По праву, которое дали мне родители этой девочки!
— Что это значит?
Явно начиналась ссора. Но тут поспешно вмешалась госпожа Фавар. Она взяла маркиза под руку и увлекла его в другую гостиную со словами:
— Господин лейтенант, мы все горим желанием послушать ваш рассказ о военных событиях. Прошу вас, пойдемте и расскажите, как все это происходило во время взятия Ипра и Менэна.
В неожиданном порыве Перетта бросилась к Бравому Вояке:
— Дорогой мой учитель, — сказала она ему нежно, — не вращайте глазами и не рвите себе усы! Я все равно люблю Фанфана и больше никого! — И добавила голоском, в котором дрожали глубокая нежность и глухая тоска: — И его я буду любить всю жизнь!
В таверне «Сосновая Шишка» в Венсене под низкими сводами зала, темного от табачного дыма и гудящего от чокания кружек, звучала заразительная мелодия песни. Стоя на столе, Фанфан, окруженный группой кавалеристов, во весь голос распевал уже ставший популярным куплет:
Вперед, Фанфан,
Вперед, Тюльпан,
Тебе не страшен враг!..
Зал был переполнен солдатами всех видов оружия: синие мундиры французской гвардии, каски драгун, отделанные леопардовым мехом, красные отвороты артиллеристов, серая форма пехотинцев… Вся эта толпа балагурила, пила, любезничала со служанками. Топот сапог, аплодисменты, звон шпаг встречали последний куплет песни. Фанфан-Тюльпан, можно сказать, стал знаменитостью с тех пор, как маршал Саксонский даровал ему звание Первого кавалера Франции. Всем было лестно считаться его товарищами.
Кончив песню, Фанфан лихо поднял свою оловянную кружку, наполненную вином, и воскликнул:
— Друзья, я перед отъездом хочу выпить за ваше здоровье!
— Как, Фанфан, ты уезжаешь? — хором закричали солдаты вокруг него.
— Да, ребята, уезжаю! Я получил отпуск на две недели и еду в свою деревню Фикефлёр.
Один драгун крикнул ему с другого конца стола:
— Небось, собираешься повидать свою суженую?
При этих словах лицо Фанфана помрачнело. Это слово оживило в его душе болезненные воспоминания, и мысленно он снова увидел сцену своего последнего свидания с Переттой там, по соседству с прачечной, где журчала речка, омывая цветущие яблони. Но он отогнал свои мрачные мысли и выпил вместе с товарищами.
Вдруг в зале появился хозяин заведения — он шарил глазами по лицам и явно кого-то искал. Увидев Фанфана, он направился к его столу, хлопнул его по плечу и сказал:
— Фанфан, тебя командующий назначил для охраны на праздник в замок маркизы де Помпадур, в Шуази. Группа гвардейцев и один эскадрон из полка Рояль-Крават будут там следить за порядком, и ты назначен туда вместе с четырьмя парнями из твоего взвода.
— А как же мой отпуск?! — вскричал Фанфан.
— Его перенесут на более позднее время.
— А я уже должен был завтра на рассвете сесть в дилижанс на Кайен!
— Ну, ничего, сядешь в дилижанс в другой раз!
— Черт бы взял эту маркизу! — закричал Фанфан, в ярости стукнув кулаком по столу.
В ужасном гневе он прорычал:
— Эдак я, пожалуй, никогда не увижу мою невесту!
Как бы колотилось от радости его сердце и как, вместо того, чтобы проклинать, он благословлял бы маркизу де Помпадур, если бы мог предвидеть, что назавтра увидит издали свою дорогую Перетту, юную, прелестную и сияющую, как весенний день, на сцене театра в Шуази, и что этот момент станет для него началом столь необычайных приключений!
Глава VIII,
в которой Фанфан на самом деле встречает свою невесту, но…
Замок Шуази, построенный в 1682 году Мансаром для госпожи де Монпансье и потом приобретенный герцогом де Левальер, был через некоторое время продан Людовику XV, который счел его неудобным для жилья и приказал перестроить заново, сделать менее громоздким, но более роскошным и более удобным. Он был назван «Малый замок».
Это помещение, построенное архитектором Габриэлем, было обставлено и украшено лучшими художниками того времени и стало излюбленной резиденцией фаворитки короля.
В тот вечер все окна замка были ярко освещены. Не только в гостиных, но и в аллеях, в лабиринтах великолепного сада, созданного на французский манер, были развешены фонарики, которые свисали с веток, как светящиеся цветы.
Толпа придворных в парадных костюмах и увешанных драгоценностями дам в открытых платьях, расшитых золотом, прогуливалась в ожидании начала спектакля.
