Запихнув чемоданы под кровать – она распакует вещи позднее – и разложив одежду Сары в ногах кровати, она отправилась в ванную.
Приняв душ. Оливия вымыла волосы, высушила их, накрасилась, натянула обрезанные джинсы, бледно-зеленую футболку и кеды и вернулась взглянуть, как там Сара. Посмотрев на будильник у кровати, она увидела, что уже восемь пятнадцать. Сара все еще спала.
Оливия снова спустилась вниз. Из кухни доносились слабые звуки, там кто-то был: может быть, все еще Сет, а может, Марта. Меньше всего на свете ей хотелось снова встретиться с Сетом. Да и вообще ни с кем особенно не хотелось встречаться. Стараясь не замечать головной боли (потеряв самообладание в разговоре с Сетом, она лишилась и привычной чашки утреннего кофе), она вышла из парадной двери, окунувшись в теплый утренний воздух, и еле успела перехватить дверь, которая собиралась с грохотом захлопнуться за ней. Оливия тихо закрыла ее за собой: не стоит привлекать к себе внимание тех, кто находился на кухне.
Несколько минут она стояла в тени веранды, глядя туда, где за рифлеными колоннами и свисающими с них папоротниками раскинулась залитая солнцем земля. Казалось, ни одна травинка не изменилась за девять лет. Перед ней на все три стороны, до самого горизонта, простиралась плантация Ла-Анжель – когда-то огромная сахарная плантация, превратившаяся с годами в сорок акров колючего кустарника и болот и пять акров газона. С четвертой стороны, за обрывом, виднелось озеро, сверкавшее серебром на утреннем солнце. Она заставила себя вглядеться в него. Это всего лишь вода, ни больше ни меньше, не таящая в себе ничего зловещего. И уж конечно, никакие голоса не взывали к ней оттуда. Все призраки прошлой ночи – всего лишь плод ее воображения, фантазии, растаявшие в лучах восходящего солнца.
Оливия спустилась с веранды по широким каменным ступеням, скользя рукой по поверхности литых железных перил. На секунду она задержалась у выложенной каменной плиткой дорожки, ведущей к подъездной аллее, оглядываясь в нерешительности и соображая, куда бы ей сейчас пойти. Вокруг заливались птицы, стрекотали кузнечики. Откуда-то издалека доносился звук работающей машины, должно быть, трактора. Две гигантские магнолии в самом центре газона выглядели так же потрясающе, как девять лет назад, с белыми, будто из воска, цветами размером с тарелку, прячущимися среди блестящей зеленой листвы. Рядом с беседкой цвели оливы, жасмин и розы. Бледно-желтые завитки вьющейся жимолости перекликались с ярко-желтыми гроздьями цветов акации, росших вдоль ограды. Ближе к дому, перед окружающими его аккуратно подстриженными темно-зелеными кустами самшита, во всей красе разросся малиновый амариллис. Воздух благоухал ароматом цветов, и дышать им было одно удовольствие.
Правда, эту великолепную картину изрядно портили оставленные повсюду следы вчерашней вечеринки. Иллюминация была выключена, но гирлянды все еще свисали с крыши дома и беседки, с деревьев и кустов. Утром эти огни, служившие вчера украшением праздника, придавали территории неопрятный вид, напоминая только что проснувшуюся женщину, забывшую с вечера снять макияж. В дальнем конце сада трудились четверо рабочих. Двое из них, с черными пластиковыми мешками в руках, собирали мусор, остальные орудовали граблями. Под ногами Оливии валялись пластиковые стаканы и вилки, салфетки, лопнувшие воздушные шарики и прочий мусор, и, похоже, так было везде.
Оглядываясь по сторонам, она заметила павлина, появившегося из-за дома. Сойдя с тропинки, Оливия прямо по газону направилась к птице, с завороженной улыбкой наблюдая, как павлин наклонил голову и схватил что-то в клюв. Несколько энергичных движений головы – и найденный предмет исчез в глотке птицы. Оливия поняла, что павлин только что проглотил сигаретный окурок, причем с таким аппетитом, как будто это был кусочек крекера. Потом павлин продолжил свой путь, вышагивая по двору исполненной достоинства походкой. Вслед за ним показались две павы, которых Оливия уже видела раньше, и так же деловито принялись клевать траву, а затем показался второй павлин, величаво выступающий с распущенным во всей красе хвостом.
Яркое, переливающееся голубым и зеленым оперение птицы в это солнечное утро являло собой действительно прекрасное зрелище.
Плантация Ла-Анжель оставалась такой же, какой была всегда. Оливия обогнула угол дома и направилась на задний двор – место, относящееся скорее к прошлому, чем к настоящему. Но сегодняшним утром, наполненным ароматом цветов и воспоминаниями о мятежной юности, даже в этом была своя прелесть.
