Он приподнял ее лицо и провел большим пальцем по нежным губам.
– Ваша наивность меня просто пугает. У вас разве нет зеркала? Или вы в него никогда не заглядывали?
Лили отпрянула.
– У меня есть зеркало. И всего лишь несколько лет назад оно отражало нескладную, неуклюжую, долговязую девчонку с ярко-рыжими волосами.
– Однако сейчас она совсем не такая, поверьте мне.
– Да, не такая, – согласилась она. – Однако я все равно очень отличаюсь от тех женщин, которых постоянно вижу в вашем обществе. – Она медленно подняла руку и, растопырив пальцы, показала ее герцогу. – У меня слишком большие руки для светской леди, и я выше всех остальных женщин, и даже выше многих мужчин. Когда я была девочкой, это выглядело просто ужасно. Я была невероятно длинной. Выше всех детей. Неуклюжая угловатая дурнушка, слишком застенчивая, чтобы дружить с кем-нибудь из своих сверстников. Надо мной все всегда смеялись, и поэтому я никогда ничего не могла сделать как полагается. Софи была единственной, кто не дразнил меня… и не насмехался.
Он попытался представить себе ее тем неловким подростком, чей портрет она только что ему нарисовала. Какой бы она тогда ни была, уж он-то обязательно распознал бы в ней будущую красавицу.
– Как жаль, что я не знал вас тогда. – Он протянул руку и погладил ее по щеке, однако в этой ласке не было чувственности, только дружеское участие, желание успокоить и подбодрить. – Я бы защитил вас от этих детских насмешек.
Она смотрела перед собой, словно вглядывалась в свое прошлое.
– Эти насмешки преследовали меня, пока мне не исполнилось шестнадцать. Отец назвал меня поздним цветком. Внезапно люди начали смотреть на меня совсем по-другому. Сначала комплименты были весьма сдержанными, и я им не верила. Затем я поняла, что папа был прав, что я действительно изменилась. Девочки, которые сначала надо мной смеялись, теперь задирали носы и демонстративно поворачивались ко мне спиной, как только я входила в комнату. Мальчики, которые до этого безжалостно издевались надо мной и оскорбляли, смотрели теперь такими взглядами, что мне хотелось поскорее помыться. Я бы не сказала, что быть хорошенькой лучше, чем безобразной. После первого выезда в свет все стало еще хуже. Женщины, которых я даже не знала, отказывались со мной разговаривать. Мужчины, которых я не хотела знать, постоянно преследовали меня.
Она криво улыбнулась и взглянула на него.
– Неужели вы не понимаете? Каждый раз, когда мне говорили комплимент, я вспоминала насмешки. И еще я думала, что они станут говорить мне, когда мои волосы побелеют, а лицо покроется морщинами. И я всегда стараюсь помнить об этом, чтобы не поддаваться этой пустой болтовне. Лицо и фигура, конечно, могут быть очень привлекательны, но, преждечем говорить о красоте, необходимо узнать человека, его характер, его душу. В действительности именно это и есть самое главное в человеке.
Наконец-то странные особенности ее характера начали складываться в единую картину, занимая свои места в сложной мозаике ее необычной, не похожей на других личности: полное отсутствие самомнения и кокетства, насмешливый блеск в глазах, который появлялся всякий раз, когда он заговаривал с ней о ее внешности. Он накрыл ладонью ее руку, затянутую в тонкую перчатку, и сплел её пальцы со своими.
– Ваша рука совсем не кажется мне большой. Сильной, быть может. – Он поднял ее руку и прижал к губам, покрывая поцелуями ее запястье и медленно продвигаясь к ладони. Эти поцелуи обжигали сквозь кружево перчатки. Она сжала пальцы, словно стремилась удержать его ласку.
Наконец она отняла руку.
– Мне кажется, вы намеренно пытаетесь отвлечь меня от темы нашего разговора.
– Ах, да, – прошептал он, придвигаясь к ней ближе. – Ведь мы говорили о поцелуях.
Она положила руку ему на грудь.
– Мы говорили о вашем ухаживании.
– М-м, но поцелуи – гораздо более интересный предмет для обсуждения. – Он снова накрыл ее руку своей и прижал к груди. – По-моему, они вам нравятся.
Она посмотрела на него с таким восхитительно невинным удивлением и одновременно с таким страстным желанием… Это непостижимое соединение всегда сводило его с ума. Ее глаза вдруг сверкнули в свете тусклых каретных фонарей.
– Я сама не ожидала, что они так мне понравятся.
Этим неожиданным признанием она полностью обезоружила его.
– Лили, – произнес он внезапно севшим от волнения голосом, – никогда не говорите мужчине, что вам нравятся его поцелуи.
