Щелчок, видимо, был произведен специальной следящей системой, которая включалась, когда монитор отпускал кар. Потому что кар прошел через стоянку, вошел в свое прозрачное стойло и остановился. Рэндер выключил зажигание.
Зигмунд уже открыл дверцу. Рэндер прошел за ним в здание и поднялся на лифте на пятидесятый этаж. Затем собака прошла по коридору и нажала носом пластину на двери. Дверь приоткрылась внутрь на несколько дюймов.
Собака распахнула ее плечом и вошла. Рэндер вошел следом и закрыл за собой дверь.
Комната была большая, стены приятно неукрашенные, их окраска скомбинирована ненавязчиво. Один угол занимал чудовищный комбинированный радиоприемник. Перед окном — большой кривоногий стол, вдоль правой стены низкая софа; рядом с ней — закрытая дверь, ведущая, по-видимому, в другие комнаты. Элина сидела в мягком кресле в дальнем углу у окна. Зигмунд встал около нее.
Рэндер пересек комнату и достал из портсигара сигарету. Щелкнув зажигалкой, он держал пламя, пока Элина не повернулась к нему.
— Сигарету? — спросил он.
— Чарлз?
— Да.
— Спасибо. Да. Закурю. — Она протянула руку, приняла сигарету и поднесла к губам.
— Спасибо. Каким образом вы оказались здесь?
— Общественный вызов. Так случилось, что я был по соседству…
— Я не слышала ни звонка, ни стука.
— Может, вы задремали. Мне открыл Зигмунд.
— Да, возможно, я задремала. Который час?
— Почти 4:30.
— Значит, я дома больше двух часов… Видимо, очень устала…
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно. Чашку кофе?
— Не откажусь.
— Бифштекс с ним пойдет?
— Нет, спасибо.
— Бикарли в кофе?
— Неплохо бы.
— Тогда извините, я на одну минутку.
Она вышла в дверь рядом с софой, и Рэндер мельком увидел там большую сверкающую автоматическую кухню.
— Ну? — шепнул он собаке.
Зигмунд покачал головой.
— Не то.
Рэндер кивнул. Он положил пальто на софу, аккуратно сложив его на чемоданчике, сел рядом и задумался.
"Не слишком ли большой ломоть видений бросил я ей сразу? Может, она страдает от депрессивных побочных эффектов — скажем, угнетения памяти, нервной усталости? Может, я каким-то образом вывел из равновесия ее сенсорно-адаптационную систему? Незачем было спешить. Неужели я так чертовски жаждал описать это? Или я делал все по ее желанию? Могла ли она повлиять на меня, сознательно или бессознательно? Или я оказался настолько уязвимым?.."
Она окликнула его из кухни, чтобы он нес поднос. Рэндер поставил его на стол и сел напротив Элины.
— Хороший кофе, — сказал он, обжигая губы.
— Удачная машина, — ответила она, поворачивая лицо на голос.
Зигмунд растянулся на ковре неподалеку от кресла, положил голову между передними лапами и закрыл глаза.
— Я подумал, — заговорил Рэндер, — не было ли каких-нибудь пост-эффектов в последний сеанс — вроде увеличения синаптических сигналов, в виде галлюцинаций или…
— Да, — ответила она ровно. — Сны.
— Какого рода?
— Последний сеанс. Я видела его снова и снова во сне.
— С начала до конца?
— Нет, особого порядка событий не было. Мы ехали по городу или через мост, или сидели за столиком, или шли к кару — вот такие всплески, очень живые.
— Какие ощущения сопровождали эти… всплески?
— Не скажу. Они все перепутались.
— А каковы ваши ощущения теперь, когда вы вспоминаете их?
— Такие же перемешанные.
— Вы не были испуганы?
— Н-нет. Не думаю.
— Вы не хотели бы отдохнуть от сеансов? Вам не кажется, что мы действуем слишком быстро?
— Нет. Отнюдь. Это… ну, вроде, как учиться плавать. Когда вы, наконец, научитесь, вы плаваете до изнеможения. Затем вы ложитесь на берег, хватаете ртом воздух и вспоминаете, как все было, а ваши друзья болтаются рядом и ругают вас за перенапряжение — и это хорошее ощущение, хоть вам и холодно, и во всех ваших мускулах иголки. Я так чувствовала себя после первого сеанса — и после последнего. Первый раз — он всегда особенный… Иголки исчезают, и я снова обретаю дыхание. Господи, я совершенно не могу сейчас остановиться! Я чувствую себя отлично.
— Вы всегда спите днем?
Десять красных ногтей двинулись через стол, когда она потянулась.
— …Устала. — Она улыбнулась, скрывая зевок. — Половина штата в отпуске или болеет, и я всю неделю поздно уходила с работы. Но сейчас все в порядке, я отдохнула. — Она взяла чашку обеими руками и сделала большой глоток.
— Угу, — кивнул Рэндер, — хорошо. Я немного за вас беспокоился и рад видеть, что причин для этого нет.
