– он украдкой заглянул в книгу, но так, чтобы она не Могла видеть записанных там цифр.
– Примерно 240 флоринов.
– Ну а если бы мне удалось получать по 5 флоринов, а не по 4 за рулон, тогда что?
– 300 флоринов прибыли, разумеется.
Он откинулся на стуле и уставился на нее в полном изумлении.
– Я так и знала, что не нужно вам говорить. Теперь вы, наверно, решите, что я со странностями.
– Я решу, что вы – чудо! Кто научил вас так быстро считать?
– Мой отец говорил, что у меня от природы есть склонность к математике. Учителя моих братьев заодно учили и меня.
– Не сомневаюсь, вы были прекрасной ученицей. – Он внимательно следил за тем, как едва заметно изменилось ее лицо, прежде чем она ответила ему. Клаудия прекрасно владела искусством скрывать свои чувства, но ведь и он уже давно научился читать по лицам. Гай отлично понимал, что она сейчас злится на себя за то, что проболталась о своем прошлом, пытаясь понять, не навредила ли себе – жизнь в Лонсдейле, похоже, приучила ее к осторожности.
– Садитесь, – он встал со стула, – если вы и впрямь непременно хотите оплатить свое пребывание здесь, то уж лучше займитесь бумагами, а не шитьем. Портных у меня, слава Богу, и так хватает.
– Вы что, хотите сделать меня своим письмоводителем? – Клаудия была изумлена.
– А вы предпочитаете быть швеей?
– Нет-нет, что вы. Для меня это большая честь, но… женщина не может работать письмоводителем.
– Вы не обычная женщина, Клаудия. Я сделаю вас моим помощником… гм… помощницей. Никто и пикнуть не посмеет против моего решения.
– Ну а вы сами – вы же сомневаетесь в честности даже тех, кто давно уже верой и правдой служит вам. Зачем же вам верить мне?
– А зачем вам меня обманывать? – он взял другой стул и устроился напротив нее. – Приступим. Вот моя основная книга. Остальные – относятся к сделкам моих агентов. Я буду приводить в порядок их отчеты, а вы – записывать их в мою книгу. Вам нравится такой план?
– Да, барон, – Клаудия радостно улыбнулась и взялась за перо, – очень нравится.
В течение следующих трех часов тихая улыбка так и не сходила с губ Клаудии, даже когда она спорила с Гаем.
– Барон, по-моему, это неразумно, – она тряхнула кудрями.
Гай походил на пятилетнего мальчика, у которого отняли конфету:
– Ну и что случится, если корабль иногда будет приходить пустым, без груза. Я достаточно богат, чтобы стремиться получить прибыль с каждой сделки.
– Но ведь вся ваша торговля с Фламандией не приносит никакого дохода. Я не понимаю, зачем вообще вы отправляете свои корабли в подобные рейсы. Думаю, гораздо выгоднее было бы покупать их ткани и привозить сюда, в Англию, их парчу и шелк. Разве это не разумнее?
– Ничего подобного! – Гай стоял на своем. – Вы просто не знаете этих проклятых фламандцев. Они быстренько раскупают экзотические товары, привезенные из Венеции, зная, что все это добро куплено мной в обмен на наши ткани, но не забывают повторять, что мои работники никогда бы не смогли производить такую хорошую материю, если бы их не обучили фламандские ткачи. Они вечно должны подчеркивать свое превосходство: куда уж нам тягаться с их мастерами – у нас ведь за плечами нет девятисот поколений потомственных ткачей! Мы, получается, просто выскочки. От их золота я не собираюсь отказываться, но никогда не возьму ни ярда их тряпок, даже если они мне сами стали бы доплачивать.
Девятьсот поколений… Клаудия понимала, что это преувеличение, и все же изумилась. Целый день он объяснял ей премудрости своего ремесла, сопоставлял факты, рассказывал о сделках, зачитывал бесконечные колонки цифр, а теперь он пришел в ярость от одной мысли расширить торговлю с фламандскими купцами. Гай произносил слово «мы», как будто не отделял себя от своих людей. Да, действительно, среди знатных феодалов такой человек, как Гай, скорее исключение, чем правило. Типичный феодал, конечно, встанет на защиту своих подданных с мечом в руках, если им будет угрожать опасность – как вступился бы он за свою собственность. Но Гай защищал их репутацию и ради нее готов был даже терпеть убытки.
– Вы бы смогли удвоить вашу прибыль, покупая фламандские ткани и продавая их в Англии.
– Я вижу, вы уже лучше меня знаете, как мне вести дела, – он посмотрел на нее, скрестив руки на груди, и в его голубых глазах заиграла насмешка.
Клаудия почтительно склонила голову, однако не скрыла ироничную улыбку.
