Но согласился приехать вместе со своим начальником штаба и осмотреть позиции. Кемаль повел их в свой передовой штаб на плато, которое британцы называли Гора битвы. Оттуда перед ними открылся, как с самолета, вид на береговую линию к северу от АНЗАК, на соленое озеро, искрящееся на удалении от моря, на пустой залив Сувла, горы на востоке, а между ними плоскую равнину, доходящую до спутанного клубка предгорий вокруг Сазлидере у их ног. Три гребня Сари-Баира — Чунук-Баир, гора Q и Коджа-Чемен-Тепе — с их очевидно недоступными склонами возвышались сразу справа от них.
Кемаль рассказывает такими словами о споре, который последовал: «Увидев эту панораму, начальник штаба корпуса сказал: „Этот участок смогут преодолеть только отряды командос“.
Командир корпуса повернулся ко мне и произнес: «Откуда будет наступать враг?» Показав рукой в сторону Ари-Бурну и на все побережье залива Сувла, я ответил: «Отсюда».
«Очень хорошо, предположим, он придет отсюда, но как он будет продвигаться?» Опять указав на Ари-Бурну, я сделал рукой полукруг в направлении Коджа-Чемен-Тепе. «Он будет наступать отсюда», — сказал я. Командир корпуса улыбнулся и похлопал меня по плечу. «Не волнуйся, он этого не сможет сделать», — произнес он. Видя, что его невозможно убедить, я понял, что бесполезно дальше спорить. Я ограничился словами: «Если Бог пожелает, сэр, будет так, как вы ожидаете».
Короче, Кемаль предвидел основные черты плана атаки Гамильтона — высадка в Сувле, продвижение на Сазлидере и по соседним ущельям к гребню Сари-Баира — и, возможно, чисто человеческий мотив побудил Кемаля позднее на эти строки: «Когда начиная с 6 августа выяснилось, что вражеские планы оказались как раз такими, какими я их и ожидал и пытался объяснить, я не мог представить себе чувства тех, кто два месяца назад настаивал на непринятии моих объяснений. События показали, что они были морально не готовы и что из-за недостаточных мер перед лицом вражеской атаки они позволили всей ситуации стать критической, а вся нация оказалась подвергнута страшной угрозе».
С британской точки зрения было важным то, что Кемаль на этой стадии не имел власти для претворения своих идей, и, пока он раздражался и жаловался на Горе битвы, вся неровная территория от Сазлидере на северо-восток оставалась практически незанятой турками, а равнина Сувлы находилась под защитой лишь трех слабых батальонов. Однако для руководства обороной участка прибыл германский офицер. Это был майор Вильмер из баварской кавалерии, высокий, худощавый человек со шрамом от дуэли на щеке. И он проявил себя очень способным командиром. Когда в июле соленое озеро высохло, Вильмер понял, что нет необходимости размещать свои 1800 солдат вдоль побережья, поскольку все равно нет надежды помешать вражеской высадке в этом месте. У моря было оставлено лишь два поста: один на возвышенности, известной как гора Десяти, к северу от соленого озера, а другой на Лала-Баба, холмике высотой 60 метров между соленым озером и бухтой. В случае если высадится десант, этим солдатам надлежало сопротивляться до последнего, но не давать себя окружить: они должны были отойти к холмам в трех милях в глубине района, где окопалась основная часть войск. А там, так или иначе, Вильмер надеялся продержаться, пока не подойдет помощь с Булаира на севере.
В конце июля Вильмер получил предупреждение, разосланное всем командирам турецкой армии, о том, что в любой момент следует ожидать наступления противника, и он позаботился о том, чтобы укрыть своих людей, насколько возможно, в дневное время, а по ночам продолжать копать траншеи.
6 августа майор спустился к берегу, чтобы проверить передовой пост в Лала-Баба, и вот там в конце дня услышал оглушительную артиллерийскую канонаду, начавшуюся на плацдарме АНЗАК. Вскоре после этого он получил приказ Лимана послать туда один из его батальонов. Солдаты уже отправились, а сам Вильмер остался на Лала-Баба, чтобы следить за горизонтом на случай появления вражеских кораблей. Он дождался, когда багровое солнце ушло за плоскую и пустынную поверхность моря, и потом, отдав приказания своим людям не снижать бдительности всю ночь, уехал в свой штаб в горах. Только он туда доехал, как поступило донесение с Лала-Баба о том, что внизу вражеские солдаты высаживаются на берег в темноте. Тут же он обратился к Лиману с просьбой вернуть батальон, шедший к сектору АНЗАК. Лиман ответил отказом, и у Вильмера, таким образом, осталось менее 1500 человек на то, чтобы удержать весь район вокруг залива Сувла.
