И вновь это случилось, когда решается мое будущее. Может, в тот раз Богиня просто хотела испытать меня, а сейчас-то и начинается самое главное.
И, наверное, она знала, что делала. Не людям равняться мудростью с бессмертными олимпийцами. Что ж, я опять выйду навстречу судьбе и надеюсь, что ты, Фортуна, или Тихе, как тебя называют греки, окажешься ко мне более благосклонной, чем раньше".
— Ты хочешь принести жертву, господин? — снова спросил жрец с жадным блеском в глазах.
— Да, — медленно ответил Сабин. — Что ты можешь порекомендовать? Какое животное больше по вкусу Богине Тихе?
— Животное... — Жрец поскреб подбородок пальцем. — Ну, это вы в Риме так привыкли. А мы тут, в Антиохии, вообще-то предпочитаем наличные деньга. Они пойдут на украшение храма и так далее... Животные жертвы мы обычно приносим только по праздникам и тогда сами их закупаем. Вот если ты будешь тут осенью, милости просим. Ты увидишь наши торжества, увидишь, как мы заботимся о Богине и...
— И так далее, — язвительно сказал трибун. — Ладно, Доверюсь вам, мне больше ничего не остается.
Он с некоторой горечью подумал, что старик в храме на виа Аврелия не вымогал у него ни асса. Тот думал о душе, а не о кармане, и рад был любому, самому скромному подношению, воспринимая его как символ единения человека с Богом, которому он служил.
— Так сколько? — нетерпеливо переспросил трибун, видя, что служитель Тихе колеблется.
— Ну, — сказал жрец, испытующе глядя на него из-под век, — думаю, что такой щедрый господин, как ты, может пожертвовать и десять драхм. На них мы сможем купить...
— Сколько это на римские деньги? — перебил его Сабин.
— Э... — на секунду задумался жрец, — ну, пусть будет пять золотых монет, как их там... ауреев.
Феликс хмыкнул.
— Святой отец, — весело сказал он, — у тебя процент больше, чем у менял в порту.
— Ладно, помолчи, — бросил Сабин, полез в кошелек и достал пять блестящих кружочков с профилем цезаря Августа. — Вот, возьми. И не забудь помолиться за меня. Мне очень нужна удача.
— Конечно, господин, — поклонился жрец. — Наша Богиня добра, она всем помогает, кто не жалеет денег на храм. Как твое имя?
Сабин назвал себя, жрец записал на восковой табличке и спрятал ее куда-то под одежду.
— Благодарю, господин, — сказал он, кланяясь. — От имени святилища и от имени Тихе. Будь спокоен, она тебя не оставит.
— Надеюсь, — скептически протянул Сабин, повернулся и двинулся к выходу, не оглядываясь.
Феликс последовал за ним.
Глава VII
Коммерсант из Массилии
Обходя храм, они совершенно неожиданно наткнулись на большую вывеску над распахнутой дверью дома:
«Продовольственный магазин Хамшимозада. Лучшие продукты в городе по самым низким ценам. Добро пожаловать, покупатель. Здесь ты найдешь все, что тебе нужно, и без обмана».
Сабин усмехнулся. Похоже, Богиня Тихе уже начала действовать. Что ж, это приятно.
Они вошли в магазин. Хозяин — коренастый пожилой вавилонянин с крашеной бородой, заплетенной в косичку, принял их со всем радушием и заверил, что все будет сделано в срок и по высшему классу.
— Не беспокойся, господин, — тараторил он на ломаной латыни. — У меня солидная фирма. Все римские офицеры покупают продукты только здесь, и пока еще никто не жаловался.
Оставив Хамшимозаду задаток, Сабин и Феликс вновь вышли на улицу. Трибун огляделся.
— Ну что, — сказал он, — не пора ли нам немного отдохнуть? У меня уже голова кружится от этой суеты.
— Я бы не возражал, — улыбнулся Феликс.
— Давай поищем какой-нибудь трактир поприличнее и выпьем по кубку вина, — продолжал Сабин. — Только как тут сориентироваться? Мне совсем не хотелось бы принести в гостиницу к достойному Паулину вшей, а то и проказу.
Они двинулись по улице, оглядываясь по сторонам в поисках подходящего заведения. Это был центр города, поэтому здания выглядели аккуратно и нищих толпилось не так много.
Вдруг впереди послышался громкий многократный конский топот: люди, которые шли перед ними, остановились и вытянули шеи.
Показалась блестящая процессия. Впереди ехали несколько всадников в блистающих золотом доспехах, на прекрасных, покрытых драгоценными попонами лошадях. За ними следовала сверкающая на солнце колесница, запряженная четверкой. Замыкали поход еще с десяток конников с копьями в руках и мечами у пояса.
А в колеснице, небрежно развалившись на мягких разноцветных подушках, сидел тучный смуглый мужчина с лицом характерного восточного типа, с черными, жесткими, прорезанными сединой волосами, миндалевидными глазами и мясистым носом.
