Все же, раздевшись и сев в лохань, она рассудила, что даже остывшая вода лучше, чем ничего. Однако она не стала медлить и, наскоро вымывшись, встала, вытерлась и надела чистую сорочку. Энни распустила волосы госпожи и взялась за щетку.
— Оставь их распущенными, — велела Розамунда.
— У вас такие прекрасные волосы! — восхитилась Энни, откладывая щетку.
Розамунда легла, и Энни добавила дров в камин.
— Хозяин велел мне и Долл покамест спать на чердаке, с другими слугами.
Так будет лучше, — согласилась Розамунда.
— Но если так, все поймут, что вы завели любовника, миледи! — откровенно выпалила девушка. — По крайней мере так Долл говорит.
— Долл слишком много болтает, — резко бросила Розамунда, завязывая ленты чепца. — И что ты ответила, Энни, на такое оскорбление?!
— Что у вас и на себя-то времени нет, потому что вы целыми днями прислуживаете королеве, не то чтобы завлечь мужчину в свою постель. Только Долл рассмеялась и ответила, что для любви всегда время найдется. Мол, мужчины, как собаки, вечно вынюхивают сучек в течке, которые могли бы задрать для них хвост.
— Долл чересчур много знает, и это добром не кончится, — со вздохом заметила Розамунда. — Где она сейчас? Ты знаешь, Энни?
— Да, — медленно протянула Энни. — Празднует с дворцовыми лакеями. И не вернется до рассвета. По крайней мере так она сказала, миледи.
Розамунда кивнула.
— В таком случае подожди возвращения лорда Кембриджа и перескажи ему все, что сообщила мне.
— О, миледи, не могу! Я и вам шепнула это только потому, что мы обе из Фрайарсгейта. Не желаю, чтобы вашу репутацию чернили Долл и ей подобные. Сердце у нее доброе, да вот только язык дурной. Она выцарапает мне глаза, если узнает, что я проговорилась.
— Именно поэтому ты и должна все объяснить моему кузену. Долл — одна из его людей, из родового поместья в Болтон-Парке. Я уверена, что тамошние жители похожи на нас, обитателей Фрайарсгейта. Долл еще молода и, возможно, слишком долго пробыла в Лондоне, в доме его милости.
Ей следует вернуться домой и немного поразмыслить о своей жизни. Передай его милости, что это я посоветовала обо всем ему поведать и предложила отослать ее домой, дабы она не попала в беду.
— Ну… — нервно пробормотала Энни.
— Мой кузен — добрый хозяин, Энни, и тебе это известно. Может, Долл пришло время выйти замуж, и он сумеет найти ей подходящего жениха. Если ее поведение выходит за рамки пристойности, лучше как можно скорее обвенчать, прежде чем она опозорит себя и уничтожит все шансы на достойное замужество, — начала было объяснять Розамунда, но вдруг осеклась и пристально взглянула на служанку. — О чем ты умолчала?
— О, миледи, — заплакала та. В этот момент послышался стук, и Розамунда велела Энни открыть дверь. В комнату вошел лорд Кембридж.
— Вы еще не спите? Превосходно! — обрадовался он. — Энни, малышка, принеси нам вина, а мы с кузиной обменяемся услышанными за день новостями.
Он с ухмылкой плюхнулся на кровать.
— Вы свежи, как луговая маргаритка, даже в этот час!
Энни поспешила наполнить небольшие кубки сладкой мадерой, и, когда поднесла их лорду Кембриджу и своей хозяйке, Розамунда объявила:
— Энни хочет кое-что сказать тебе. Говори, Энни.
— О, миледи, неужели я и впрямь должна… — всхлипывала служанка, не вытирая катившихся слез, но когда Розамунда строго кивнула, едва слышно пролепетала:
— Это насчет Долл, милорд.
Запинаясь и заикаясь, она повторила свой рассказ.
— Все в порядке, Энни, — успокоил ее лорд Кембридж. — Я знаю, что ты не сплетница и всего лишь пытаешься защитить свою хозяйку. Однако я и без того хотел завтра же утром отослать Долл в Болтон-Парк. Мистрис Гринлиф пожаловалась мне на ее выходки, и, к сожалению, сегодня мне пришлось собственными глазами увидеть, что она вытворяет. Ее судьба уже была решена, так что беги спать и ни о чем не волнуйся. Ты не виновата в ее грехах. Мистрис Гринлиф всегда считала, что девчонке рано было приезжать в Лондон. Возможно, ей пора выйти замуж и остепениться. Племянник мистрис Гринлиф, кузнец, недавно овдовел. Он крепкий парень и сможет справиться с такой резвушкой, как Долл. Уверяю, у нее не останется времени на подобные проделки. У кузнеца семеро детей, старшему из которых еще нет и десяти, и он требует, чтобы ровно в полдень в кузницу приносили плотный обед, а по вечерам на столе стоял такой же ужин. Да, учитывая то, чему я сегодня был свидетелем, это наилучшее решение.