Ночь была темной, хоть глаз выколи, и какое-то время на передовом посту в Лала-Баба не могли разобраться, что происходит. Если бы они могли разглядеть море, они бы встревожились куда больше, потому что британский флот выполнял первую часть плана операции с замечательной точностью. Высадка шла тремя эшелонами: 10 000 человек с Имброса, которые в составе трех бригад должны были произвести первую высадку, одну из них внутри бухты, а две другие — на открытом берегу к югу, а потом следом за ними шли 6000 солдат с Митилены и 4000 человек с Мудроса. Ровно в 21.30 ведущие эсминцы в ряд подошли и остановились в 500 метрах от «пляжа Би» — участка к югу от озера — и спокойно бросили в море свои якоря. «Битлы» и сторожевые лодки, которые они тянули на буксире, отвалили от них и направились к берегу.
В Лала-Баба турки не стреляли, потому что ничего не могли разглядеть, и при свежем и ласковом бризе корабли подошли к берегу и выбросили свои аппарели на песок. За несколько минут 7000 человек оказались на берегу, не замочив ног, и их побеспокоил лишь одиночный ружейный выстрел, которым убило матроса на берегу. Пока они прошли полмили внутрь полуострова, два турецких часовых вскочили в темноте, выстрелили из винтовок и побежали. Других примеров сопротивления не было. Перед десантниками лежала пустынная местность.
Но вот слева от них засверкали красные вспышки, и два батальона йоркширцев, которые продвигались в этом направлении, оказались под густым ружейным огнем. Впервые новая гражданская армия Китченера встретилась с врагом лицом к лицу, и ситуация была тяжелой: они уже семнадцать часов были на ногах, впереди видимость была на метр-два, и им был отдан приказ использовать штыки до наступления рассвета. Треть солдат и все, кроме трех, офицеры были поражены пулями, но остальные продолжали через силу тащиться, пока не выбили турок с вершины холма и продолжали гнать их к озеру на противоположной стороне. Уже была полночь, и выжившие стали оглядываться в поисках третьей бригады, которая должна была высадиться внутри бухты в месте, названном «пляж А», и встретиться с ними у Лала-Баба. Но тех нигде не было видно, а потому солдаты уселись и стали ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Кемаль рассказывает такими словами о споре, который последовал: «Увидев эту панораму, начальник штаба корпуса сказал: „Этот участок смогут преодолеть только отряды командос“.
Командир корпуса повернулся ко мне и произнес: «Откуда будет наступать враг?» Показав рукой в сторону Ари-Бурну и на все побережье залива Сувла, я ответил: «Отсюда».
«Очень хорошо, предположим, он придет отсюда, но как он будет продвигаться?» Опять указав на Ари-Бурну, я сделал рукой полукруг в направлении Коджа-Чемен-Тепе. «Он будет наступать отсюда», — сказал я. Командир корпуса улыбнулся и похлопал меня по плечу. «Не волнуйся, он этого не сможет сделать», — произнес он. Видя, что его невозможно убедить, я понял, что бесполезно дальше спорить. Я ограничился словами: «Если Бог пожелает, сэр, будет так, как вы ожидаете».
Короче, Кемаль предвидел основные черты плана атаки Гамильтона — высадка в Сувле, продвижение на Сазлидере и по соседним ущельям к гребню Сари-Баира — и, возможно, чисто человеческий мотив побудил Кемаля позднее на эти строки: «Когда начиная с 6 августа выяснилось, что вражеские планы оказались как раз такими, какими я их и ожидал и пытался объяснить, я не мог представить себе чувства тех, кто два месяца назад настаивал на непринятии моих объяснений. События показали, что они были морально не готовы и что из-за недостаточных мер перед лицом вражеской атаки они позволили всей ситуации стать критической, а вся нация оказалась подвергнута страшной угрозе».