Вдруг краем глаза она заметила какое-то движение и оглянулась в сторону дома. Белая персидская кошка, размахивая в воздухе хвостом, как огромным пером, медленно двигалась по карнизу верхней галереи. Один неверный шаг – и она грохнулась бы на землю с высоты двадцать футов, но кошка невозмутимо продолжала свое шествие, словно передвигалась по ровной земле. Только в последний момент Оливия поняла конечную цель ее путешествия: Хлоя, все еще в голубой ночной сорочке, с двумя хвостиками светлых волос, стянутыми резинками, нагнулась над карнизом в дальнем конце галереи, держа что-то в руке. Мгновение – и рука девочки разжалась.
Предмет полетел вниз, сверкая и переливаясь на солнце, и приземлился в кустах, едва пошевелив листву.
Хлоя выпрямилась и увидела Оливию как раз в тот момент, когда та подняла голову и посмотрела на девочку. Растерявшись, Оливия не успела ни окликнуть девочку, ни помахать ей рукой. Хлоя тоже ничего не сказала. Злобно сверкнув глазами в сторону Оливии, она схватила кошку, к тому моменту уже поравнявшуюся с ней, и исчезла в тени галереи.
Сгорая от любопытства, Оливия бросилась к кустам и стала искать в том месте, где упал предмет. Кусты благоухали тонким, напоминающим ваниль ароматом, благодаря которому кустарник получил свое название. Его нежные белые цветы и резные листья служили своеобразным укрытием, образуя внутри свободное пространство. Когда-то в детстве Оливия с другими детьми очень любила прятаться там. Раздвигая руками благоухающий шатер листвы и следя, не появится ли вблизи пчела или овод, большие любители нектара, она нырнула под куст и огляделась. Предмет, сброшенный Хлоей с галереи, она нашла почти сразу. Браслет. Он свисал с ветки в нескольких сантиметрах над землей.
Мимолетная вспышка сияющего огня, которую заметила Оливия, теперь воплотилась в прекрасное ювелирное украшение. Осторожно отцепив браслет, она снова вынырнула на свет божий, держа в руке добытый трофей. Выпрямившись, принялась внимательно рассматривать браслет, лежащий на ее ладони.
Это оказался даже не браслет, а часы. Изящные женские часики с браслетом, украшенным бриллиантами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Приняв душ. Оливия вымыла волосы, высушила их, накрасилась, натянула обрезанные джинсы, бледно-зеленую футболку и кеды и вернулась взглянуть, как там Сара. Посмотрев на будильник у кровати, она увидела, что уже восемь пятнадцать. Сара все еще спала.
Оливия снова спустилась вниз. Из кухни доносились слабые звуки, там кто-то был: может быть, все еще Сет, а может, Марта. Меньше всего на свете ей хотелось снова встретиться с Сетом. Да и вообще ни с кем особенно не хотелось встречаться. Стараясь не замечать головной боли (потеряв самообладание в разговоре с Сетом, она лишилась и привычной чашки утреннего кофе), она вышла из парадной двери, окунувшись в теплый утренний воздух, и еле успела перехватить дверь, которая собиралась с грохотом захлопнуться за ней. Оливия тихо закрыла ее за собой: не стоит привлекать к себе внимание тех, кто находился на кухне.
Несколько минут она стояла в тени веранды, глядя туда, где за рифлеными колоннами и свисающими с них папоротниками раскинулась залитая солнцем земля. Казалось, ни одна травинка не изменилась за девять лет. Перед ней на все три стороны, до самого горизонта, простиралась плантация Ла-Анжель – когда-то огромная сахарная плантация, превратившаяся с годами в сорок акров колючего кустарника и болот и пять акров газона. С четвертой стороны, за обрывом, виднелось озеро, сверкавшее серебром на утреннем солнце. Она заставила себя вглядеться в него. Это всего лишь вода, ни больше ни меньше, не таящая в себе ничего зловещего. И уж конечно, никакие голоса не взывали к ней оттуда. Все призраки прошлой ночи – всего лишь плод ее воображения, фантазии, растаявшие в лучах восходящего солнца.