— Но что вы видели? — полюбопытствовала Розамунда.
— А ты знаешь, Энни? — спросил Томас.
— Да, милорд.
— Тогда говори ты.
— Долл задирает юбки перед парнями, — начала Энни. — Но делает это не даром. Полпенни за то, чтобы посмотреть, пенни, чтобы потрогать или пощупать груди.
Бедняжка Энни, с трудом выговорив все это, залилась краской до самых корней волос. Лорд Кембридж взревел от смеха.
— Именно это я и наблюдал. Ничего не скажешь, девочка не прочь поразвлечься! Ну что же, кузнец — парень горячий и найдет ей занятие и в постели, и вне спальни. А теперь иди, Энни. И если Долл перед отъездом начнет жаловаться, скажи, что я сам узрел, на что она способна, и был просто потрясен!
Он снова ухмыльнулся. Энни присела и покинула комнату. Дверь тихо захлопнулась. Лорд Кембридж поднялся, выглянул в коридор, дабы убедиться, что там никого нет, вернулся и снова сел на край кровати.
— Вечером король перемолвился со мной словечком, — начал он. — И велел держать садовую калитку открытой, а рядом оставить зажженный светильник. Ты поняла, Розамунда?
Она кивнула:
— Проклятие, Том, сегодня он навещает королеву! А : потом придет ко мне?
— Король — человек долга, Розамунда, — сухо обронил кузен. — Сначала он исполнит свои обязанности и только потом станет искать наслаждений. Помни, дорогая девочка, ты должна быть крайне осторожна, ради всех нас, а особенно ради себя. Ты не первая, с кем забавлялся король после того, как принес священные обеты верности, и вряд ли окажешься последней. Король — человек чувственный.
Какая жалость, что его интересы распространяются исключительно на женщин! Это спасло бы его от многих затруднений.
— Том, мне следовало бы смеяться, но, кажется, вы вовсе не шутите! — вымолвила Розамунда, удивляясь себе самой.
— Доброй ночи, дорогая, — пожелал он вместо ответа и направился к выходу.
«Усну ли я? — гадала про себя Розамунда. — Смогу ли уснуть?»
Она закрыла глаза. Осмотрительность. Придется попрактиковаться в этом тонком искусстве. И она должна бодрствовать всю ночь в ожидании короля. А вдруг что-то ему помешает? Тогда утром она на ногах держаться не сможет и все-таки будет обязана встать и прислуживать королеве. У Екатерины вошло в привычку диктовать личные письма не официальным секретарям, а Розамунде, под тем предлогом, что женский почерк в подобных случаях куда приятнее мужского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Оставь их распущенными, — велела Розамунда.
— У вас такие прекрасные волосы! — восхитилась Энни, откладывая щетку.
Розамунда легла, и Энни добавила дров в камин.
— Хозяин велел мне и Долл покамест спать на чердаке, с другими слугами.
Так будет лучше, — согласилась Розамунда.
— Но если так, все поймут, что вы завели любовника, миледи! — откровенно выпалила девушка. — По крайней мере так Долл говорит.
— Долл слишком много болтает, — резко бросила Розамунда, завязывая ленты чепца. — И что ты ответила, Энни, на такое оскорбление?!
— Что у вас и на себя-то времени нет, потому что вы целыми днями прислуживаете королеве, не то чтобы завлечь мужчину в свою постель. Только Долл рассмеялась и ответила, что для любви всегда время найдется. Мол, мужчины, как собаки, вечно вынюхивают сучек в течке, которые могли бы задрать для них хвост.
— Долл чересчур много знает, и это добром не кончится, — со вздохом заметила Розамунда. — Где она сейчас? Ты знаешь, Энни?
— Да, — медленно протянула Энни. — Празднует с дворцовыми лакеями. И не вернется до рассвета. По крайней мере так она сказала, миледи.
Розамунда кивнула.
— В таком случае подожди возвращения лорда Кембриджа и перескажи ему все, что сообщила мне.
— О, миледи, не могу! Я и вам шепнула это только потому, что мы обе из Фрайарсгейта. Не желаю, чтобы вашу репутацию чернили Долл и ей подобные. Сердце у нее доброе, да вот только язык дурной. Она выцарапает мне глаза, если узнает, что я проговорилась.
— Именно поэтому ты и должна все объяснить моему кузену. Долл — одна из его людей, из родового поместья в Болтон-Парке. Я уверена, что тамошние жители похожи на нас, обитателей Фрайарсгейта. Долл еще молода и, возможно, слишком долго пробыла в Лондоне, в доме его милости.
Ей следует вернуться домой и немного поразмыслить о своей жизни. Передай его милости, что это я посоветовала обо всем ему поведать и предложила отослать ее домой, дабы она не попала в беду.
— Ну… — нервно пробормотала Энни.
