Все еще существовала опасность, что наконец придет помощь с Запада. Агенты Мехмеда сообщали ему о том, что венецианский флот получил приказ об отплытии, и ходили слухи, что он уже прибыл на Хиос. Следовало также постоянно опасаться того, что венгры перейдут Дунай. Еще в первые дни осады в турецкий лагерь прибыло посольство от Яноша Хуньяди с заявлением о том, что, поскольку Хуньяди не является больше регентом Венгрии, договор о трехлетнем перемирии с султаном теперь недействителен.
Моральный дух войск султана стал ухудшаться. Его моряки потерпели позорные неудачи. Солдаты до сих пор не одержала ни одной победы. Чем больше город сопротивлялся султану, тем более падал его собственный престиж.
При дворе султана старый везир Халиль и его друзья по-прежнему неодобрительно относились ко всей этой затее. Мехмед не послушал их совета и начал войну. Не похоже ли, что они были правы? По всей вероятности, отчасти для того, чтобы доказать им свою правоту, и отчасти для успокоения своей совести благочестивого мусульманина, который должен идти на битву только в том случае, если неверные упорно отказываются сдаться, султан в последний раз предложил мир, но только на его условиях. В лагере султана был молодой вельможа по имени Исмаил, сын перешедшего в мусульманство грека, которого он сделал вассальным князем Синопа. Именно его султан направил в город в качестве своего посланца. У Исмаила были друзья среди греков, и он сделал все возможное, чтобы убедить их в том, что еще не поздно спастись.
В результате его усилий греки назначили своего парламентера, который отправился в турецкий лагерь вместе с Исмаилом. Имя этого человека до нас не дошло; известно лишь, что он не был ни высокого звания, ни знатного происхождения. Непредсказуемое отношение султана к послам было печально известным, и, без сомнения, ни одно знатное лицо нельзя было послать со столь рискованной миссией. Однако Мехмед принял парламентера достаточно любезно и отправил с ним послание, в котором заявил, что осада будет снята, если император обязуется выплачивать ему ежегодную дань в размере 100 тыс. золотых византинов либо, если это окажется предпочтительнее, жители покинут город, взяв с собой все движимое имущество, причем никому не будет причинено вреда. Когда эти условия были оглашены на императорском совете, кое-кто высказал мнение, что обещание выплатить дань дало бы возможность константинопольцам выиграть время. Но большинство отлично понимало, что такую огромную дань собрать никогда не удастся; если же она не будет немедленно выплачена, то султан попросту не снимет осаду; и, конечно, никто из них не хотел отдать султану Константинополь без дальнейшей борьбы. Возможно, если верить турецким источникам, ответ императора содержал предложение отдать султану все, чем он владеет, кроме города, который, по существу, и был единственным, чем он еще владел. На это султан ответил, что единственный выбор, который остается грекам, это либо сдать город, либо умереть от сабли, либо перейти в ислам.
Указанные бесплодные переговоры, по-видимому, имели место в пятницу 25 мая. В субботу Мехмед созвал своих непосредственных приближенных на совет. Поднявшийся первым Халиль-паша, уповая на свою репутацию человека, долго и достойно служившего на общественном поприще, потребовал прекращения осады. Он никогда не одобрял этой кампании, и ее ход показал, что он был прав. Турки ничего не достигли; наоборот, они потерпели целый ряд унизительных неудач. В любой момент западные государи могут прийти на выручку городу. Венеция, например, уже выслала значительный флот. Генуя, несмотря на свое очевидное нежелание, принуждена будет сделать то же самое. Пусть султан предложит условия, которые будут приемлемы для императора, и снимет осаду, пока еще не случилось худшего. Почтенный везир внушал уважение. Многие из присутствовавших, припоминая, насколько беспомощно выглядели турецкие корабли в сражениях против христиан, наверное, содрогнулись при мысли о громадных итальянских флотилиях, устремившихся на них. В конце концов султан — это всего лишь юноша двадцати одного года. Не подвергает ли он опасности свое громадное наследство с пылким безрассудством молодости?
Затем взял слово Заганос-паша. Он не любил Халиля и знал, что султан разделяет его чувства. Видя выражение гневного отчаяния от речи Халиля на лице своего господина, он заявил, что не верит в опасения великого везира. Европейские державы слишком глубоко разобщены, чтобы предпринять какие-либо совместные действия против турок; и даже если венецианский флот действительно приближается, чему он не верит, кораблей и людей у него будет несравненно меньше, чем у турок. Он говорил также о знамениях, предвещающих падение христианской империи; вспомнил Александра Македонского — юношу, который со значительно меньшей армией завоевал полмира. Атаки на город необходимо усилить, даже и не помышляя об отступлении.
Многие из молодых военачальников встали на сторону Заганос-паши; особенно рьяно требовал более активных действий командир башибузуков. Настроение Мехмеда поднялось: это было именно то, что он хотел услышать. Он приказал Заганосу выйти к войскам и спросить их, чего они хотят, и тот вскоре вернулся с требовавшимся ответом. Все солдаты, заявил он, настаивают на немедленном штурме. Тогда султан объявил, что, как только будут закончены все приготовления, начнется штурм.
С этого момента Халиль должен был осознать, что дни его сочтены. Он всегда был добрым другом христиан и в то же время терпимым к ортодоксальным мусульманам старой школы в отличие от выскочек-ренегатов из христианских вероотступников, таких, как Заганос и Махмуд. Трудно сказать, действительно ли он получал подарки от греков. Однако сейчас его враги прямо намекали на это, и султан был рад им поверить.
Весть о решении султана скоро достигла города благодаря находившимся в турецком лагере христианам, которые пускали через стены стрелы с обернутыми вокруг древка сообщениями о заседании совета.
В течение пятницы и субботы бомбардировка сухопутных стен стала гораздо интенсивнее, чем прежде. Однако причиненные разрушения все еще удавалось быстро заделывать; к вечеру субботнего дня заграждения в местах разрушений оставались такими же крепкими, как и раньше. Но ночью при свете зажженных турками костров со стены было видно, как они свозят различные материалы, чтобы завалить ров чем-то твердым, а также выдвигают вперед пушки на специально построенные платформы. В воскресенье бомбардировке было подвергнуто главным образом заграждение в районе Месотихиона. Прямыми попаданиями ядер большого орудия часть заграждения была разрушена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69