он даже доставил себе удовольствие некоторых из них высечь. У этого Орлова был чудный голос, он составил хор из своих товарищей по тюрьме, и при заходе солнца я слушала, как они пели с удивительной стройностью и выражением; одну песнь, полную глубокой грусти, они особенно часто повторяли: „Воля, воля дорогая“. Пение было их единственным развлечением; скученные в тесной, темной тюрьме, они выходили из нее только на работы. Я им помогала, насколько позволяли мои средства, и поощряла их пение, садясь у их грустного жилища. Однажды я вдруг узнаю, что Орлов бежал.
Власти начали поиск беглецов. Им удалось окружить дом, где они находились, но Орлов успел бежать. Схваченных били бичами и палками, чтобы выведать, кто им помогал».
«Никто меня не назвал, — вспоминала позже Мария, — гусар предпочел обвинить себя в краже, чем выдать меня, как он мне сказал впоследствии. Сколько чувства благодарности и преданности в этих людях, которых мне представляли как извергов!»
Мария Волконская и Екатерина Трубецкая прожили на Благодатской каторге семь месяцев. В сентябре 1827 года всех декабристов-каторжников, по решению царского правительства, собирают в одном месте — в Чите. Первых декабристов в это маленькое и бедное село доставили еще в январе 1827 года, а через год их было уже здесь свыше семидесяти человек. Две княгини с радостью восприняли эту новость и начали быстро собирать сврй багаж — ведь в окрестностях Читы нет никаких рудников, а это не безразлично для всех них — их мужья осуждены к каторжным работам именно в рудниках.
Прибыв в Читу, Волконская и Трубецкая временно остановились в доме Александры Муравьевой, супруги Никиты Муравьева. До этого у нее уже разместились жены А. В. Ентальцева и М. М. Нарышкина, а в марте 1828 года к ним присоединились жены В. Л. Давыдова, И. А. Анненкова и М. А. Фонвизина.
Мария пытается подыскать квартиру. Наиболее подходящей оказывается одна комната в доме дьякона, и она поселяется там с Трубецкой и Ентальцевой. Остальные жены размещаются поближе к тюрьме, в простых деревянных домах, сами готовят себе пищу, ходят за водой, рубят дрова, топят печи… Лишения и невзгоды их еще больше сближают в той тяжелой и нерадостной жизни, создают атмосферу непринужденности и доверия. Они как могут помогают друг другу, делятся деньгами и скудной провизией. «Со всеми дамами мы словно одно семейство, — пишет матери 27 сентября 1827 года Мария. — Они меня приняли с распростертыми объятиями, ибо несчастье сближает».
Поскольку свидания с заключенными разрешались дважды в неделю, по одному часу и в присутствии офицера, Мария вместе с другими женщинами часто приходила к деревянной ограде тюрьмы, где они имели возможность видеться и разговаривать с мужьями. Несмотря на то что это было сопряжено с возможными неприятностями (однажды солдат ударил Трубецкую), эти посещения поднимали настроение декабристов. Михаил Бестужев писал:
«Каземат нас соединил вместе, дал нам опору друг в друге и, наконец, через наших ангелов-спасителей, дам, соединив нас с тем миром, от которого навсегда мы были оторваны политической смертью, соединил нас с родными, дал нам охоту жить, чтобы не убивать любящих нас и любимых нами, наконец, дал нам материальные средства к существованию и доставил моральную пищу для духовной нашей жизни».
А вот что писал А. Е. Розен об этих женщинах: «Они были нашими ангелами-хранителями и в самом месте заточения; для всех нуждающихся открыты были их кошельки, для больных просили они устроить больницу».
Здесь, в Читинской тюрьме, жизнь декабристов была более сносной по сравнению с тем, что было в Благодатских рудниках. Они чистят государственные конюшни, подметают улицы, ручными мельницами размалывают зерно, выполняют различные земляные работы и т. п. Летом все трудятся на отведенных каждому кусочках земли во дворе тюрьмы. 1 августа 1829 года пришел приказ о снятии кандалов, с которыми осужденные не расставались уже почти четыре года, и комендант С. Р. Лепарский стал разрешать узникам выходить под стражей из тюрьмы. Декабристы получают возможность ежедневно посещать жен. Некоторое время спустя и другим заключенным разрешили посещать жен, квартировавших в частных домах, но только с письменного согласия хозяйки дома.