Его неприятно красные губы презрительно кривились. Он не смотрел по сторонам, ясно давая понять, что считает ниже своего достоинства находиться среди этой уличной черни.
Кавалькада прогремела по мостовой и скрылась за поворотом. Люди оживленно переговаривались, глядя ей вслед.
— Это кто такой? — спросил Сабин у высокого грека, который стоял рядом с ними. — Выглядит, как павлин в цезарском саду.
— Это Вонон, — ответил грек, — армянский царь. Собственно, сначала он был царем Парфии, но оттуда его быстро выгнали. Тогда римляне утвердили его на армянском престоле, однако и там Вонон не пришелся по нраву. Теперь он здесь в изгнании и мечтает вернуться. Но для этого нужны римские легионы, а лишних солдат у Империи нет.
Когда он удирал, то успел прихватить с собой почти все золото Армении, вот и катается теперь по Антиохии, пускает пыль в глаза. Я бы на месте цезаря не стал связываться с таким типом. Ведь по роже видно — негодяй из негодяев.
— Ну, ты не зарывайся, — осадил грека Сабин. — Цезарь как-нибудь без тебя разберется.
— Да уж конечно, — буркнул мужчина. — Проконсул этого азиата прямо на руках носит. Ну, еще бы — ведь он просто засыпает подарками его супругу, почтенную Планцину.
— Это политика, парень, — глубокомысленно изрек Сабин. — Ее не каждому дано понимать.
Грек с трудом переварил эту сентенцию, потом пожал плечами и продолжил свой путь. Сабин и Феликс тоже двинулись дальше.
Наконец они нашли приемлемую, как им показалось, закусочную при гостинице «Глаз Таммуза» и вошли внутрь.
Из-за стойки выскочил хозяин и, прихрамывая на левую ногу, поспешил к ним.
— Чего изволите, достойные гости? — зашепелявил он. — Есть номера со всеми удобствами. Могу предложить женщин и мальчиков...
— Вина, — перебил его Сабин. — Похолоднее. И фруктов на закуску. Где тут присесть?
— Вот, пожалуйста, — засуетился хозяин, — прямо здесь, прошу вас, достойные господа.
Он показывал на столик в общем зале, где находились уже несколько человек, которые жадно поглощали мясо из глиняных мисок и прихлебывали что-то прямо из кувшинов.
— А отдельной комнаты нет? — брезгливо спросил Сабин. — Тут что-то тесно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
И, наверное, она знала, что делала. Не людям равняться мудростью с бессмертными олимпийцами. Что ж, я опять выйду навстречу судьбе и надеюсь, что ты, Фортуна, или Тихе, как тебя называют греки, окажешься ко мне более благосклонной, чем раньше".
— Ты хочешь принести жертву, господин? — снова спросил жрец с жадным блеском в глазах.
— Да, — медленно ответил Сабин. — Что ты можешь порекомендовать? Какое животное больше по вкусу Богине Тихе?
— Животное... — Жрец поскреб подбородок пальцем. — Ну, это вы в Риме так привыкли. А мы тут, в Антиохии, вообще-то предпочитаем наличные деньга. Они пойдут на украшение храма и так далее... Животные жертвы мы обычно приносим только по праздникам и тогда сами их закупаем. Вот если ты будешь тут осенью, милости просим. Ты увидишь наши торжества, увидишь, как мы заботимся о Богине и...
— И так далее, — язвительно сказал трибун. — Ладно, Доверюсь вам, мне больше ничего не остается.
Он с некоторой горечью подумал, что старик в храме на виа Аврелия не вымогал у него ни асса. Тот думал о душе, а не о кармане, и рад был любому, самому скромному подношению, воспринимая его как символ единения человека с Богом, которому он служил.
— Так сколько? — нетерпеливо переспросил трибун, видя, что служитель Тихе колеблется.
— Ну, — сказал жрец, испытующе глядя на него из-под век, — думаю, что такой щедрый господин, как ты, может пожертвовать и десять драхм. На них мы сможем купить...
— Сколько это на римские деньги? — перебил его Сабин.
— Э... — на секунду задумался жрец, — ну, пусть будет пять золотых монет, как их там... ауреев.
Феликс хмыкнул.
— Святой отец, — весело сказал он, — у тебя процент больше, чем у менял в порту.
— Ладно, помолчи, — бросил Сабин, полез в кошелек и достал пять блестящих кружочков с профилем цезаря Августа. — Вот, возьми. И не забудь помолиться за меня. Мне очень нужна удача.
— Конечно, господин, — поклонился жрец. — Наша Богиня добра, она всем помогает, кто не жалеет денег на храм. Как твое имя?
Сабин назвал себя, жрец записал на восковой табличке и спрятал ее куда-то под одежду.
