В это время из крепости полетели смертоносные стрелы. Ногайцы стали подбадривать себя криками.
— Алла-а-ла, алла-а! — раздавалось со всех сторон.
Татарские десятники, размахивая саблями, побежали к плетнёвому забору. За ними устремились воины в разноцветных халатах.
В русской крепости ударил большой барабан, призывно заиграли трубы.
Из-за леса на татар вылетел передовой полк на отборных конях. Воевода Андрей Хованский и Дмитрий Хворостинин первыми врубились в толпу противников.
Когда в бой вступило остальное войско Дивей-мурзы, из леса, с разных сторон появились русские полки, сидевшие в засаде.
В самый разгар сражения был убит мурза Теребердей. Ногайцы, не выдержав натиска, смешались и пустились в бегство. За ними в погоню бросился передовой полк. Правый, левый и сторожевой полки устремились на крымские орды. Из крепости через вылазные ворота вырвались на подмогу две сотни суздальцев и молча бросились в самую середину свалки, где бешено рубился сам Дивей-мурза.
До вечера шла жестокая сеча. Много было убитых и раненых с обеих сторон; бой находился в самом разгаре, трудно было сказать, кто победит. И вдруг татары покачнулись и побежали, русские полки погнались за противником.
Снова загремел огромный крепостной барабан воеводы Воротынского, теперь он призывал прекратить преследование. Помчались гонцы с приказом войскам: вернуться в крепость. Михаил Иванович не мог понять, почему отступили татары, и боялся военной хитрости противника. Может, думал он, крымский полководец хочет завлечь русские полки подальше от крепости?
После боя в шатре боярина Воротынского собрались воеводы обсудить сегодняшнее дело. Привели «языка», с окровавленным лицом, связанного, и стали допрашивать.
— Долго ли выстоит Дивей-мурза? — спросил пленника Воротынский.
— Почему спрашиваешь об этом у меня, спроси его самого, он тоже твой пленник.
— Дивей-мурза в плену? — недоверчиво сказал воевода.
Пленный криво усмехнулся.
— Своими глазами видел я, Ахмет, слуга его. Высокий батыр ему руки вязал.
Воевода не поверил. Пленить командующего — великое, почетное дело. Воротынский дал приказ всем воинам провести своих пленников мимо своего шатра.
— Если покажешь Дивей-мурзу — отпущу на волю, — сказал он Ахмету.
— Спасибо, господин, — поклонился татарин. — Я отомщу проклятому мурзе, обидел он меня.
Вскоре пришли первые воины со своими пленниками. Ахмет стоял рядом с воеводами и заглядывал в лицо каждому.
Воин Матвейка Жук из города Каширы привел напоказ пузатого черноволосого турка с бабьим, безбородым лицом. Он был одет простым воином.
Турок обернулся к Воротынскому и пискливым голосом что-то сказал на своем языке.
— Что он балабочит? — с добродушной усмешкой спросил воевода.
— Турок говорит, — перевел Ахмет, — что будто бы он не простой воин, а знатный вельможа турецкого султана и за него заплатят хороший выкуп.
— А зачем он в одежде простого воина?
Турок долго объяснял.
— Он говорит, — перевел Ахмет, — что светлейший султан Селим повелел ему наблюдать, как воюют татарские воины… А потом, когда Девлет-Гирей возьмет Москву, он, паша Магомет, станет наместником султана на Русской земле. На Москве и улицы расписаны. Какому мурзе какая улица.
Воевода Воротынский усмехнулся.
— Ну-ка, ребята, — обернулся он к воинам, собравшимся у шатра, — снимите наместнику портки да всыпьте сотню хороших палок! Пусть запомнит турок, как наместником на Русской земле быть… До смерти не забейте, — добавил он, — чтобы выкуп не пропал.
Воины с хохотом поволокли в сторону упиравшегося пузатого турка.
— Вот Дивей-мурза! — вдруг громко сказал Ахмет, указав пальцем на прячущего глаза высокого сухопарого татарина.
Воротынский велел ввести его в шатер.
— Ты ли Дивей-мурза? — спросил.
— Нет, я мурза невеликий.
— Негоже тебе, мурза, скрывать свое лицо. Так делают подлые рабы и трусы, — сказал князь Хворостинин.
— Эй вы, мужичье! — вспыхнул пленник и гордо поднял голову. — Вам ли, жалким холопам, тягаться с нашим господином, крымским царем. Вот погодите, он еще сосчитает ваши головы в Бахчисарае!
— Вот как! — спокойно сказал Воротынский. — Ты попал в плен как неразумный юноша, а грозишься?
— Если бы крымский царь был взят в плен вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех бы пленными согнал в Крым.
Дмитрий Хворостинин, выхватив меч, бросился на Дивей-мурзу. Татарин побледнел, но не шевельнулся.
— Остановись! — крикнул Воротынский. — Он царский пленник, никто не смеет поднять на него руку.