За три года пребывания в Чите Марию постигло три тяжелые утраты. Прежде всего, смерть оставшегося в Петербурге ее маленького сына Николая, о чем она узнала в один из январских дней 1828 года. В связи с этой утратой отец ее, старый генерал Раевский, попросил Пушкина написать эпитафию к надгробию внука и текст ее послал дочери с такой припиской:
«Дружочек Машенька, посылаю тебе стихи Пушкина, посвященные твоему сыну. Никогда до этого не писал он так прекрасно.
Вот эта эпитафия:
В сиянье, в радостном покое,
У трона вечного творца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное,
Благословляет мать и молит за отца».
Могила первенца Сергея Волконского долгое время оставалась неизвестной. И только в 1952 году она была обнаружена после длительных поисков благодаря двум полустертым словам на камне высеченной когда-то эпитафии Пушкина.
В настоящее время могила и памятник восстановлены в знак уважения к декабристу Волконскому и герою Отечественной войны 1812 года генералу Раевскому.
Смерть маленького Николая — тяжелая потеря для Марии Волконской. Советы ее близких в письмах искать утешение в надежде и молитве не могут ее успокоить. Теперь единственное ее утешение — это родной супруг, бедный Сергей. В письме к отцу она просит его ходатайствовать перед официальными властями о разрешении ей жить в тюрьме и делить камеру со своим любимым. Такие же просьбы к шефу жандармов Бенкендорфу отправили и другие жены декабристов.
«Дорогой папа, — писала отцу Мария Николаевна, — я с Вами поделилась тотчас же, как только узнала о смерти сына, мыслью о своем твердом решении разделить заключение Сергея и уведомила Вас о шагах, которые я просила мою Belle Mere предпринять в этом отношении… Меня уверяют, дорогой папа, что для меня необходимо, чтобы Вы поддержали ее просьбы Вашими; я слишком хорошо знаю Вашу нежность ко мне и не должна была бы сомневаться ни на одно мгновение в рвении, с которым Вы взялись бы защищать дело, которое обеспечивает мой покой здесь, на земле. Дорогой папа, отказ был бы для меня приговором таким ужасным, что я не осмеливаюсь думать о нем. Не скрою от Вас, что я не могу больше переносить жизнь, которую я веду; справьтесь о том, какое впечатление произвела на меня смерть моего единственного ребенка. Я замкнулась в самой себе, я не в состоянии, как прежде, видеть своих подруг, и у меня бывают такие минуты упадка духа, когда я не знаю, что будет со мной дальше. Один вид Сергея может меня успокоить;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Власти начали поиск беглецов. Им удалось окружить дом, где они находились, но Орлов успел бежать. Схваченных били бичами и палками, чтобы выведать, кто им помогал».
«Никто меня не назвал, — вспоминала позже Мария, — гусар предпочел обвинить себя в краже, чем выдать меня, как он мне сказал впоследствии. Сколько чувства благодарности и преданности в этих людях, которых мне представляли как извергов!»
Мария Волконская и Екатерина Трубецкая прожили на Благодатской каторге семь месяцев. В сентябре 1827 года всех декабристов-каторжников, по решению царского правительства, собирают в одном месте — в Чите. Первых декабристов в это маленькое и бедное село доставили еще в январе 1827 года, а через год их было уже здесь свыше семидесяти человек. Две княгини с радостью восприняли эту новость и начали быстро собирать сврй багаж — ведь в окрестностях Читы нет никаких рудников, а это не безразлично для всех них — их мужья осуждены к каторжным работам именно в рудниках.
Прибыв в Читу, Волконская и Трубецкая временно остановились в доме Александры Муравьевой, супруги Никиты Муравьева. До этого у нее уже разместились жены А. В. Ентальцева и М. М. Нарышкина, а в марте 1828 года к ним присоединились жены В. Л. Давыдова, И. А. Анненкова и М. А. Фонвизина.
Мария пытается подыскать квартиру. Наиболее подходящей оказывается одна комната в доме дьякона, и она поселяется там с Трубецкой и Ентальцевой. Остальные жены размещаются поближе к тюрьме, в простых деревянных домах, сами готовят себе пищу, ходят за водой, рубят дрова, топят печи… Лишения и невзгоды их еще больше сближают в той тяжелой и нерадостной жизни, создают атмосферу непринужденности и доверия. Они как могут помогают друг другу, делятся деньгами и скудной провизией. «Со всеми дамами мы словно одно семейство, — пишет матери 27 сентября 1827 года Мария. — Они меня приняли с распростертыми объятиями, ибо несчастье сближает».