— Благодарю, господин, — сказал он, кланяясь. — От имени святилища и от имени Тихе. Будь спокоен, она тебя не оставит.
— Надеюсь, — скептически протянул Сабин, повернулся и двинулся к выходу, не оглядываясь.
Феликс последовал за ним.
Глава VII
Коммерсант из Массилии
Обходя храм, они совершенно неожиданно наткнулись на большую вывеску над распахнутой дверью дома:
«Продовольственный магазин Хамшимозада. Лучшие продукты в городе по самым низким ценам. Добро пожаловать, покупатель. Здесь ты найдешь все, что тебе нужно, и без обмана».
Сабин усмехнулся. Похоже, Богиня Тихе уже начала действовать. Что ж, это приятно.
Они вошли в магазин. Хозяин — коренастый пожилой вавилонянин с крашеной бородой, заплетенной в косичку, принял их со всем радушием и заверил, что все будет сделано в срок и по высшему классу.
— Не беспокойся, господин, — тараторил он на ломаной латыни. — У меня солидная фирма. Все римские офицеры покупают продукты только здесь, и пока еще никто не жаловался.
Оставив Хамшимозаду задаток, Сабин и Феликс вновь вышли на улицу. Трибун огляделся.
— Ну что, — сказал он, — не пора ли нам немного отдохнуть? У меня уже голова кружится от этой суеты.
— Я бы не возражал, — улыбнулся Феликс.
— Давай поищем какой-нибудь трактир поприличнее и выпьем по кубку вина, — продолжал Сабин. — Только как тут сориентироваться? Мне совсем не хотелось бы принести в гостиницу к достойному Паулину вшей, а то и проказу.
Они двинулись по улице, оглядываясь по сторонам в поисках подходящего заведения. Это был центр города, поэтому здания выглядели аккуратно и нищих толпилось не так много.
Вдруг впереди послышался громкий многократный конский топот: люди, которые шли перед ними, остановились и вытянули шеи.
Показалась блестящая процессия. Впереди ехали несколько всадников в блистающих золотом доспехах, на прекрасных, покрытых драгоценными попонами лошадях. За ними следовала сверкающая на солнце колесница, запряженная четверкой. Замыкали поход еще с десяток конников с копьями в руках и мечами у пояса.
А в колеснице, небрежно развалившись на мягких разноцветных подушках, сидел тучный смуглый мужчина с лицом характерного восточного типа, с черными, жесткими, прорезанными сединой волосами, миндалевидными глазами и мясистым носом.
Его неприятно красные губы презрительно кривились. Он не смотрел по сторонам, ясно давая понять, что считает ниже своего достоинства находиться среди этой уличной черни.
Кавалькада прогремела по мостовой и скрылась за поворотом. Люди оживленно переговаривались, глядя ей вслед.
— Это кто такой? — спросил Сабин у высокого грека, который стоял рядом с ними. — Выглядит, как павлин в цезарском саду.
— Это Вонон, — ответил грек, — армянский царь. Собственно, сначала он был царем Парфии, но оттуда его быстро выгнали. Тогда римляне утвердили его на армянском престоле, однако и там Вонон не пришелся по нраву. Теперь он здесь в изгнании и мечтает вернуться. Но для этого нужны римские легионы, а лишних солдат у Империи нет.
Когда он удирал, то успел прихватить с собой почти все золото Армении, вот и катается теперь по Антиохии, пускает пыль в глаза. Я бы на месте цезаря не стал связываться с таким типом. Ведь по роже видно — негодяй из негодяев.
— Ну, ты не зарывайся, — осадил грека Сабин. — Цезарь как-нибудь без тебя разберется.
— Да уж конечно, — буркнул мужчина. — Проконсул этого азиата прямо на руках носит. Ну, еще бы — ведь он просто засыпает подарками его супругу, почтенную Планцину.
— Это политика, парень, — глубокомысленно изрек Сабин. — Ее не каждому дано понимать.
Грек с трудом переварил эту сентенцию, потом пожал плечами и продолжил свой путь. Сабин и Феликс тоже двинулись дальше.
Наконец они нашли приемлемую, как им показалось, закусочную при гостинице «Глаз Таммуза» и вошли внутрь.
Из-за стойки выскочил хозяин и, прихрамывая на левую ногу, поспешил к ним.
— Чего изволите, достойные гости? — зашепелявил он. — Есть номера со всеми удобствами. Могу предложить женщин и мальчиков...
— Вина, — перебил его Сабин. — Похолоднее. И фруктов на закуску. Где тут присесть?
— Вот, пожалуйста, — засуетился хозяин, — прямо здесь, прошу вас, достойные господа.
Он показывал на столик в общем зале, где находились уже несколько человек, которые жадно поглощали мясо из глиняных мисок и прихлебывали что-то прямо из кувшинов.
— А отдельной комнаты нет? — брезгливо спросил Сабин. — Тут что-то тесно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127