— Беспокоились? Если вы читали записи д-ра Вискоумба о моем анализе и об испытании в «яйце», то как вы можете думать, что обо мне следует беспокоиться? Да! У меня оперативно-полезный невроз, касающийся моей деятельности, как человеческого существа. Он фокусирует мою энергию, координирует мои усилия. Это повышает чувство личности…
— У вас дьявольская память, — заметил Рэндер. — Почти стенографический отчет.
— Конечно.
— Зигмунд сегодня тоже беспокоился о вас.
— Зиг? Как это?
Собака смущенно шевельнулась, открывая один глаз.
— Да, — проворчала она, глядя на Рэндера. — Он нужен. Приехать домой.
— Значит, ты снова водил кар?
— Да.
— Зачем?
— Я испугался. Ты не отвечала, когда я говорил.
— Я и в самом деле устала. А если ты еще раз возьмешь кар, то я буду закрывать дверь так, чтобы ты не мог входить и выходить по своему желанию.
— Прости…
— Со мной все в порядке.
— Я вижу.
— Никогда больше не делай этого.
— Прости.
Взгляд собаки не покидал Рэндера. Он был, как зажигательное стекло.
Рэндер отвел свой взгляд.
— Не будьте жестоки к бедному парню, — сказал он. — В конце концов, он подумал, что вы больны, и поехал за мной. А если бы он оказался прав?
Вы должны поблагодарить его, а не ругать.
Успокоенный Зигмунд закрыл глаза.
— Ему надо выговаривать, когда он поступает не правильно, — возразила Элина.
— Я полагаю, — сказал Рэндер, отпив кофе, — что никакой беды не случилось. Раз уж я здесь, поговорим о деле. Я кое-что пишу и хотел бы узнать ваше мнение.
— Великолепно. Посвятите мне сноску?
— Даже две или три. Как по-вашему, общая основа мотиваций, ведущих к самоубийству, различна в разных культурах?
— По моему хорошо обдуманному мнению — нет. Разочарования могут привести к депрессии или злобе; если же они достаточно сильны, то могут вести к самоуничтожению. Вы спрашиваете насчет мотиваций: я думаю, что они остаются, что это внекультурный и вневременной аспект человеческой деятельности. Не думаю, что он может измениться без изменения основной природы человека.
— Ладно. Проверим. Теперь, как насчет побудительного элемента?
Возьмем человека спокойного, со слабо меняющимся окружением. Если его поместить в сверхзащищенную жизненную ситуацию — как вы думаете, будет ли она подавлять его или побуждать к ярости в большей степени, чем если бы он не был в таком охраняющем окружении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Зигмунд уже открыл дверцу. Рэндер прошел за ним в здание и поднялся на лифте на пятидесятый этаж. Затем собака прошла по коридору и нажала носом пластину на двери. Дверь приоткрылась внутрь на несколько дюймов.
Собака распахнула ее плечом и вошла. Рэндер вошел следом и закрыл за собой дверь.
Комната была большая, стены приятно неукрашенные, их окраска скомбинирована ненавязчиво. Один угол занимал чудовищный комбинированный радиоприемник. Перед окном — большой кривоногий стол, вдоль правой стены низкая софа; рядом с ней — закрытая дверь, ведущая, по-видимому, в другие комнаты. Элина сидела в мягком кресле в дальнем углу у окна. Зигмунд встал около нее.
Рэндер пересек комнату и достал из портсигара сигарету. Щелкнув зажигалкой, он держал пламя, пока Элина не повернулась к нему.
— Сигарету? — спросил он.
— Чарлз?
— Да.
— Спасибо. Да. Закурю. — Она протянула руку, приняла сигарету и поднесла к губам.
— Спасибо. Каким образом вы оказались здесь?
— Общественный вызов. Так случилось, что я был по соседству…
— Я не слышала ни звонка, ни стука.
— Может, вы задремали. Мне открыл Зигмунд.
— Да, возможно, я задремала. Который час?
— Почти 4:30.
— Значит, я дома больше двух часов… Видимо, очень устала…
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно. Чашку кофе?
— Не откажусь.
— Бифштекс с ним пойдет?
— Нет, спасибо.
— Бикарли в кофе?
— Неплохо бы.
— Тогда извините, я на одну минутку.
Она вышла в дверь рядом с софой, и Рэндер мельком увидел там большую сверкающую автоматическую кухню.
— Ну? — шепнул он собаке.
Зигмунд покачал головой.
— Не то.
Рэндер кивнул. Он положил пальто на софу, аккуратно сложив его на чемоданчике, сел рядом и задумался.
"Не слишком ли большой ломоть видений бросил я ей сразу? Может, она страдает от депрессивных побочных эффектов — скажем, угнетения памяти, нервной усталости? Может, я каким-то образом вывел из равновесия ее сенсорно-адаптационную систему? Незачем было спешить. Неужели я так чертовски жаждал описать это? Или я делал все по ее желанию? Могла ли она повлиять на меня, сознательно или бессознательно? Или я оказался настолько уязвимым?.."