— Мой кузен — добрый хозяин, Энни, и тебе это известно. Может, Долл пришло время выйти замуж, и он сумеет найти ей подходящего жениха. Если ее поведение выходит за рамки пристойности, лучше как можно скорее обвенчать, прежде чем она опозорит себя и уничтожит все шансы на достойное замужество, — начала было объяснять Розамунда, но вдруг осеклась и пристально взглянула на служанку. — О чем ты умолчала?
— О, миледи, — заплакала та. В этот момент послышался стук, и Розамунда велела Энни открыть дверь. В комнату вошел лорд Кембридж.
— Вы еще не спите? Превосходно! — обрадовался он. — Энни, малышка, принеси нам вина, а мы с кузиной обменяемся услышанными за день новостями.
Он с ухмылкой плюхнулся на кровать.
— Вы свежи, как луговая маргаритка, даже в этот час!
Энни поспешила наполнить небольшие кубки сладкой мадерой, и, когда поднесла их лорду Кембриджу и своей хозяйке, Розамунда объявила:
— Энни хочет кое-что сказать тебе. Говори, Энни.
— О, миледи, неужели я и впрямь должна… — всхлипывала служанка, не вытирая катившихся слез, но когда Розамунда строго кивнула, едва слышно пролепетала:
— Это насчет Долл, милорд.
Запинаясь и заикаясь, она повторила свой рассказ.
— Все в порядке, Энни, — успокоил ее лорд Кембридж. — Я знаю, что ты не сплетница и всего лишь пытаешься защитить свою хозяйку. Однако я и без того хотел завтра же утром отослать Долл в Болтон-Парк. Мистрис Гринлиф пожаловалась мне на ее выходки, и, к сожалению, сегодня мне пришлось собственными глазами увидеть, что она вытворяет. Ее судьба уже была решена, так что беги спать и ни о чем не волнуйся. Ты не виновата в ее грехах. Мистрис Гринлиф всегда считала, что девчонке рано было приезжать в Лондон. Возможно, ей пора выйти замуж и остепениться. Племянник мистрис Гринлиф, кузнец, недавно овдовел. Он крепкий парень и сможет справиться с такой резвушкой, как Долл. Уверяю, у нее не останется времени на подобные проделки. У кузнеца семеро детей, старшему из которых еще нет и десяти, и он требует, чтобы ровно в полдень в кузницу приносили плотный обед, а по вечерам на столе стоял такой же ужин. Да, учитывая то, чему я сегодня был свидетелем, это наилучшее решение.
— Но что вы видели? — полюбопытствовала Розамунда.
— А ты знаешь, Энни? — спросил Томас.
— Да, милорд.
— Тогда говори ты.
— Долл задирает юбки перед парнями, — начала Энни. — Но делает это не даром. Полпенни за то, чтобы посмотреть, пенни, чтобы потрогать или пощупать груди.
Бедняжка Энни, с трудом выговорив все это, залилась краской до самых корней волос. Лорд Кембридж взревел от смеха.
— Именно это я и наблюдал. Ничего не скажешь, девочка не прочь поразвлечься! Ну что же, кузнец — парень горячий и найдет ей занятие и в постели, и вне спальни. А теперь иди, Энни. И если Долл перед отъездом начнет жаловаться, скажи, что я сам узрел, на что она способна, и был просто потрясен!
Он снова ухмыльнулся. Энни присела и покинула комнату. Дверь тихо захлопнулась. Лорд Кембридж поднялся, выглянул в коридор, дабы убедиться, что там никого нет, вернулся и снова сел на край кровати.
— Вечером король перемолвился со мной словечком, — начал он. — И велел держать садовую калитку открытой, а рядом оставить зажженный светильник. Ты поняла, Розамунда?
Она кивнула:
— Проклятие, Том, сегодня он навещает королеву! А : потом придет ко мне?
— Король — человек долга, Розамунда, — сухо обронил кузен. — Сначала он исполнит свои обязанности и только потом станет искать наслаждений. Помни, дорогая девочка, ты должна быть крайне осторожна, ради всех нас, а особенно ради себя. Ты не первая, с кем забавлялся король после того, как принес священные обеты верности, и вряд ли окажешься последней. Король — человек чувственный.
Какая жалость, что его интересы распространяются исключительно на женщин! Это спасло бы его от многих затруднений.
— Том, мне следовало бы смеяться, но, кажется, вы вовсе не шутите! — вымолвила Розамунда, удивляясь себе самой.
— Доброй ночи, дорогая, — пожелал он вместо ответа и направился к выходу.
«Усну ли я? — гадала про себя Розамунда. — Смогу ли уснуть?»
Она закрыла глаза. Осмотрительность. Придется попрактиковаться в этом тонком искусстве. И она должна бодрствовать всю ночь в ожидании короля. А вдруг что-то ему помешает? Тогда утром она на ногах держаться не сможет и все-таки будет обязана встать и прислуживать королеве. У Екатерины вошло в привычку диктовать личные письма не официальным секретарям, а Розамунде, под тем предлогом, что женский почерк в подобных случаях куда приятнее мужского.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102