Она судорожно вздохнула и инстинктивно попыталась вырваться, но он не отпустил ее. Его язык снова заскользил по ее губам, но потом с мягкой настойчивостью опять проник в сладостную глубину ее рта. Она никогда даже не подозревала, что можно так целоваться. Она инстинктивно поняла, что он приучает ее к этой дивной ласке, учит ее наслаждаться ею. И тогда она сама начала повторять его движения, точно так же касаясь языком его губ. Он в тот же миг отстранился от нее.
– Мы не должны этого делать, – произнес он, прерывисто дыша.
У Лили кружилась голова. Она бессильно ее опустила. Его губы щекотали ей ухо. Он нежно сжал зубами мочку. Это заставило ее затрепетать и еще сильнее к нему прижаться.
– Останови меня, Лили. Пока еще я могу!
Лили вздохнула. Она так любила его голос, будивший в ней запретные желания. Сейчас она ощутила себя совсем другим человеком, той женщиной, какой она могла бы быть, если бы война кончилась раньше и ей не пришлось бы иметь дело с Военным департаментом. Эта Лили могла подчиняться и велениям своего сердца и поощрять ухаживания мужчины, которого полюбила в тот же миг, как впервые его увидела. О… она, конечно, не стала бы поддаваться его влечению, если бы не чувствовала, что это не просто страсть…
Его губы осторожно двигались по краю ее уха, в то время как руки ласкали плечи. И вдруг… его ладонь легла ей на грудь. Девушку охватил страх. Неужели она действительно так безрассудна, что готова позволить ему воспользоваться ею. Ведь она станет просто очередным его трофеем, о котором он и думать забудет через несколько месяцев. Боль, пронзившая ей сердце от этой мысли, все нарастала, пока не сделалась невыносимой. Он был прав. Они не должны этого делать. И огонь, полыхавший в ней, начал гаснуть.
Тем временем он обхватил ее за шею и опрокинул на подушки. Лили вскрикнула скорее от удивления, чем от боли, но Ремингтон, взглянув на ее шею, тут же разжал руки и нежно обнял за плечи.
– Господи, девочка, прости меня. Я причинил тебе боль?
Он хотел дотронуться до синяков на ее горле, но она оттолкнула его и, вырвавшись из его объятий, отпрянула и соскользнула с его колен. Видимо, он хотел утешить ее. А кончились эти его утешения тем, что она совсем потеряла голову. Ничего не осознавая, кроме стыда и обиды, она выпалила:
– Уходите. – Слова сами срывались у нее с языка. – Ваше поведение совершенно недопустимо. Вы же говорили, что мы должны оставаться только друзьями, а теперь сами нарушаете свое слово. Вы хотите, чтобы я следовала вашим правилам, а сами не можете держать себя в руках. Я думаю, вам сейчас лучше уйти отсюда!
Ремингтон посмотрел на нее так, словно она на его глазах превратилась в какую-то странную зверушку. Выражение нежной тревоги постепенно исчезло с его лица. Он опустил голову и несколько раз глубоко вздохнул, словно пытался восстановить дыхание после какого-то огромного физического напряжения. Не глядя в ее сторону, он с трудом произнес:
– Перестаньте смотреть на меня так, будто я вас ударил.
Лили в этот момент старательно натягивала на себя простыню, укрываясь до самого подбородка.
Он передвинулся на край кровати и оперся подбородком на сложенные в замок руки.
– Черт возьми. Лили. У меня и в голове не было ничего дурного. – Он растерянно провел рукой по волосам. – Я совершенно не собирался целовать вас, когда шел к вам в комнату. Это из-за вас я постоянно нарушаю мои правила.
Лили от изумления открыла рот.
– Вы хотите сказать, что это я во всем виновата?
По выражению его лица нетрудно было догадаться, что именно это он и хочет сказать.
– Все дело в том, как вы смотрите на меня. Ваш взгляд… Одним словом, вы больше не должны так на меня смотреть.
Она в ярости взглянула на него.
– Да как смеете вы обвинять меня! Я ведь не просила вас меня целовать! – в ярости крикнула она, мгновенно забыв о своем смущении.
Он ничего не сказал, да в этом и не было необходимости. Она и так все прочла по его глазам.
– Вы… вы так самонадеянны…
– Но согласитесь, что ваш ответ на мою дерзость вряд ли можно было назвать возмущением, – отрезал он. – В нашем с вами положении совершенно необходимо держать свои чувства под контролем. Достоинство и благоразумие. Вот о чем нужно помнить, особенно женщине, если она, конечно, не стремится специально создать ситуацию, опасную для ее чести. Так вот, сударыня, если вы и впредь намерены соблазнять меня, имейте в виду: никаких предложений руки и сердца не последует, и вашу репутацию я спасать не намерен…
– Так вы полагаете, я намеренно все подстроила?