Ночь была прекрасная, и сильно декольтированные дамы не боялись открывать ласкам ночного ветерка белые напудренные плечи. Галантные просьбы и обещания звучали в воздухе, смешиваясь с приглушенным смехом и шелестом вееров.
Немного в стороне от толпы шевалье де Люрбек и маркиз Д'Орильи болтали без помех.
Заметив мечтательное выражение лица своего приятеля, Люрбек сказал:
— Можно поклясться, маркиз, что вы с некоторых пор думаете только о мадемуазель Фикефлёр!
— Мне кажется, — парировал маркиз, — что ваше увлечение госпожой Фавар не менее пылко, чем мое!
— Во всяком случае, я считаю очко в вашу пользу, — продолжал Люрбек, — имейте в виду, что мне удалось разузнать, где находится их жи…
— Смею надеяться, что вы мне покажете это волшебное убежище…
— Госпожа Фавар и мадемуазель Фикефлёр переодеваются в комнате управляющего замком, которая выходит прямо в оранжерею, где построили сцену. Мы сейчас нанесем им визит.
— О, вы — самый замечательный друг на свете! — восторженно воскликнул Д'Орильи.
Но он тут же замолк.
Маркиза де Помпадур, окруженная пышной свитой, выступала чуть впереди знаменитого гостя, о прибытии которого она только что была оповещена.
На заре своего могущества и славы, в расцвете красоты, которая заставила сластолюбивого монарха отличить ее среди всех, она сияла радостью и гордостью. Да и разве не было блистательной победой суметь привлечь к себе, после всех министров и самых важных вельмож в королевстве, еще и этого знаменитого полководца, увенчанного свежими лаврами? А если отдать должное Венере, то не ей ли была предназначена самая щедрая дань восхищения, о которой она мечтала!
Эскортируемый множеством офицеров, Морис Саксонский, возвышавшийся над всеми благодаря своему гигантскому росту, выступал рядом с ней, тяжелым шагом, со столь величавой осанкой, что заставлял склоняться перед ним самые заносчивые головы.
Казалось, он находился в наилучшем расположении духа и был счастлив откликнуться на столь лестное приглашение, ибо на этот раз он, против обыкновения, не заставил себя уговаривать. Нет сомнения, что маркиза де Помпадур не чувствовала бы себя настолько польщенной, если бы знала истинную причину его согласия.
Разумеется, было весьма приятно для великого военачальника быть принятым в качестве главного гостя вечера, женщиной такой привлекательности и такого ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Что это значит?
Явно начиналась ссора. Но тут поспешно вмешалась госпожа Фавар. Она взяла маркиза под руку и увлекла его в другую гостиную со словами:
— Господин лейтенант, мы все горим желанием послушать ваш рассказ о военных событиях. Прошу вас, пойдемте и расскажите, как все это происходило во время взятия Ипра и Менэна.
В неожиданном порыве Перетта бросилась к Бравому Вояке:
— Дорогой мой учитель, — сказала она ему нежно, — не вращайте глазами и не рвите себе усы! Я все равно люблю Фанфана и больше никого! — И добавила голоском, в котором дрожали глубокая нежность и глухая тоска: — И его я буду любить всю жизнь!
В таверне «Сосновая Шишка» в Венсене под низкими сводами зала, темного от табачного дыма и гудящего от чокания кружек, звучала заразительная мелодия песни. Стоя на столе, Фанфан, окруженный группой кавалеристов, во весь голос распевал уже ставший популярным куплет:
Вперед, Фанфан,
Вперед, Тюльпан,
Тебе не страшен враг!..
Зал был переполнен солдатами всех видов оружия: синие мундиры французской гвардии, каски драгун, отделанные леопардовым мехом, красные отвороты артиллеристов, серая форма пехотинцев… Вся эта толпа балагурила, пила, любезничала со служанками. Топот сапог, аплодисменты, звон шпаг встречали последний куплет песни. Фанфан-Тюльпан, можно сказать, стал знаменитостью с тех пор, как маршал Саксонский даровал ему звание Первого кавалера Франции. Всем было лестно считаться его товарищами.
Кончив песню, Фанфан лихо поднял свою оловянную кружку, наполненную вином, и воскликнул:
— Друзья, я перед отъездом хочу выпить за ваше здоровье!
— Как, Фанфан, ты уезжаешь? — хором закричали солдаты вокруг него.
— Да, ребята, уезжаю! Я получил отпуск на две недели и еду в свою деревню Фикефлёр.
Один драгун крикнул ему с другого конца стола:
— Небось, собираешься повидать свою суженую?
При этих словах лицо Фанфана помрачнело. Это слово оживило в его душе болезненные воспоминания, и мысленно он снова увидел сцену своего последнего свидания с Переттой там, по соседству с прачечной, где журчала речка, омывая цветущие яблони. Но он отогнал свои мрачные мысли и выпил вместе с товарищами.
