Кому быть?
Льоку по-мальчишески захотелось пугнуть любопытных. Он отнял ладони от размалеванного лица и, скорчив страшную гримасу, подступил к ним. Женщины и ребятишки с визгом разбежались. Колдуньи шарахнулись в стороны, бормоча заклинания и отмахиваясь бубнами. Очень довольный, что напугал мудрых, Льок пошел дальше.
Перед высокой оградой охотничьего лагеря он остановился, еще раз проверяя свое решение.
— Да, так будет лучше всего, — сказал он себе и шагнул за ворота.
Охотничий лагерь состоял из трех больших землянок. Одна, стоявшая посередине, называлась жилищем «усатого старика», в ней и жили самые старые охотники, испытанные в трудном промысле на моржа. Другая была предназначена для молодежи, недавно посвященной в охотники, и носила название «блестящей стрелы», что на охотничьем языке означало семгу. В третьей жили охотники постарше, уже набравшиеся опыта. Это были самые сильные охотники рода, не боявшиеся ходить в одиночку на медведя. Их землянка так и называлась жилищем «лесного человека». Охотники стояли у входов своих землянок, ожидая, кого из них избрали духи колдуна.
Льок прошел мимо землянки «блестящей стрелы», даже не взглянув на безусых юношей, которые еще совсем недавно помогали женщинам месить глину и таскали им корзины с семгой.
Старые охотники закивали головами: так и должен был поступить колдун. Но Льок прошел и мимо их жилища, лишь немного, будто в раздумье, замедлив шаг. Старики нахмурились — неужели Главным охотником станет кто-нибудь не из их землянки? Колдун и в самом деле подошел к жилищу «лесного человека». Знаком он велел отойти в сторону первому охотнику, второму, третьему, и, только когда очередь дошла до Ау, колдун торжественно сказал:
— Вот кого мои духи избрали Главным охотником!
ГЛАВА 17
Дни становились короче, а ночи длиннее. По вечерам в темнеющем небе стали появляться крупные звезды. Поспевали ягоды. Учившиеся летать птенцы с каждым днем поднимались все выше и выше. Исчезли оводы, и олени, освободившись от своих маленьких лютых мучителей, спокойно бродили по лесу, поедая грибы. Грибов было такое множество, что олени, исхудавшие за лето, быстро жирели.
Пора позднего лета — веселая и хлопотливая, каждый — от муравья до человека — торопился сейчас запастись едой на долгую зиму. В стойбище все были заняты делом. Даже дряхлые старухи и те разбрелись по лесу, по болотам, собирая только им известные травы и коренья, которыми можно и вылечить и околдовать человека. Взрослым помогали малые ребята — они старательно разыскивали остро пахнущий дикий лук, выкапывали его из земли и несли в селение. В дни предвесеннего голода, когда у людей стойбища начинали пухнуть ноги и кровоточить десны, лук был лучшим лекарством.
Больше всего радостных хлопот было у молодежи. Юноши, еще не посвященные в охотники, и девушки, не переселившиеся в отдельные землянки, вместе с подростками не выходили из лесу. Они забирались в самую глушь, к озеркам среди топких болот. К середине лета болота немного подсыхали, и, перепрыгивая с кочки на кочку, можно было добраться до густых зарослей осоки. Там укрывались линяющие гуси.
Тибу, недавно посвященный в охотники, считался наравне с Льоком лучшим ловцом линяющих гусей. Только Льок любил выслеживать птицу в одиночку, а Тибу всегда подбирал себе целую ватагу сверстников. Охотникам не полагалось заниматься этим промыслом. У них было сейчас другое дело — мять ремни и готовить охотничьи снасти. Но Тибу так любил охоту на гусей, что стал просить Ау отпустить его в последний раз за «линьками».
Ау задумался — это было не в обычае стойбища. Но ведь юноша может принести большую пользу селению, распоряжаясь молодежью на охоте за дичью. А чтобы мять ремни, хватит и пожилых охотников. Поразмыслив, Ау согласился. Обрадованный юноша сейчас же побежал догонять друзей, уже ушедших в лес.
Старый Нюк имел привычку обходить по вечерам лагерь, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Заглянув в землянку «блестящей стрелы»и сразу приметив, что Тибу нет на обычном месте, он сказал об этом Главному охотнику. Ау объяснил, что отпустил юношу на промысел за линяющими гусями.
— Зачем нарушаешь порядок? — начал выговаривать старик. — Разве Главный охотник не должен следить, чтобы все было, как велит обычай? Старого Нюка поддержали не только пожилые охотники, а и те, кто был помоложе, — кому не надоест изо дня в день мять до боли в ладонях мокрую кожу? Разве не веселее разыскивать притаившуюся в чаще приозерной осоки птицу?