Почему у него вдруг вырвалось это предостережение? Ведь он совсем не хотел начинать с ней эту игру. Стараясь скрыть свое смятение, он улыбнулся.
– Впрочем, не могу не сказать, что ваше признание мне очень приятно. Временами вы бываете просто восхитительно чистосердечны.
Она прищурилась и с вызовом спросила:
– А в остальное время?
– А в остальное время вы бываете просто невыносимы. – Внезапно он вспомнил о тех секретах, которые она скрывала от него, и о том, как сильно это в конечном итоге все усложнило. Уже серьезнее он добавил: – Согласитесь, Лили, что с самого начала нашего знакомства вы постоянно меня обманывали.
– О! А вы, конечно, являли собой образец безукоризненной честности, милорд! – не осталась в долгу Лили. – Говорил горшку котелок: «Уж очень ты черен, дружок!»
Герцог некоторое время молчал, затем улыбнулся.
– А известно ли вам, что вы – единственная из женщин, которая осмеливается со мной спорить? – Он вновь провел по ее щеке согнутым указательным пальцем. – Большинство женщин старается в моем присутствии проявлять необыкновенное смирение и кротость.
Ее глаза вспыхнули от гнева.
– Большинство женщин готовы в торт превратиться в вашем присутствии, лишь бы вы их съели. Они обычно настолько заняты тем, как очаровать вас, что им уже не до споров.
Его улыбка стала еще шире.
– Уж не ревность ли это?
– Ничего подобного! С чего бы мне, скажите на милость, вдруг ревновать вас? Ведь мы не более чем партнеры в нашем деле. Когда необходимость в вашем ухаживании за мной отпадет, вы сразу же найдете себе подходящую красавицу, чтобы развлечься с ней. И наша довольно странная связь закончится – к обоюдному удовольствию.
– Мне бы очень хотелось остаться вашим другом, – сказал он, притягивая ее ближе к себе и несколько удивленный тем, что она не воспротивилась его настойчивости.
– Мне кажется, что ваши представления о дружбе очень сильно отличаются от моих, ваша светлость. Насколько я могу судить, вы никого не подпускаете к себе близко.
– Ну вы-то как раз сейчас очень близко, – сказал он, обнимая ее и прижимая к себе.
Ее глаза широко раскрылись, словно она только сейчас поняла всю опасную двусмысленность своего положения. Ее губы были так соблазнительно близко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Ваша наивность меня просто пугает. У вас разве нет зеркала? Или вы в него никогда не заглядывали?
Лили отпрянула.
– У меня есть зеркало. И всего лишь несколько лет назад оно отражало нескладную, неуклюжую, долговязую девчонку с ярко-рыжими волосами.
– Однако сейчас она совсем не такая, поверьте мне.
– Да, не такая, – согласилась она. – Однако я все равно очень отличаюсь от тех женщин, которых постоянно вижу в вашем обществе. – Она медленно подняла руку и, растопырив пальцы, показала ее герцогу. – У меня слишком большие руки для светской леди, и я выше всех остальных женщин, и даже выше многих мужчин. Когда я была девочкой, это выглядело просто ужасно. Я была невероятно длинной. Выше всех детей. Неуклюжая угловатая дурнушка, слишком застенчивая, чтобы дружить с кем-нибудь из своих сверстников. Надо мной все всегда смеялись, и поэтому я никогда ничего не могла сделать как полагается. Софи была единственной, кто не дразнил меня… и не насмехался.
Он попытался представить себе ее тем неловким подростком, чей портрет она только что ему нарисовала. Какой бы она тогда ни была, уж он-то обязательно распознал бы в ней будущую красавицу.
– Как жаль, что я не знал вас тогда. – Он протянул руку и погладил ее по щеке, однако в этой ласке не было чувственности, только дружеское участие, желание успокоить и подбодрить. – Я бы защитил вас от этих детских насмешек.
Она смотрела перед собой, словно вглядывалась в свое прошлое.
– Эти насмешки преследовали меня, пока мне не исполнилось шестнадцать. Отец назвал меня поздним цветком. Внезапно люди начали смотреть на меня совсем по-другому. Сначала комплименты были весьма сдержанными, и я им не верила. Затем я поняла, что папа был прав, что я действительно изменилась. Девочки, которые сначала надо мной смеялись, теперь задирали носы и демонстративно поворачивались ко мне спиной, как только я входила в комнату. Мальчики, которые до этого безжалостно издевались надо мной и оскорбляли, смотрели теперь такими взглядами, что мне хотелось поскорее помыться. Я бы не сказала, что быть хорошенькой лучше, чем безобразной. После первого выезда в свет все стало еще хуже. Женщины, которых я даже не знала, отказывались со мной разговаривать. Мужчины, которых я не хотела знать, постоянно преследовали меня.