Вдруг в зале появился хозяин заведения — он шарил глазами по лицам и явно кого-то искал. Увидев Фанфана, он направился к его столу, хлопнул его по плечу и сказал:
— Фанфан, тебя командующий назначил для охраны на праздник в замок маркизы де Помпадур, в Шуази. Группа гвардейцев и один эскадрон из полка Рояль-Крават будут там следить за порядком, и ты назначен туда вместе с четырьмя парнями из твоего взвода.
— А как же мой отпуск?! — вскричал Фанфан.
— Его перенесут на более позднее время.
— А я уже должен был завтра на рассвете сесть в дилижанс на Кайен!
— Ну, ничего, сядешь в дилижанс в другой раз!
— Черт бы взял эту маркизу! — закричал Фанфан, в ярости стукнув кулаком по столу.
В ужасном гневе он прорычал:
— Эдак я, пожалуй, никогда не увижу мою невесту!
Как бы колотилось от радости его сердце и как, вместо того, чтобы проклинать, он благословлял бы маркизу де Помпадур, если бы мог предвидеть, что назавтра увидит издали свою дорогую Перетту, юную, прелестную и сияющую, как весенний день, на сцене театра в Шуази, и что этот момент станет для него началом столь необычайных приключений!
Глава VIII,
в которой Фанфан на самом деле встречает свою невесту, но…
Замок Шуази, построенный в 1682 году Мансаром для госпожи де Монпансье и потом приобретенный герцогом де Левальер, был через некоторое время продан Людовику XV, который счел его неудобным для жилья и приказал перестроить заново, сделать менее громоздким, но более роскошным и более удобным. Он был назван «Малый замок».
Это помещение, построенное архитектором Габриэлем, было обставлено и украшено лучшими художниками того времени и стало излюбленной резиденцией фаворитки короля.
В тот вечер все окна замка были ярко освещены. Не только в гостиных, но и в аллеях, в лабиринтах великолепного сада, созданного на французский манер, были развешены фонарики, которые свисали с веток, как светящиеся цветы.
Толпа придворных в парадных костюмах и увешанных драгоценностями дам в открытых платьях, расшитых золотом, прогуливалась в ожидании начала спектакля.
Ночь была прекрасная, и сильно декольтированные дамы не боялись открывать ласкам ночного ветерка белые напудренные плечи. Галантные просьбы и обещания звучали в воздухе, смешиваясь с приглушенным смехом и шелестом вееров.
Немного в стороне от толпы шевалье де Люрбек и маркиз Д'Орильи болтали без помех.
Заметив мечтательное выражение лица своего приятеля, Люрбек сказал:
— Можно поклясться, маркиз, что вы с некоторых пор думаете только о мадемуазель Фикефлёр!
— Мне кажется, — парировал маркиз, — что ваше увлечение госпожой Фавар не менее пылко, чем мое!
— Во всяком случае, я считаю очко в вашу пользу, — продолжал Люрбек, — имейте в виду, что мне удалось разузнать, где находится их жи…
— Смею надеяться, что вы мне покажете это волшебное убежище…
— Госпожа Фавар и мадемуазель Фикефлёр переодеваются в комнате управляющего замком, которая выходит прямо в оранжерею, где построили сцену. Мы сейчас нанесем им визит.
— О, вы — самый замечательный друг на свете! — восторженно воскликнул Д'Орильи.
Но он тут же замолк.
Маркиза де Помпадур, окруженная пышной свитой, выступала чуть впереди знаменитого гостя, о прибытии которого она только что была оповещена.
На заре своего могущества и славы, в расцвете красоты, которая заставила сластолюбивого монарха отличить ее среди всех, она сияла радостью и гордостью. Да и разве не было блистательной победой суметь привлечь к себе, после всех министров и самых важных вельмож в королевстве, еще и этого знаменитого полководца, увенчанного свежими лаврами? А если отдать должное Венере, то не ей ли была предназначена самая щедрая дань восхищения, о которой она мечтала!
Эскортируемый множеством офицеров, Морис Саксонский, возвышавшийся над всеми благодаря своему гигантскому росту, выступал рядом с ней, тяжелым шагом, со столь величавой осанкой, что заставлял склоняться перед ним самые заносчивые головы.
Казалось, он находился в наилучшем расположении духа и был счастлив откликнуться на столь лестное приглашение, ибо на этот раз он, против обыкновения, не заставил себя уговаривать. Нет сомнения, что маркиза де Помпадур не чувствовала бы себя настолько польщенной, если бы знала истинную причину его согласия.
Разумеется, было весьма приятно для великого военачальника быть принятым в качестве главного гостя вечера, женщиной такой привлекательности и такого ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87