Если бы на месте Ау был Кремень, он бы одним взглядом из-под нахмуренных бровей заставил бы умолкнуть недовольных. Но Ау приходилось трудно. Старики не упускали случая напомнить ему, что он еще молод и потому многого не знает, а молодежь слишком привыкла считать его простым охотником, как и они сами.
Чтобы не рассориться со всеми, раздосадованный Ау ушел из лагеря в лес, захватив с собой копье.
Пора светлых северных ночей была на исходе. Еще не потускнела на небе багровая полоса заката, а в лесу уже начало быстро темнеть. Птицы немного повозились на ветках, устраиваясь на ночлег, и притихли, звери помельче забились в норы, зато ночные хищники вышли на охоту. В озерах по самому дну бесшумно двигались щуки, над ними темной тенью скользили выдры. На толстом суку притаилась рысь, поджидая добычу. Бесшумно рыскали волки, где-то ревела медведица, сзывая разбежавшихся медвежат. Ей самой некого было опасаться, но глупые детеныши могли погибнуть и от когтей рыси, и от клыков волка.
Обида на сородичей душила Ау, и он, сам не зная зачем, шел все дальше и дальше по притихшему ночному лесу. Не глядя под ноги, он по привычке опытного охотника ставил ступню так, что не слышалось ни треска сломанного сучка, ни хруста валежника. В другое время зоркий охотник рассмотрел бы распластавшуюся на суку рысь, но сейчас даже вспыхнувшие зеленым огнем глаза хищника не привлекли его внимания.
Долго бродил Ау по лесу, не замечая, как идет время. Обычно чуткий к каждому шороху леса, он не слышал и не видел ничего, пока чуть не наступил на молодого дрозда. Птенец махал уже оперенными крыльями, подпрыгивал в траве и, открывая во всю ширь клюв, пищал что было мочи. Он не мог взлететь. Ау наклонился над птицей. Уже начинало светлеть, и зоркий глаз охотника разглядел, что лапа птенца запуталась в травинке, и у него не хватало сил освободиться. Ау осторожно протянул руку, чтобы распутать стебли. Птенец умолк и вдруг, свирепо зашипев и натопорщив перышки, клюнул палец охотника. Верно, увидев перед собой страшного врага, он решил продать свою жизнь подороже. Ау засмеялся — вот какая храбрая пичуга! Он освободил продолжавшего клевать его руку птенца и посадил на ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Льоку по-мальчишески захотелось пугнуть любопытных. Он отнял ладони от размалеванного лица и, скорчив страшную гримасу, подступил к ним. Женщины и ребятишки с визгом разбежались. Колдуньи шарахнулись в стороны, бормоча заклинания и отмахиваясь бубнами. Очень довольный, что напугал мудрых, Льок пошел дальше.
Перед высокой оградой охотничьего лагеря он остановился, еще раз проверяя свое решение.
— Да, так будет лучше всего, — сказал он себе и шагнул за ворота.
Охотничий лагерь состоял из трех больших землянок. Одна, стоявшая посередине, называлась жилищем «усатого старика», в ней и жили самые старые охотники, испытанные в трудном промысле на моржа. Другая была предназначена для молодежи, недавно посвященной в охотники, и носила название «блестящей стрелы», что на охотничьем языке означало семгу. В третьей жили охотники постарше, уже набравшиеся опыта. Это были самые сильные охотники рода, не боявшиеся ходить в одиночку на медведя. Их землянка так и называлась жилищем «лесного человека». Охотники стояли у входов своих землянок, ожидая, кого из них избрали духи колдуна.
Льок прошел мимо землянки «блестящей стрелы», даже не взглянув на безусых юношей, которые еще совсем недавно помогали женщинам месить глину и таскали им корзины с семгой.
Старые охотники закивали головами: так и должен был поступить колдун. Но Льок прошел и мимо их жилища, лишь немного, будто в раздумье, замедлив шаг. Старики нахмурились — неужели Главным охотником станет кто-нибудь не из их землянки? Колдун и в самом деле подошел к жилищу «лесного человека». Знаком он велел отойти в сторону первому охотнику, второму, третьему, и, только когда очередь дошла до Ау, колдун торжественно сказал:
— Вот кого мои духи избрали Главным охотником!
ГЛАВА 17
Дни становились короче, а ночи длиннее. По вечерам в темнеющем небе стали появляться крупные звезды. Поспевали ягоды. Учившиеся летать птенцы с каждым днем поднимались все выше и выше. Исчезли оводы, и олени, освободившись от своих маленьких лютых мучителей, спокойно бродили по лесу, поедая грибы. Грибов было такое множество, что олени, исхудавшие за лето, быстро жирели.