– Что вы, барон. Просто мне кажется, что вы не совсем правы. Ведь вы же платите своим агентам комиссионные. Поэтому, мне кажется, нечестно и несправедливо лишать их законных заработков, отказываясь от каких-либо сделок лишь на том основании, что вы не любите фламандцев.
Гай погладил подбородок и нахмурился.
– Пока никто не жаловался.
Клаудии вдруг бросилось в глаза, что щеки его нуждаются в бритве.
– Я бы тоже не жаловалась, если бы знала, что меня тут же вышвырнут с работы.
Его губы растянула ленивая улыбка.
– Вы считаете меня тираном? Значит, вы меня еще недостаточно хорошо знаете, если думаете, что я способен уволить работника из-за такого мелкого проступка.
Клаудия пожала плечами.
– Это было всего лишь предположение.
– Вы, возможно, удивитесь, но мои агенты ни за что не пойдут на сделку, если она будет против моих правил. – Гай замолчал и обернулся к окну. – Ладно, – сказал он намного спокойнее, – уже поздно. Вы поужинаете со мной?
– Поужинать с вами? – голос Клаудии прозвучал, словно слабое эхо. Никто и никогда еще не приглашал ее на ужин. Она не была уверена, что правильно истолковала его предложение.
– Ну да, я приглашаю вас поужинать со мной. Я хочу, чтобы вы сидели за столом рядом со мной.
Клаудия пришла в замешательство и не знала, что ответить. Гай хотел, чтобы она сидела во главе стола, на глазах у всех. Этим барон дал бы всем ясно понять, что относится к ней, как к гостье.
– Но почему вы так добры ко мне, барон? Я думала, что нахожусь в Монтегю на положении служанки. Но вы предоставили в мое распоряжение огромный гардероб, дали служанку мне самой, предложили заняться увлекательным делом; и, наконец, теперь вы сажаете меня на почетнее место за столом. Почему? – Клаудия внимательно смотрела на него.
– Разве я не могу просто быть добрым? – Он приложил руку к груди, как будто был глубоко обижен.
– До сих пор еще никто не был добр ко мне безо всякой на то причины.
Она запнулась. Прошлой ночью она боялась, что Гай попытается ее соблазнить и затащит к себе в постель. Но сегодня он держится с ней так, будто эта мысль просто не могла бы прийти ему в голову. Сегодня он – сама любезность и предупредительность. А ведь это гораздо опаснее, чем обычные уловки обольстителей. Их невинная дружеская беседа ослабила ее внутреннее напряжение, и она, похоже, совсем утратила бдительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Примерно 240 флоринов.
– Ну а если бы мне удалось получать по 5 флоринов, а не по 4 за рулон, тогда что?
– 300 флоринов прибыли, разумеется.
Он откинулся на стуле и уставился на нее в полном изумлении.
– Я так и знала, что не нужно вам говорить. Теперь вы, наверно, решите, что я со странностями.
– Я решу, что вы – чудо! Кто научил вас так быстро считать?
– Мой отец говорил, что у меня от природы есть склонность к математике. Учителя моих братьев заодно учили и меня.
– Не сомневаюсь, вы были прекрасной ученицей. – Он внимательно следил за тем, как едва заметно изменилось ее лицо, прежде чем она ответила ему. Клаудия прекрасно владела искусством скрывать свои чувства, но ведь и он уже давно научился читать по лицам. Гай отлично понимал, что она сейчас злится на себя за то, что проболталась о своем прошлом, пытаясь понять, не навредила ли себе – жизнь в Лонсдейле, похоже, приучила ее к осторожности.
– Садитесь, – он встал со стула, – если вы и впрямь непременно хотите оплатить свое пребывание здесь, то уж лучше займитесь бумагами, а не шитьем. Портных у меня, слава Богу, и так хватает.
– Вы что, хотите сделать меня своим письмоводителем? – Клаудия была изумлена.
– А вы предпочитаете быть швеей?
– Нет-нет, что вы. Для меня это большая честь, но… женщина не может работать письмоводителем.
– Вы не обычная женщина, Клаудия. Я сделаю вас моим помощником… гм… помощницей. Никто и пикнуть не посмеет против моего решения.
– Ну а вы сами – вы же сомневаетесь в честности даже тех, кто давно уже верой и правдой служит вам. Зачем же вам верить мне?
– А зачем вам меня обманывать? – он взял другой стул и устроился напротив нее. – Приступим. Вот моя основная книга. Остальные – относятся к сделкам моих агентов. Я буду приводить в порядок их отчеты, а вы – записывать их в мою книгу. Вам нравится такой план?
– Да, барон, – Клаудия радостно улыбнулась и взялась за перо, – очень нравится.
В течение следующих трех часов тихая улыбка так и не сходила с губ Клаудии, даже когда она спорила с Гаем.
– Барон, по-моему, это неразумно, – она тряхнула кудрями.