Оливия спустилась с веранды по широким каменным ступеням, скользя рукой по поверхности литых железных перил. На секунду она задержалась у выложенной каменной плиткой дорожки, ведущей к подъездной аллее, оглядываясь в нерешительности и соображая, куда бы ей сейчас пойти. Вокруг заливались птицы, стрекотали кузнечики. Откуда-то издалека доносился звук работающей машины, должно быть, трактора. Две гигантские магнолии в самом центре газона выглядели так же потрясающе, как девять лет назад, с белыми, будто из воска, цветами размером с тарелку, прячущимися среди блестящей зеленой листвы. Рядом с беседкой цвели оливы, жасмин и розы. Бледно-желтые завитки вьющейся жимолости перекликались с ярко-желтыми гроздьями цветов акации, росших вдоль ограды. Ближе к дому, перед окружающими его аккуратно подстриженными темно-зелеными кустами самшита, во всей красе разросся малиновый амариллис. Воздух благоухал ароматом цветов, и дышать им было одно удовольствие.
Правда, эту великолепную картину изрядно портили оставленные повсюду следы вчерашней вечеринки. Иллюминация была выключена, но гирлянды все еще свисали с крыши дома и беседки, с деревьев и кустов. Утром эти огни, служившие вчера украшением праздника, придавали территории неопрятный вид, напоминая только что проснувшуюся женщину, забывшую с вечера снять макияж. В дальнем конце сада трудились четверо рабочих. Двое из них, с черными пластиковыми мешками в руках, собирали мусор, остальные орудовали граблями. Под ногами Оливии валялись пластиковые стаканы и вилки, салфетки, лопнувшие воздушные шарики и прочий мусор, и, похоже, так было везде.
Оглядываясь по сторонам, она заметила павлина, появившегося из-за дома. Сойдя с тропинки, Оливия прямо по газону направилась к птице, с завороженной улыбкой наблюдая, как павлин наклонил голову и схватил что-то в клюв. Несколько энергичных движений головы – и найденный предмет исчез в глотке птицы. Оливия поняла, что павлин только что проглотил сигаретный окурок, причем с таким аппетитом, как будто это был кусочек крекера. Потом павлин продолжил свой путь, вышагивая по двору исполненной достоинства походкой. Вслед за ним показались две павы, которых Оливия уже видела раньше, и так же деловито принялись клевать траву, а затем показался второй павлин, величаво выступающий с распущенным во всей красе хвостом.
Яркое, переливающееся голубым и зеленым оперение птицы в это солнечное утро являло собой действительно прекрасное зрелище.
Плантация Ла-Анжель оставалась такой же, какой была всегда. Оливия обогнула угол дома и направилась на задний двор – место, относящееся скорее к прошлому, чем к настоящему. Но сегодняшним утром, наполненным ароматом цветов и воспоминаниями о мятежной юности, даже в этом была своя прелесть.
Вдруг краем глаза она заметила какое-то движение и оглянулась в сторону дома. Белая персидская кошка, размахивая в воздухе хвостом, как огромным пером, медленно двигалась по карнизу верхней галереи. Один неверный шаг – и она грохнулась бы на землю с высоты двадцать футов, но кошка невозмутимо продолжала свое шествие, словно передвигалась по ровной земле. Только в последний момент Оливия поняла конечную цель ее путешествия: Хлоя, все еще в голубой ночной сорочке, с двумя хвостиками светлых волос, стянутыми резинками, нагнулась над карнизом в дальнем конце галереи, держа что-то в руке. Мгновение – и рука девочки разжалась.
Предмет полетел вниз, сверкая и переливаясь на солнце, и приземлился в кустах, едва пошевелив листву.
Хлоя выпрямилась и увидела Оливию как раз в тот момент, когда та подняла голову и посмотрела на девочку. Растерявшись, Оливия не успела ни окликнуть девочку, ни помахать ей рукой. Хлоя тоже ничего не сказала. Злобно сверкнув глазами в сторону Оливии, она схватила кошку, к тому моменту уже поравнявшуюся с ней, и исчезла в тени галереи.
Сгорая от любопытства, Оливия бросилась к кустам и стала искать в том месте, где упал предмет. Кусты благоухали тонким, напоминающим ваниль ароматом, благодаря которому кустарник получил свое название. Его нежные белые цветы и резные листья служили своеобразным укрытием, образуя внутри свободное пространство. Когда-то в детстве Оливия с другими детьми очень любила прятаться там. Раздвигая руками благоухающий шатер листвы и следя, не появится ли вблизи пчела или овод, большие любители нектара, она нырнула под куст и огляделась. Предмет, сброшенный Хлоей с галереи, она нашла почти сразу. Браслет. Он свисал с ветки в нескольких сантиметрах над землей.
Мимолетная вспышка сияющего огня, которую заметила Оливия, теперь воплотилась в прекрасное ювелирное украшение. Осторожно отцепив браслет, она снова вынырнула на свет божий, держа в руке добытый трофей. Выпрямившись, принялась внимательно рассматривать браслет, лежащий на ее ладони.
Это оказался даже не браслет, а часы. Изящные женские часики с браслетом, украшенным бриллиантами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89