.
Как сказал известный историк А. Шлесинджер на лекции в Центре стратегических и международных исследований (Вашингтон), Соединенные Штаты начинают проводить внешнюю политику «скорее не в духе традиционной политики сверхдержавы, как серию усилий, предпринимаемых под давлением отдельных групп избирателей… Результатом является потеря связности, цельности американской внешней политики. Такое едва ли ожидается от ведущей мировой державы». Все это позволило сделать вывод (С. Хантингтон), что «внешняя политика как совокупность действий, предназначенных защищать и реализовывать интересы Соединенных Штатов как единой общности, противостоящей другим коллективным общностям, будет медленно, но постоянно исчезать».
Без помпы и громких деклараций в Америке периода ее геополитического триумфа произошла своего рода революция — замена базовых ценностей, низвержение общеобъединяющих ориентиров. Для многих стран, возможно, такая «смена вех» не столь и существенна. Китай с 5000-летней историей и 92%-ным этническим преобладанием в собственной стране был и останется Китаем вне зависимости от господствующих идей и политической философии. Британия, Франция, Япония, Германия и немалое число других стран были и останутся собой вне зависимости от очередного идеологического поветрия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
Мультикультурализм
Двести с лишним лет кредо американского общества являлась вера в то, что права личности, отдельного индивидуума безусловно важнее прав групп, построенных на этнических, религиозных или прочих основаниях. Национальным лозунгом был: е pluribus ипит — едины в многообразии. Президент Т. Рузвельт предупреждал, что «единственным абсолютно верным способом погубить нацию целиком было бы позволить ей превратиться в клубок ссорящихся между собой национальностей». Такие историки и политологи, как A.M. Шлезингер и С. Хантингтон, предупреждали и предупреждают сейчас перестать воспевать превосходство группы над индивидуумом, отдельного сообщества над гражданином.
На рубеже третьего тысячелетия произошло качественное изменение. Национально главенствующей стала точка зрения отдельных этнических общин. Пресловутый плавильный тигель наций практически перестал работать. Более того. С 1970 года число американцев, имеющих многорасовые корни, увеличилось в четыре раза. После трех лет ожесточенных эмоциональных дебатов между традиционалистами и активистами многорасовости в самоидентификации американцев произошли существенные перемены. В национальном цензе (проводимом каждые десять лет) 2000 г. респондентам впервые было дано право идентифицировать себя по расовому признаку. Теперь американцы впервые подчеркнуто открыто указали на свою принадлежность к одной (или нескольким) из четырех мировых рас — белая, афроамериканская, азиатско-тихоокеанская, индейская-эскимосская. (Испано-язычные остаются в особой этнической группе.)
«Ассимиляция американских этнических меньшинств во враждебное принявшее их общество стала не соответствующей духу времени среди как уже утвердившихся, так и недавно организованных, ориентирующихся на свои национальные государства диаспор… Многие диаспоры, обосновавшиеся в Соединенных Штатах, не ощущают давления американского государства в пользу ассимиляции, они не видят особой привлекательности в ассимиляции в американское общество и даже не стремятся получить здесь гражданство». Происходит нечто весьма важное: главная эмигрантская страна в мире меняет ориентиры, переходит от практики ассимиляции в одну большую американскую нацию к торжеству «множественных» лояльностей. Главенствующим для многих американцев становится проявление воли диаспор, проявляющих больше лояльности к покинутой, чем к приобретенной родине.
Произведенная реформа будет иметь долговременные последствия. Совсем не ясно, как будут использоваться новые демографические данные. «Будет ли, — спрашивает журнал „Экономист“, — дочь афроамериканского отца и белой матери считать себя черной женщиной в случае, если легислатура штата постарается создать округ с преобладающим черным населением? А как быть с гражданином, утверждающим себя в качестве потомка белых, черных и азиатов? Будет ли правительство считать его одним из них?».
Итак, в то время как богатство Америки и ее мощь занимают высшую ступень в мировом табеле о рангах, национальное единство американского народа начинает испытывать на себе давление отдельных этнических общин. Экономическое равенство и культурная цельность начинают терять свою значимость и в будущем станут находиться на значительно менее высокой отметке, чем на протяжении прежних двух с лишним веков американской истории. Складывается ситуация, когда главными противниками Соединенных Штатов в будущем явятся не Китай, Россия, ислам или некая враждебная коалиция, а нечто более приближенное к центру американской мощи: подлинная угроза американскому единству, культуре и мощи окажется размещенной значительно ближе — и имя ей мультикультурализм.
Происходит своеобразное дробление внешнеполитической стратегии как между элитой и обществом, так и между потомками различных меньшинств. Американцы польского происхождения приложили максимальные усилия, чтобы увидеть Польшу в НАТО. Выходцы из Кубы формируют антикастровскую политику Вашингтона, китайское лобби прессирует в пользу благожелательности к КНР, армянские сообщества заняты выработкой армянской политики США и т. п. Диаспоры предоставляют наиболее квалифицированные и софистичные аргументы, аналитические материалы, выдвигают кандидатов для дипломатических миссий и даже рекрутов в добровольческие силы. Диаспоры оказывают огромное воздействие на американскую политику в отношении Греции и Турции, закавказских стран, в дипломатическом признании Македонии, поддержке Хорватии, введении санкций в отношении Южной Африки, помощи черной Африке, интервенции на Гаити, расширении НАТО, введении санкций против Кубы, решения конфликта в Северной Ирландии, установлении отношений между Израилем и его соседями. Основанная на диаспорах политика может иногда совпадать с общими национальными интересами США, но может проводиться и за счет американских интересов и американских отношений с давними союзниками.
Как сказал известный историк А. Шлесинджер на лекции в Центре стратегических и международных исследований (Вашингтон), Соединенные Штаты начинают проводить внешнюю политику «скорее не в духе традиционной политики сверхдержавы, как серию усилий, предпринимаемых под давлением отдельных групп избирателей… Результатом является потеря связности, цельности американской внешней политики. Такое едва ли ожидается от ведущей мировой державы». Все это позволило сделать вывод (С. Хантингтон), что «внешняя политика как совокупность действий, предназначенных защищать и реализовывать интересы Соединенных Штатов как единой общности, противостоящей другим коллективным общностям, будет медленно, но постоянно исчезать».
Без помпы и громких деклараций в Америке периода ее геополитического триумфа произошла своего рода революция — замена базовых ценностей, низвержение общеобъединяющих ориентиров. Для многих стран, возможно, такая «смена вех» не столь и существенна. Китай с 5000-летней историей и 92%-ным этническим преобладанием в собственной стране был и останется Китаем вне зависимости от господствующих идей и политической философии. Британия, Франция, Япония, Германия и немалое число других стран были и останутся собой вне зависимости от очередного идеологического поветрия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238