Гай походил на пятилетнего мальчика, у которого отняли конфету:
– Ну и что случится, если корабль иногда будет приходить пустым, без груза. Я достаточно богат, чтобы стремиться получить прибыль с каждой сделки.
– Но ведь вся ваша торговля с Фламандией не приносит никакого дохода. Я не понимаю, зачем вообще вы отправляете свои корабли в подобные рейсы. Думаю, гораздо выгоднее было бы покупать их ткани и привозить сюда, в Англию, их парчу и шелк. Разве это не разумнее?
– Ничего подобного! – Гай стоял на своем. – Вы просто не знаете этих проклятых фламандцев. Они быстренько раскупают экзотические товары, привезенные из Венеции, зная, что все это добро куплено мной в обмен на наши ткани, но не забывают повторять, что мои работники никогда бы не смогли производить такую хорошую материю, если бы их не обучили фламандские ткачи. Они вечно должны подчеркивать свое превосходство: куда уж нам тягаться с их мастерами – у нас ведь за плечами нет девятисот поколений потомственных ткачей! Мы, получается, просто выскочки. От их золота я не собираюсь отказываться, но никогда не возьму ни ярда их тряпок, даже если они мне сами стали бы доплачивать.
Девятьсот поколений… Клаудия понимала, что это преувеличение, и все же изумилась. Целый день он объяснял ей премудрости своего ремесла, сопоставлял факты, рассказывал о сделках, зачитывал бесконечные колонки цифр, а теперь он пришел в ярость от одной мысли расширить торговлю с фламандскими купцами. Гай произносил слово «мы», как будто не отделял себя от своих людей. Да, действительно, среди знатных феодалов такой человек, как Гай, скорее исключение, чем правило. Типичный феодал, конечно, встанет на защиту своих подданных с мечом в руках, если им будет угрожать опасность – как вступился бы он за свою собственность. Но Гай защищал их репутацию и ради нее готов был даже терпеть убытки.
– Вы бы смогли удвоить вашу прибыль, покупая фламандские ткани и продавая их в Англии.
– Я вижу, вы уже лучше меня знаете, как мне вести дела, – он посмотрел на нее, скрестив руки на груди, и в его голубых глазах заиграла насмешка.
Клаудия почтительно склонила голову, однако не скрыла ироничную улыбку.
– Что вы, барон. Просто мне кажется, что вы не совсем правы. Ведь вы же платите своим агентам комиссионные. Поэтому, мне кажется, нечестно и несправедливо лишать их законных заработков, отказываясь от каких-либо сделок лишь на том основании, что вы не любите фламандцев.
Гай погладил подбородок и нахмурился.
– Пока никто не жаловался.
Клаудии вдруг бросилось в глаза, что щеки его нуждаются в бритве.
– Я бы тоже не жаловалась, если бы знала, что меня тут же вышвырнут с работы.
Его губы растянула ленивая улыбка.
– Вы считаете меня тираном? Значит, вы меня еще недостаточно хорошо знаете, если думаете, что я способен уволить работника из-за такого мелкого проступка.
Клаудия пожала плечами.
– Это было всего лишь предположение.
– Вы, возможно, удивитесь, но мои агенты ни за что не пойдут на сделку, если она будет против моих правил. – Гай замолчал и обернулся к окну. – Ладно, – сказал он намного спокойнее, – уже поздно. Вы поужинаете со мной?
– Поужинать с вами? – голос Клаудии прозвучал, словно слабое эхо. Никто и никогда еще не приглашал ее на ужин. Она не была уверена, что правильно истолковала его предложение.
– Ну да, я приглашаю вас поужинать со мной. Я хочу, чтобы вы сидели за столом рядом со мной.
Клаудия пришла в замешательство и не знала, что ответить. Гай хотел, чтобы она сидела во главе стола, на глазах у всех. Этим барон дал бы всем ясно понять, что относится к ней, как к гостье.
– Но почему вы так добры ко мне, барон? Я думала, что нахожусь в Монтегю на положении служанки. Но вы предоставили в мое распоряжение огромный гардероб, дали служанку мне самой, предложили заняться увлекательным делом; и, наконец, теперь вы сажаете меня на почетнее место за столом. Почему? – Клаудия внимательно смотрела на него.
– Разве я не могу просто быть добрым? – Он приложил руку к груди, как будто был глубоко обижен.
– До сих пор еще никто не был добр ко мне безо всякой на то причины.
Она запнулась. Прошлой ночью она боялась, что Гай попытается ее соблазнить и затащит к себе в постель. Но сегодня он держится с ней так, будто эта мысль просто не могла бы прийти ему в голову. Сегодня он – сама любезность и предупредительность. А ведь это гораздо опаснее, чем обычные уловки обольстителей. Их невинная дружеская беседа ослабила ее внутреннее напряжение, и она, похоже, совсем утратила бдительность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97