Она окликнула его из кухни, чтобы он нес поднос. Рэндер поставил его на стол и сел напротив Элины.
— Хороший кофе, — сказал он, обжигая губы.
— Удачная машина, — ответила она, поворачивая лицо на голос.
Зигмунд растянулся на ковре неподалеку от кресла, положил голову между передними лапами и закрыл глаза.
— Я подумал, — заговорил Рэндер, — не было ли каких-нибудь пост-эффектов в последний сеанс — вроде увеличения синаптических сигналов, в виде галлюцинаций или…
— Да, — ответила она ровно. — Сны.
— Какого рода?
— Последний сеанс. Я видела его снова и снова во сне.
— С начала до конца?
— Нет, особого порядка событий не было. Мы ехали по городу или через мост, или сидели за столиком, или шли к кару — вот такие всплески, очень живые.
— Какие ощущения сопровождали эти… всплески?
— Не скажу. Они все перепутались.
— А каковы ваши ощущения теперь, когда вы вспоминаете их?
— Такие же перемешанные.
— Вы не были испуганы?
— Н-нет. Не думаю.
— Вы не хотели бы отдохнуть от сеансов? Вам не кажется, что мы действуем слишком быстро?
— Нет. Отнюдь. Это… ну, вроде, как учиться плавать. Когда вы, наконец, научитесь, вы плаваете до изнеможения. Затем вы ложитесь на берег, хватаете ртом воздух и вспоминаете, как все было, а ваши друзья болтаются рядом и ругают вас за перенапряжение — и это хорошее ощущение, хоть вам и холодно, и во всех ваших мускулах иголки. Я так чувствовала себя после первого сеанса — и после последнего. Первый раз — он всегда особенный… Иголки исчезают, и я снова обретаю дыхание. Господи, я совершенно не могу сейчас остановиться! Я чувствую себя отлично.
— Вы всегда спите днем?
Десять красных ногтей двинулись через стол, когда она потянулась.
— …Устала. — Она улыбнулась, скрывая зевок. — Половина штата в отпуске или болеет, и я всю неделю поздно уходила с работы. Но сейчас все в порядке, я отдохнула. — Она взяла чашку обеими руками и сделала большой глоток.
— Угу, — кивнул Рэндер, — хорошо. Я немного за вас беспокоился и рад видеть, что причин для этого нет.
— Беспокоились? Если вы читали записи д-ра Вискоумба о моем анализе и об испытании в «яйце», то как вы можете думать, что обо мне следует беспокоиться? Да! У меня оперативно-полезный невроз, касающийся моей деятельности, как человеческого существа. Он фокусирует мою энергию, координирует мои усилия. Это повышает чувство личности…
— У вас дьявольская память, — заметил Рэндер. — Почти стенографический отчет.
— Конечно.
— Зигмунд сегодня тоже беспокоился о вас.
— Зиг? Как это?
Собака смущенно шевельнулась, открывая один глаз.
— Да, — проворчала она, глядя на Рэндера. — Он нужен. Приехать домой.
— Значит, ты снова водил кар?
— Да.
— Зачем?
— Я испугался. Ты не отвечала, когда я говорил.
— Я и в самом деле устала. А если ты еще раз возьмешь кар, то я буду закрывать дверь так, чтобы ты не мог входить и выходить по своему желанию.
— Прости…
— Со мной все в порядке.
— Я вижу.
— Никогда больше не делай этого.
— Прости.
Взгляд собаки не покидал Рэндера. Он был, как зажигательное стекло.
Рэндер отвел свой взгляд.
— Не будьте жестоки к бедному парню, — сказал он. — В конце концов, он подумал, что вы больны, и поехал за мной. А если бы он оказался прав?
Вы должны поблагодарить его, а не ругать.
Успокоенный Зигмунд закрыл глаза.
— Ему надо выговаривать, когда он поступает не правильно, — возразила Элина.
— Я полагаю, — сказал Рэндер, отпив кофе, — что никакой беды не случилось. Раз уж я здесь, поговорим о деле. Я кое-что пишу и хотел бы узнать ваше мнение.
— Великолепно. Посвятите мне сноску?
— Даже две или три. Как по-вашему, общая основа мотиваций, ведущих к самоубийству, различна в разных культурах?
— По моему хорошо обдуманному мнению — нет. Разочарования могут привести к депрессии или злобе; если же они достаточно сильны, то могут вести к самоуничтожению. Вы спрашиваете насчет мотиваций: я думаю, что они остаются, что это внекультурный и вневременной аспект человеческой деятельности. Не думаю, что он может измениться без изменения основной природы человека.
— Ладно. Проверим. Теперь, как насчет побудительного элемента?
Возьмем человека спокойного, со слабо меняющимся окружением. Если его поместить в сверхзащищенную жизненную ситуацию — как вы думаете, будет ли она подавлять его или побуждать к ярости в большей степени, чем если бы он не был в таком охраняющем окружении?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35