Пора позднего лета — веселая и хлопотливая, каждый — от муравья до человека — торопился сейчас запастись едой на долгую зиму. В стойбище все были заняты делом. Даже дряхлые старухи и те разбрелись по лесу, по болотам, собирая только им известные травы и коренья, которыми можно и вылечить и околдовать человека. Взрослым помогали малые ребята — они старательно разыскивали остро пахнущий дикий лук, выкапывали его из земли и несли в селение. В дни предвесеннего голода, когда у людей стойбища начинали пухнуть ноги и кровоточить десны, лук был лучшим лекарством.
Больше всего радостных хлопот было у молодежи. Юноши, еще не посвященные в охотники, и девушки, не переселившиеся в отдельные землянки, вместе с подростками не выходили из лесу. Они забирались в самую глушь, к озеркам среди топких болот. К середине лета болота немного подсыхали, и, перепрыгивая с кочки на кочку, можно было добраться до густых зарослей осоки. Там укрывались линяющие гуси.
Тибу, недавно посвященный в охотники, считался наравне с Льоком лучшим ловцом линяющих гусей. Только Льок любил выслеживать птицу в одиночку, а Тибу всегда подбирал себе целую ватагу сверстников. Охотникам не полагалось заниматься этим промыслом. У них было сейчас другое дело — мять ремни и готовить охотничьи снасти. Но Тибу так любил охоту на гусей, что стал просить Ау отпустить его в последний раз за «линьками».
Ау задумался — это было не в обычае стойбища. Но ведь юноша может принести большую пользу селению, распоряжаясь молодежью на охоте за дичью. А чтобы мять ремни, хватит и пожилых охотников. Поразмыслив, Ау согласился. Обрадованный юноша сейчас же побежал догонять друзей, уже ушедших в лес.
Старый Нюк имел привычку обходить по вечерам лагерь, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Заглянув в землянку «блестящей стрелы»и сразу приметив, что Тибу нет на обычном месте, он сказал об этом Главному охотнику. Ау объяснил, что отпустил юношу на промысел за линяющими гусями.
— Зачем нарушаешь порядок? — начал выговаривать старик. — Разве Главный охотник не должен следить, чтобы все было, как велит обычай? Старого Нюка поддержали не только пожилые охотники, а и те, кто был помоложе, — кому не надоест изо дня в день мять до боли в ладонях мокрую кожу? Разве не веселее разыскивать притаившуюся в чаще приозерной осоки птицу?
Если бы на месте Ау был Кремень, он бы одним взглядом из-под нахмуренных бровей заставил бы умолкнуть недовольных. Но Ау приходилось трудно. Старики не упускали случая напомнить ему, что он еще молод и потому многого не знает, а молодежь слишком привыкла считать его простым охотником, как и они сами.
Чтобы не рассориться со всеми, раздосадованный Ау ушел из лагеря в лес, захватив с собой копье.
Пора светлых северных ночей была на исходе. Еще не потускнела на небе багровая полоса заката, а в лесу уже начало быстро темнеть. Птицы немного повозились на ветках, устраиваясь на ночлег, и притихли, звери помельче забились в норы, зато ночные хищники вышли на охоту. В озерах по самому дну бесшумно двигались щуки, над ними темной тенью скользили выдры. На толстом суку притаилась рысь, поджидая добычу. Бесшумно рыскали волки, где-то ревела медведица, сзывая разбежавшихся медвежат. Ей самой некого было опасаться, но глупые детеныши могли погибнуть и от когтей рыси, и от клыков волка.
Обида на сородичей душила Ау, и он, сам не зная зачем, шел все дальше и дальше по притихшему ночному лесу. Не глядя под ноги, он по привычке опытного охотника ставил ступню так, что не слышалось ни треска сломанного сучка, ни хруста валежника. В другое время зоркий охотник рассмотрел бы распластавшуюся на суку рысь, но сейчас даже вспыхнувшие зеленым огнем глаза хищника не привлекли его внимания.
Долго бродил Ау по лесу, не замечая, как идет время. Обычно чуткий к каждому шороху леса, он не слышал и не видел ничего, пока чуть не наступил на молодого дрозда. Птенец махал уже оперенными крыльями, подпрыгивал в траве и, открывая во всю ширь клюв, пищал что было мочи. Он не мог взлететь. Ау наклонился над птицей. Уже начинало светлеть, и зоркий глаз охотника разглядел, что лапа птенца запуталась в травинке, и у него не хватало сил освободиться. Ау осторожно протянул руку, чтобы распутать стебли. Птенец умолк и вдруг, свирепо зашипев и натопорщив перышки, клюнул палец охотника. Верно, увидев перед собой страшного врага, он решил продать свою жизнь подороже. Ау засмеялся — вот какая храбрая пичуга! Он освободил продолжавшего клевать его руку птенца и посадил на ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64