Поскольку свидания с заключенными разрешались дважды в неделю, по одному часу и в присутствии офицера, Мария вместе с другими женщинами часто приходила к деревянной ограде тюрьмы, где они имели возможность видеться и разговаривать с мужьями. Несмотря на то что это было сопряжено с возможными неприятностями (однажды солдат ударил Трубецкую), эти посещения поднимали настроение декабристов. Михаил Бестужев писал:
«Каземат нас соединил вместе, дал нам опору друг в друге и, наконец, через наших ангелов-спасителей, дам, соединив нас с тем миром, от которого навсегда мы были оторваны политической смертью, соединил нас с родными, дал нам охоту жить, чтобы не убивать любящих нас и любимых нами, наконец, дал нам материальные средства к существованию и доставил моральную пищу для духовной нашей жизни».
А вот что писал А. Е. Розен об этих женщинах: «Они были нашими ангелами-хранителями и в самом месте заточения; для всех нуждающихся открыты были их кошельки, для больных просили они устроить больницу».
Здесь, в Читинской тюрьме, жизнь декабристов была более сносной по сравнению с тем, что было в Благодатских рудниках. Они чистят государственные конюшни, подметают улицы, ручными мельницами размалывают зерно, выполняют различные земляные работы и т. п. Летом все трудятся на отведенных каждому кусочках земли во дворе тюрьмы. 1 августа 1829 года пришел приказ о снятии кандалов, с которыми осужденные не расставались уже почти четыре года, и комендант С. Р. Лепарский стал разрешать узникам выходить под стражей из тюрьмы. Декабристы получают возможность ежедневно посещать жен. Некоторое время спустя и другим заключенным разрешили посещать жен, квартировавших в частных домах, но только с письменного согласия хозяйки дома.
За три года пребывания в Чите Марию постигло три тяжелые утраты. Прежде всего, смерть оставшегося в Петербурге ее маленького сына Николая, о чем она узнала в один из январских дней 1828 года. В связи с этой утратой отец ее, старый генерал Раевский, попросил Пушкина написать эпитафию к надгробию внука и текст ее послал дочери с такой припиской:
«Дружочек Машенька, посылаю тебе стихи Пушкина, посвященные твоему сыну. Никогда до этого не писал он так прекрасно.
Вот эта эпитафия:
В сиянье, в радостном покое,
У трона вечного творца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное,
Благословляет мать и молит за отца».
Могила первенца Сергея Волконского долгое время оставалась неизвестной. И только в 1952 году она была обнаружена после длительных поисков благодаря двум полустертым словам на камне высеченной когда-то эпитафии Пушкина.
В настоящее время могила и памятник восстановлены в знак уважения к декабристу Волконскому и герою Отечественной войны 1812 года генералу Раевскому.
Смерть маленького Николая — тяжелая потеря для Марии Волконской. Советы ее близких в письмах искать утешение в надежде и молитве не могут ее успокоить. Теперь единственное ее утешение — это родной супруг, бедный Сергей. В письме к отцу она просит его ходатайствовать перед официальными властями о разрешении ей жить в тюрьме и делить камеру со своим любимым. Такие же просьбы к шефу жандармов Бенкендорфу отправили и другие жены декабристов.
«Дорогой папа, — писала отцу Мария Николаевна, — я с Вами поделилась тотчас же, как только узнала о смерти сына, мыслью о своем твердом решении разделить заключение Сергея и уведомила Вас о шагах, которые я просила мою Belle Mere предпринять в этом отношении… Меня уверяют, дорогой папа, что для меня необходимо, чтобы Вы поддержали ее просьбы Вашими; я слишком хорошо знаю Вашу нежность ко мне и не должна была бы сомневаться ни на одно мгновение в рвении, с которым Вы взялись бы защищать дело, которое обеспечивает мой покой здесь, на земле. Дорогой папа, отказ был бы для меня приговором таким ужасным, что я не осмеливаюсь думать о нем. Не скрою от Вас, что я не могу больше переносить жизнь, которую я веду; справьтесь о том, какое впечатление произвела на меня смерть моего единственного ребенка. Я замкнулась в самой себе, я не в состоянии, как прежде, видеть своих подруг, и у меня бывают такие минуты упадка духа, когда я не знаю, что будет со мной дальше. Один вид Сергея может меня успокоить;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125