Тяжело дыша, Хворостинин бросил меч в ножны.
— Скажи, Дивей-мурза, как бы ты мог взять нас в плен? Ведь мы оружные?
— Выморил бы голодом в этой крепости, — не задумываясь, ответил татарин. — Через неделю я взял бы вас голыми руками.
— Держать почетно, охранять строго, — приказал Воротынский.
Дивей-мурзу увели.
В словах крымского вельможи была правда. И хлеба, и мяса, и другого харча в городе припасено в обрез. Если бы ордынцы догадались окружить город и взять в осаду, русские недолго бы продержались.
* * *
В роскошном ханском шатре царило беспокойство.
Девлет-Гирей, лежа на подушках, с нетерпением ждал победных вестей от Дивей-мурзы. Ему было жарко, пот крупными каплями выступал на круглом отечном лице. Боли в животе от походной жизни усилились: хан то и дело засовывал левую руку под халат.
Стараясь сохранить невозмутимое безразличие, он чутко прислушивался к каждому звуку, доносившемуся снаружи. После прошлогоднего похода на Москву он стал носить звание «победителя русской столицы» и очень важничал.
У шатра раздался конский топот.
Кто-то подъехал, спрыгнул с коня. Наконец-то гонец, с победой. Девлет-Гирей напыжился, важно посмотрел на окружающих.
Сотник Мустафа, раздвинув цветные ковры, закрывавшие вход, появился на пороге.
Увидев его перекошенное страхом лицо, Девлет-Гирей побледнел.
— Великий царь, — вскрикнул сотник, — русские убили Теребердея, взяли в плен Дивей-мурзу! Твои войска бегут.
— Ты лжешь, собака! — прохрипел хан. Он схватил было меч, но раздумал, снял с ноги зеленую, расшитую золотом туфлю и обрушил на лицо гонца град яростных ударов.
Сотник рухнул на землю у ног Девлет-Гирея.
Узнав о пленении своего родственника Дивей-мурзы, хан долго не мог опомниться. Вскоре стало известно, что командующий жив и находится в русском Гуляй-городе.
Вечером все мурзы собрались в ханском шатре.
— Повелеваю вам, — выслушав вести, сказал хан, — завтра взять проклятый Гуляй-город, освободить Дивей-мурзу, а всех неверных — на цепь и в Крым. Я пришел сюда быть царем и государем всея Руси.
Вельможи подождали, пока хан поостынет, и стали почтительно давать советы.
Всех пугал срок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
— Алла-а-ла, алла-а! — раздавалось со всех сторон.
Татарские десятники, размахивая саблями, побежали к плетнёвому забору. За ними устремились воины в разноцветных халатах.
В русской крепости ударил большой барабан, призывно заиграли трубы.
Из-за леса на татар вылетел передовой полк на отборных конях. Воевода Андрей Хованский и Дмитрий Хворостинин первыми врубились в толпу противников.
Когда в бой вступило остальное войско Дивей-мурзы, из леса, с разных сторон появились русские полки, сидевшие в засаде.
В самый разгар сражения был убит мурза Теребердей. Ногайцы, не выдержав натиска, смешались и пустились в бегство. За ними в погоню бросился передовой полк. Правый, левый и сторожевой полки устремились на крымские орды. Из крепости через вылазные ворота вырвались на подмогу две сотни суздальцев и молча бросились в самую середину свалки, где бешено рубился сам Дивей-мурза.
До вечера шла жестокая сеча. Много было убитых и раненых с обеих сторон; бой находился в самом разгаре, трудно было сказать, кто победит. И вдруг татары покачнулись и побежали, русские полки погнались за противником.
Снова загремел огромный крепостной барабан воеводы Воротынского, теперь он призывал прекратить преследование. Помчались гонцы с приказом войскам: вернуться в крепость. Михаил Иванович не мог понять, почему отступили татары, и боялся военной хитрости противника. Может, думал он, крымский полководец хочет завлечь русские полки подальше от крепости?
После боя в шатре боярина Воротынского собрались воеводы обсудить сегодняшнее дело. Привели «языка», с окровавленным лицом, связанного, и стали допрашивать.
— Долго ли выстоит Дивей-мурза? — спросил пленника Воротынский.
— Почему спрашиваешь об этом у меня, спроси его самого, он тоже твой пленник.
— Дивей-мурза в плену? — недоверчиво сказал воевода.
Пленный криво усмехнулся.
— Своими глазами видел я, Ахмет, слуга его. Высокий батыр ему руки вязал.
Воевода не поверил. Пленить командующего — великое, почетное дело. Воротынский дал приказ всем воинам провести своих пленников мимо своего шатра.
— Если покажешь Дивей-мурзу — отпущу на волю, — сказал он Ахмету.
— Спасибо, господин, — поклонился татарин. — Я отомщу проклятому мурзе, обидел он меня.