Она криво улыбнулась и взглянула на него.
– Неужели вы не понимаете? Каждый раз, когда мне говорили комплимент, я вспоминала насмешки. И еще я думала, что они станут говорить мне, когда мои волосы побелеют, а лицо покроется морщинами. И я всегда стараюсь помнить об этом, чтобы не поддаваться этой пустой болтовне. Лицо и фигура, конечно, могут быть очень привлекательны, но, преждечем говорить о красоте, необходимо узнать человека, его характер, его душу. В действительности именно это и есть самое главное в человеке.
Наконец-то странные особенности ее характера начали складываться в единую картину, занимая свои места в сложной мозаике ее необычной, не похожей на других личности: полное отсутствие самомнения и кокетства, насмешливый блеск в глазах, который появлялся всякий раз, когда он заговаривал с ней о ее внешности. Он накрыл ладонью ее руку, затянутую в тонкую перчатку, и сплел её пальцы со своими.
– Ваша рука совсем не кажется мне большой. Сильной, быть может. – Он поднял ее руку и прижал к губам, покрывая поцелуями ее запястье и медленно продвигаясь к ладони. Эти поцелуи обжигали сквозь кружево перчатки. Она сжала пальцы, словно стремилась удержать его ласку.
Наконец она отняла руку.
– Мне кажется, вы намеренно пытаетесь отвлечь меня от темы нашего разговора.
– Ах, да, – прошептал он, придвигаясь к ней ближе. – Ведь мы говорили о поцелуях.
Она положила руку ему на грудь.
– Мы говорили о вашем ухаживании.
– М-м, но поцелуи – гораздо более интересный предмет для обсуждения. – Он снова накрыл ее руку своей и прижал к груди. – По-моему, они вам нравятся.
Она посмотрела на него с таким восхитительно невинным удивлением и одновременно с таким страстным желанием… Это непостижимое соединение всегда сводило его с ума. Ее глаза вдруг сверкнули в свете тусклых каретных фонарей.
– Я сама не ожидала, что они так мне понравятся.
Этим неожиданным признанием она полностью обезоружила его.
– Лили, – произнес он внезапно севшим от волнения голосом, – никогда не говорите мужчине, что вам нравятся его поцелуи.
Почему у него вдруг вырвалось это предостережение? Ведь он совсем не хотел начинать с ней эту игру. Стараясь скрыть свое смятение, он улыбнулся.
– Впрочем, не могу не сказать, что ваше признание мне очень приятно. Временами вы бываете просто восхитительно чистосердечны.
Она прищурилась и с вызовом спросила:
– А в остальное время?
– А в остальное время вы бываете просто невыносимы. – Внезапно он вспомнил о тех секретах, которые она скрывала от него, и о том, как сильно это в конечном итоге все усложнило. Уже серьезнее он добавил: – Согласитесь, Лили, что с самого начала нашего знакомства вы постоянно меня обманывали.
– О! А вы, конечно, являли собой образец безукоризненной честности, милорд! – не осталась в долгу Лили. – Говорил горшку котелок: «Уж очень ты черен, дружок!»
Герцог некоторое время молчал, затем улыбнулся.
– А известно ли вам, что вы – единственная из женщин, которая осмеливается со мной спорить? – Он вновь провел по ее щеке согнутым указательным пальцем. – Большинство женщин старается в моем присутствии проявлять необыкновенное смирение и кротость.
Ее глаза вспыхнули от гнева.
– Большинство женщин готовы в торт превратиться в вашем присутствии, лишь бы вы их съели. Они обычно настолько заняты тем, как очаровать вас, что им уже не до споров.
Его улыбка стала еще шире.
– Уж не ревность ли это?
– Ничего подобного! С чего бы мне, скажите на милость, вдруг ревновать вас? Ведь мы не более чем партнеры в нашем деле. Когда необходимость в вашем ухаживании за мной отпадет, вы сразу же найдете себе подходящую красавицу, чтобы развлечься с ней. И наша довольно странная связь закончится – к обоюдному удовольствию.
– Мне бы очень хотелось остаться вашим другом, – сказал он, притягивая ее ближе к себе и несколько удивленный тем, что она не воспротивилась его настойчивости.
– Мне кажется, что ваши представления о дружбе очень сильно отличаются от моих, ваша светлость. Насколько я могу судить, вы никого не подпускаете к себе близко.
– Ну вы-то как раз сейчас очень близко, – сказал он, обнимая ее и прижимая к себе.
Ее глаза широко раскрылись, словно она только сейчас поняла всю опасную двусмысленность своего положения. Ее губы были так соблазнительно близко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101