Он равнодушно пожал плечами.
– Давайте будем просто считать, что молодые женщины с романтическими фантазиями бывают склонны к безрассудным поступкам.
– Понятно. – Она села на постели и сложила на груди руки. – Вы можете думать, как вам угодно. С моей стороны, конечно же, это было безрассудство – специально подстроить, чтобы вы пригласили меня на вальс в тот злополучный вечер. И вам, конечно, ничего не оставалось, как оскорбить меня перед полным залом, перед всеми светскими кумушками, чтобы показать мне, как ужасно я себя вела. Но ваш урок не пошел мне впрок. Я не отступилась: сделала так, чтобы вы прокрались на балкон и подслушали наш разговор с Софи, а затем унизили меня. Очень умный план, не правда ли?
– Так вы нарочно…
– Конечно! У меня еще была задумана масса интриг относительно вас. Специально подстроенное на меня нападение в собственном доме – это жемчужина среди всех разработанных мною хитроумных планов. И, конечно же, я неслучайно наткнулась в ту ночь именно на вас – какой тонкий расчет! Верно? Я и дальше продолжала играть на вашем добром ко мне отношении. Зная, что вы наверняка пожалеете меня, я принудила вашего дворецкого отвезти меня к вам. И вам ничего не оставалось, как оставить меня в вашем доме. А теперь я задумала вынудить вас скомпрометировать меня. – Она покачала головой. – Как жаль, что вы проникли в мои коварные планы. Я-то думала, что ночной кошмар – весьма остроумный способ заманить вас ночью к себе в комнату. Ну и, конечно, я была уверена, что вы почувствуете себя обязанным поцеловать меня, невзирая на то, что совершенно ко мне равнодушны.
Она перевела дух, затем, изобразив на лице ужас, махнула в сторону огромного гардероба.
– Умоляю вас, ваша светлость, не открывайте этот шкаф. Там прячется мой отец. Он должен был выпрыгнуть оттуда, как только вы преступили бы последнюю черту. Естественно, он тут же потребовал бы от вас немедленного согласия на женитьбу.
Ремингтон молчал, глядя на нее каким-то странным взглядом. В его глазах больше не было страсти, и на одной щеке подергивался мускул.
– К чему весь этот сарказм?
– Да разве это сарказм? – Лили пожала плечами, затем с безразличным видом поднесла к глазам руку и посмотрела на свои ногти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Мы не должны этого делать, – произнес он, прерывисто дыша.
У Лили кружилась голова. Она бессильно ее опустила. Его губы щекотали ей ухо. Он нежно сжал зубами мочку. Это заставило ее затрепетать и еще сильнее к нему прижаться.
– Останови меня, Лили. Пока еще я могу!
Лили вздохнула. Она так любила его голос, будивший в ней запретные желания. Сейчас она ощутила себя совсем другим человеком, той женщиной, какой она могла бы быть, если бы война кончилась раньше и ей не пришлось бы иметь дело с Военным департаментом. Эта Лили могла подчиняться и велениям своего сердца и поощрять ухаживания мужчины, которого полюбила в тот же миг, как впервые его увидела. О… она, конечно, не стала бы поддаваться его влечению, если бы не чувствовала, что это не просто страсть…
Его губы осторожно двигались по краю ее уха, в то время как руки ласкали плечи. И вдруг… его ладонь легла ей на грудь. Девушку охватил страх. Неужели она действительно так безрассудна, что готова позволить ему воспользоваться ею. Ведь она станет просто очередным его трофеем, о котором он и думать забудет через несколько месяцев. Боль, пронзившая ей сердце от этой мысли, все нарастала, пока не сделалась невыносимой. Он был прав. Они не должны этого делать. И огонь, полыхавший в ней, начал гаснуть.
Тем временем он обхватил ее за шею и опрокинул на подушки. Лили вскрикнула скорее от удивления, чем от боли, но Ремингтон, взглянув на ее шею, тут же разжал руки и нежно обнял за плечи.
– Господи, девочка, прости меня. Я причинил тебе боль?
Он хотел дотронуться до синяков на ее горле, но она оттолкнула его и, вырвавшись из его объятий, отпрянула и соскользнула с его колен. Видимо, он хотел утешить ее. А кончились эти его утешения тем, что она совсем потеряла голову. Ничего не осознавая, кроме стыда и обиды, она выпалила:
– Уходите. – Слова сами срывались у нее с языка. – Ваше поведение совершенно недопустимо. Вы же говорили, что мы должны оставаться только друзьями, а теперь сами нарушаете свое слово. Вы хотите, чтобы я следовала вашим правилам, а сами не можете держать себя в руках. Я думаю, вам сейчас лучше уйти отсюда!