Вскоре пришли первые воины со своими пленниками. Ахмет стоял рядом с воеводами и заглядывал в лицо каждому.
Воин Матвейка Жук из города Каширы привел напоказ пузатого черноволосого турка с бабьим, безбородым лицом. Он был одет простым воином.
Турок обернулся к Воротынскому и пискливым голосом что-то сказал на своем языке.
— Что он балабочит? — с добродушной усмешкой спросил воевода.
— Турок говорит, — перевел Ахмет, — что будто бы он не простой воин, а знатный вельможа турецкого султана и за него заплатят хороший выкуп.
— А зачем он в одежде простого воина?
Турок долго объяснял.
— Он говорит, — перевел Ахмет, — что светлейший султан Селим повелел ему наблюдать, как воюют татарские воины… А потом, когда Девлет-Гирей возьмет Москву, он, паша Магомет, станет наместником султана на Русской земле. На Москве и улицы расписаны. Какому мурзе какая улица.
Воевода Воротынский усмехнулся.
— Ну-ка, ребята, — обернулся он к воинам, собравшимся у шатра, — снимите наместнику портки да всыпьте сотню хороших палок! Пусть запомнит турок, как наместником на Русской земле быть… До смерти не забейте, — добавил он, — чтобы выкуп не пропал.
Воины с хохотом поволокли в сторону упиравшегося пузатого турка.
— Вот Дивей-мурза! — вдруг громко сказал Ахмет, указав пальцем на прячущего глаза высокого сухопарого татарина.
Воротынский велел ввести его в шатер.
— Ты ли Дивей-мурза? — спросил.
— Нет, я мурза невеликий.
— Негоже тебе, мурза, скрывать свое лицо. Так делают подлые рабы и трусы, — сказал князь Хворостинин.
— Эй вы, мужичье! — вспыхнул пленник и гордо поднял голову. — Вам ли, жалким холопам, тягаться с нашим господином, крымским царем. Вот погодите, он еще сосчитает ваши головы в Бахчисарае!
— Вот как! — спокойно сказал Воротынский. — Ты попал в плен как неразумный юноша, а грозишься?
— Если бы крымский царь был взят в плен вместо меня, я освободил бы его, а вас, мужиков, всех бы пленными согнал в Крым.
Дмитрий Хворостинин, выхватив меч, бросился на Дивей-мурзу. Татарин побледнел, но не шевельнулся.
— Остановись! — крикнул Воротынский. — Он царский пленник, никто не смеет поднять на него руку.
Тяжело дыша, Хворостинин бросил меч в ножны.
— Скажи, Дивей-мурза, как бы ты мог взять нас в плен? Ведь мы оружные?
— Выморил бы голодом в этой крепости, — не задумываясь, ответил татарин. — Через неделю я взял бы вас голыми руками.
— Держать почетно, охранять строго, — приказал Воротынский.
Дивей-мурзу увели.
В словах крымского вельможи была правда. И хлеба, и мяса, и другого харча в городе припасено в обрез. Если бы ордынцы догадались окружить город и взять в осаду, русские недолго бы продержались.
* * *
В роскошном ханском шатре царило беспокойство.
Девлет-Гирей, лежа на подушках, с нетерпением ждал победных вестей от Дивей-мурзы. Ему было жарко, пот крупными каплями выступал на круглом отечном лице. Боли в животе от походной жизни усилились: хан то и дело засовывал левую руку под халат.
Стараясь сохранить невозмутимое безразличие, он чутко прислушивался к каждому звуку, доносившемуся снаружи. После прошлогоднего похода на Москву он стал носить звание «победителя русской столицы» и очень важничал.
У шатра раздался конский топот.
Кто-то подъехал, спрыгнул с коня. Наконец-то гонец, с победой. Девлет-Гирей напыжился, важно посмотрел на окружающих.
Сотник Мустафа, раздвинув цветные ковры, закрывавшие вход, появился на пороге.
Увидев его перекошенное страхом лицо, Девлет-Гирей побледнел.
— Великий царь, — вскрикнул сотник, — русские убили Теребердея, взяли в плен Дивей-мурзу! Твои войска бегут.
— Ты лжешь, собака! — прохрипел хан. Он схватил было меч, но раздумал, снял с ноги зеленую, расшитую золотом туфлю и обрушил на лицо гонца град яростных ударов.
Сотник рухнул на землю у ног Девлет-Гирея.
Узнав о пленении своего родственника Дивей-мурзы, хан долго не мог опомниться. Вскоре стало известно, что командующий жив и находится в русском Гуляй-городе.
Вечером все мурзы собрались в ханском шатре.
— Повелеваю вам, — выслушав вести, сказал хан, — завтра взять проклятый Гуляй-город, освободить Дивей-мурзу, а всех неверных — на цепь и в Крым. Я пришел сюда быть царем и государем всея Руси.
Вельможи подождали, пока хан поостынет, и стали почтительно давать советы.
Всех пугал срок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120