С британской точки зрения было важным то, что Кемаль на этой стадии не имел власти для претворения своих идей, и, пока он раздражался и жаловался на Горе битвы, вся неровная территория от Сазлидере на северо-восток оставалась практически незанятой турками, а равнина Сувлы находилась под защитой лишь трех слабых батальонов. Однако для руководства обороной участка прибыл германский офицер. Это был майор Вильмер из баварской кавалерии, высокий, худощавый человек со шрамом от дуэли на щеке. И он проявил себя очень способным командиром. Когда в июле соленое озеро высохло, Вильмер понял, что нет необходимости размещать свои 1800 солдат вдоль побережья, поскольку все равно нет надежды помешать вражеской высадке в этом месте. У моря было оставлено лишь два поста: один на возвышенности, известной как гора Десяти, к северу от соленого озера, а другой на Лала-Баба, холмике высотой 60 метров между соленым озером и бухтой. В случае если высадится десант, этим солдатам надлежало сопротивляться до последнего, но не давать себя окружить: они должны были отойти к холмам в трех милях в глубине района, где окопалась основная часть войск. А там, так или иначе, Вильмер надеялся продержаться, пока не подойдет помощь с Булаира на севере.
В конце июля Вильмер получил предупреждение, разосланное всем командирам турецкой армии, о том, что в любой момент следует ожидать наступления противника, и он позаботился о том, чтобы укрыть своих людей, насколько возможно, в дневное время, а по ночам продолжать копать траншеи.
6 августа майор спустился к берегу, чтобы проверить передовой пост в Лала-Баба, и вот там в конце дня услышал оглушительную артиллерийскую канонаду, начавшуюся на плацдарме АНЗАК. Вскоре после этого он получил приказ Лимана послать туда один из его батальонов. Солдаты уже отправились, а сам Вильмер остался на Лала-Баба, чтобы следить за горизонтом на случай появления вражеских кораблей. Он дождался, когда багровое солнце ушло за плоскую и пустынную поверхность моря, и потом, отдав приказания своим людям не снижать бдительности всю ночь, уехал в свой штаб в горах. Только он туда доехал, как поступило донесение с Лала-Баба о том, что внизу вражеские солдаты высаживаются на берег в темноте. Тут же он обратился к Лиману с просьбой вернуть батальон, шедший к сектору АНЗАК. Лиман ответил отказом, и у Вильмера, таким образом, осталось менее 1500 человек на то, чтобы удержать весь район вокруг залива Сувла.
Ночь была темной, хоть глаз выколи, и какое-то время на передовом посту в Лала-Баба не могли разобраться, что происходит. Если бы они могли разглядеть море, они бы встревожились куда больше, потому что британский флот выполнял первую часть плана операции с замечательной точностью. Высадка шла тремя эшелонами: 10 000 человек с Имброса, которые в составе трех бригад должны были произвести первую высадку, одну из них внутри бухты, а две другие — на открытом берегу к югу, а потом следом за ними шли 6000 солдат с Митилены и 4000 человек с Мудроса. Ровно в 21.30 ведущие эсминцы в ряд подошли и остановились в 500 метрах от «пляжа Би» — участка к югу от озера — и спокойно бросили в море свои якоря. «Битлы» и сторожевые лодки, которые они тянули на буксире, отвалили от них и направились к берегу.
В Лала-Баба турки не стреляли, потому что ничего не могли разглядеть, и при свежем и ласковом бризе корабли подошли к берегу и выбросили свои аппарели на песок. За несколько минут 7000 человек оказались на берегу, не замочив ног, и их побеспокоил лишь одиночный ружейный выстрел, которым убило матроса на берегу. Пока они прошли полмили внутрь полуострова, два турецких часовых вскочили в темноте, выстрелили из винтовок и побежали. Других примеров сопротивления не было. Перед десантниками лежала пустынная местность.
Но вот слева от них засверкали красные вспышки, и два батальона йоркширцев, которые продвигались в этом направлении, оказались под густым ружейным огнем. Впервые новая гражданская армия Китченера встретилась с врагом лицом к лицу, и ситуация была тяжелой: они уже семнадцать часов были на ногах, впереди видимость была на метр-два, и им был отдан приказ использовать штыки до наступления рассвета. Треть солдат и все, кроме трех, офицеры были поражены пулями, но остальные продолжали через силу тащиться, пока не выбили турок с вершины холма и продолжали гнать их к озеру на противоположной стороне. Уже была полночь, и выжившие стали оглядываться в поисках третьей бригады, которая должна была высадиться внутри бухты в месте, названном «пляж А», и встретиться с ними у Лала-Баба. Но тех нигде не было видно, а потому солдаты уселись и стали ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108