Ремингтон посмотрел на нее так, словно она на его глазах превратилась в какую-то странную зверушку. Выражение нежной тревоги постепенно исчезло с его лица. Он опустил голову и несколько раз глубоко вздохнул, словно пытался восстановить дыхание после какого-то огромного физического напряжения. Не глядя в ее сторону, он с трудом произнес:
– Перестаньте смотреть на меня так, будто я вас ударил.
Лили в этот момент старательно натягивала на себя простыню, укрываясь до самого подбородка.
Он передвинулся на край кровати и оперся подбородком на сложенные в замок руки.
– Черт возьми. Лили. У меня и в голове не было ничего дурного. – Он растерянно провел рукой по волосам. – Я совершенно не собирался целовать вас, когда шел к вам в комнату. Это из-за вас я постоянно нарушаю мои правила.
Лили от изумления открыла рот.
– Вы хотите сказать, что это я во всем виновата?
По выражению его лица нетрудно было догадаться, что именно это он и хочет сказать.
– Все дело в том, как вы смотрите на меня. Ваш взгляд… Одним словом, вы больше не должны так на меня смотреть.
Она в ярости взглянула на него.
– Да как смеете вы обвинять меня! Я ведь не просила вас меня целовать! – в ярости крикнула она, мгновенно забыв о своем смущении.
Он ничего не сказал, да в этом и не было необходимости. Она и так все прочла по его глазам.
– Вы… вы так самонадеянны…
– Но согласитесь, что ваш ответ на мою дерзость вряд ли можно было назвать возмущением, – отрезал он. – В нашем с вами положении совершенно необходимо держать свои чувства под контролем. Достоинство и благоразумие. Вот о чем нужно помнить, особенно женщине, если она, конечно, не стремится специально создать ситуацию, опасную для ее чести. Так вот, сударыня, если вы и впредь намерены соблазнять меня, имейте в виду: никаких предложений руки и сердца не последует, и вашу репутацию я спасать не намерен…
– Так вы полагаете, я намеренно все подстроила?
Он равнодушно пожал плечами.
– Давайте будем просто считать, что молодые женщины с романтическими фантазиями бывают склонны к безрассудным поступкам.
– Понятно. – Она села на постели и сложила на груди руки. – Вы можете думать, как вам угодно. С моей стороны, конечно же, это было безрассудство – специально подстроить, чтобы вы пригласили меня на вальс в тот злополучный вечер. И вам, конечно, ничего не оставалось, как оскорбить меня перед полным залом, перед всеми светскими кумушками, чтобы показать мне, как ужасно я себя вела. Но ваш урок не пошел мне впрок. Я не отступилась: сделала так, чтобы вы прокрались на балкон и подслушали наш разговор с Софи, а затем унизили меня. Очень умный план, не правда ли?
– Так вы нарочно…
– Конечно! У меня еще была задумана масса интриг относительно вас. Специально подстроенное на меня нападение в собственном доме – это жемчужина среди всех разработанных мною хитроумных планов. И, конечно же, я неслучайно наткнулась в ту ночь именно на вас – какой тонкий расчет! Верно? Я и дальше продолжала играть на вашем добром ко мне отношении. Зная, что вы наверняка пожалеете меня, я принудила вашего дворецкого отвезти меня к вам. И вам ничего не оставалось, как оставить меня в вашем доме. А теперь я задумала вынудить вас скомпрометировать меня. – Она покачала головой. – Как жаль, что вы проникли в мои коварные планы. Я-то думала, что ночной кошмар – весьма остроумный способ заманить вас ночью к себе в комнату. Ну и, конечно, я была уверена, что вы почувствуете себя обязанным поцеловать меня, невзирая на то, что совершенно ко мне равнодушны.
Она перевела дух, затем, изобразив на лице ужас, махнула в сторону огромного гардероба.
– Умоляю вас, ваша светлость, не открывайте этот шкаф. Там прячется мой отец. Он должен был выпрыгнуть оттуда, как только вы преступили бы последнюю черту. Естественно, он тут же потребовал бы от вас немедленного согласия на женитьбу.
Ремингтон молчал, глядя на нее каким-то странным взглядом. В его глазах больше не было страсти, и на одной щеке подергивался мускул.
– К чему весь этот сарказм?
– Да разве это сарказм? – Лили пожала плечами, затем с безразличным видом поднесла к глазам руку и посмотрела на свои ногти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101