— Мне нужно к цезарю, — сказал тот. — Сообщи ему, прошу, что речь идет о деле государственной важности. Это не займет много времени.
Трибун-преторианец вздохнул и покачал головой.
— Императрица распорядилась никого не пускать, кроме врачей. Она сама сейчас там. Подожди, если хочешь, а когда достойная Ливия выйдет, спросишь у нее сам.
"Надо было сначала поговорить с Сатурниным, — с сожалением подумал Сабин. — Он бы что-нибудь придумал. А так... "
Внезапно дверь спальни открылась, и из комнаты торопливо вышла Ливия. Она бросила мимолетный взгляд на Сабина и повернулась к трибуну преторианцев.
— Публий, — встревоженно сказала женщина, — цезарю стало хуже. Немедленно пошли за врачом.
Публий растерянно посмотрел за спину Сабина; тот услышал, как позади него кто-то сдвинулся с места и направился к ним. Трибун оглянулся — то был Ксенофонт, личный врач Августа.
Ливия посмотрела на него и пренебрежительно махнула рукой.
— Нет, не ты. Мой муж приказал позвать Симона.
Симон был доверенным человеком императрицы; самаритянин из Палестины, он с гордостью утверждал, что постиг все премудрости медицины и может вылечить любую болезнь. Правда, пока не было случая проверить это на практике.
Ксенофонт с сомнением покачал головой, постоял еще немного и вернулся на свое место — небольшой диванчик в углу, где он провел последние двое суток, чтобы сразу оказаться под рукой, если вдруг понадобится цезарю.
Трибун преторианцев свистнул негромко в серебряный свисток, который висел у него на груди, и в помещение торопливо вбежал старший дворецкий.
Ливия резко приказала ему позвать Симона.
— И еще, Зенон, — добавила она, — цезарь сказал, что хочет увидеть Курция Аттика и Плавтия Сильвана. Сообщите им, пусть придут немедленно.
Это были два сенатора, во всем послушные воле императрицы. Сабин нахмурился. Это не предвещало ничего хорошего.
— Далее, — энергично продолжала распоряжаться Ливия, когда дворецкий удалился. — Немедленно отправить курьера за моим сыном Тиберием. Пусть возвращается сразу же. Цезарь хочет сказать ему нечто очень важное.
Трибун Публий кивнул одному из своих солдат, и тот, отсалютовав, бегом бросился в преторию, гремя доспехами.
— И последнее, — сказала Ливия, с недовольством поглядывая на Сабина. — Вот письменный приказ цезаря.
Она протянула Публию восковые таблички, запечатанные перстнем с головой Сфинкса.
— Это надо как можно быстрее доставить в Рим. Отправь курьера немедленно. В столице он должен найти человека по имени Элий Сеян, трибуна преторианцев, и передать ему письмо. Все понятно?
Публий с легким поклоном принял таблички.
— Я могу идти? — спросил он, покосившись на последнего солдата, который еще оставался у двери.
— Да, — махнула рукой Ливия. — Поторопись. Я сама распоряжусь о смене караула.
Публий отдал честь и отправился выполнять приказ. В этот момент из-за угла показался тучный бородатый мужчина в сопровождении старшего дворецкого. Еще издали он поклонился Ливии и ускорил шаги.
— Заходи, Симон, — сказала императрица, — а ты, — она показала пальцем на раба, — позови сюда дежурный караул. Пусть стоят здесь и никого не пускают.
Сабин решился. Шансов, конечно, у него было мало, но попробовать стоило.
— Госпожа, — произнес он, стараясь говорить с должным почтением, вместе с тем, не подобострастно, — у меня есть для цезаря очень важное сообщение. Мне необходимо с ним повидаться. Это займет всего минуту.
— Ты что, оглох, трибун? — грубо перебила его Ливия. — Я же сказала — моему мужу плохо, он нуждается в помощи врача. Неужели ты думаешь, что я позволю беспокоить его в такой момент?
— Он сам приказал мне докладывать немедленно, когда что-то станет известно, — упрямо повторил Сабин. — Я повторяю свою просьбу, госпожа.
Лекарь Симон прошел в комнату, трибун успел заглянуть в дверной проем, но цезаря не увидел.
— Если это действительно так срочно, скажи мне, — бросила императрица, отворачиваясь. — Я передам мужу, а он уже сам решит, звать тебя или нет.
Естественно, этого Сабин сделать не мог.
— Благодарю, госпожа, — произнес он глухо, выбрасывая руку в салюте. — Надеюсь, принцепсу вскоре станет лучше, и тогда я снова приду.
Ливия захлопнула дверь у него перед носом.
Выходя из дома, Сабин увидел, как из больших служебных носилок, только что поднесенных рабами к воротам, торопливо вылезают сенаторы Аттик и Плавтий, возбужденно переговариваясь.
* * *
Сатурнина, как на грех, на месте не оказалось. Слуга сообщил, что его господин еще с утра отправился в гости к одному из своих друзей, у которого была вилла в окрестностях Нолы, и собирался пробыть там до завтра. Огорченно сплюнув, трибун пошел восвояси. Больше посоветоваться ему было не с кем. Оставалось набраться терпения и ждать. Ну, и молиться Эскулапу, чтобы лекарь Симон не загнал цезаря в гроб раньше времени какими-нибудь своими иудейскими медикаментами, изготовленными, наверное, из ослиного навоза. Ведь не зря рассказывают, что в своем закрытом для посторонних храме в Иерусалиме эти нечестивцы молятся ослиной голове и пьют кровь невинных младенцев, а при этом еще и поют мерзкие песни, призывая проклятие на весь род человеческий.
Когда Сабин выходил из ворот, к ним подлетела взмыленная лошадь, со спины которой тяжело свалился молодой мужчина в дорожной одежде. Даже не обратив внимания на трибуна — как того требовала элементарная вежливость — он бегом бросился к дому, громко крича и размахивая руками:
— Эй, кто-нибудь! Немедленно скажите сенатору Сатурнину, что прибыл Луций Либон из Рима. У меня важные новости!
Сабин проводил юношу взглядом, пожал плечами и зашагал к себе на квартиру, чтобы растолкать, от нечего делать, Корникса и поподробнее выспросить его насчет смерти Фабия Максима и пропавшего завещания.
* * *
Возле дома Сабина встретил раб-порученец. Лошади рядом с ним уже не было.
— Все в порядке, господин, — доложил он. — Коня я привел в чувство и поставил в конюшню. Должен выжить.
— Молодец, — отрешенно бросил трибун, проходя мимо.
— А вот еще, — добавил раб, — там была дорожная сумка с вещами. Это, наверное, того человека. Куда ее девать?
— Отнеси в дом, — махнул рукой Сабин и направился по дорожке во двор.
Слуга подхватил довольно объемистую холщовую сумку и поспешил за ним.
Корникс спал, сидя на стуле и уронив голову на стел. Он громко храпел и вздрагивал во сне. Сабин собирался сразу же его разбудить, но потом ему стало жаль измученного галла, и он решил пока подождать. Трибун уселся на табурет, отшвырнул в сторону греческие элегии и налил себе полный кубок вина.
Раб с почтением опустил сумку на пол возле двери и неслышно удалился. Сабин сделал несколько глотков, крепко сжал челюсти и задумался, глядя в стену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134